Крым, Золотые Ворота
…Время шло, пора было подумать об отъезде. Однажды в нашу бухту причалил рыболовный сейнер – компания феодосийских рыбаков с семьями совершала воскресную прогулку. После Карадага они намеревались съездить в Новый Свет и охотно и любезно согласились нас всех туда отвезти, благо для одесситов это было вообще по дороге домой! Мы расположились на палубе суденышка. Сейнер неторопливо шел под самым берегом, пройдя даже сквозь арку Золотых Ворот. Миновали мыс Меганом, обошли Судак с генуэзской крепостью на скале, поселок Новый Свет, скалу Орел, мыс Капчик и ткнулись в мельчайшую гальку Царского пляжа. Вокруг – никого (трудно в это поверить – сейчас Царский пляж напоминает городской пляж Алушты или Судака), вода – хрустальная, дно видно метров до двенадцати, а по дну – на глубине четыре-пять метров – неторопливо ходят здоровенные крабы! Наши рыбаки, отобедав шашлыком и водочкой, отплыли восвояси, провожаемые нашими благодарственными возгласами, а мы остались.
Новосветовские бухты отличаются от суровых бухт Карадага своей несказанной мягкостью, ласковостью, серые горы не так высоки, а склоны покрыты прозрачной зеленью сосен, туй и можжевельников. Морская вода прозрачна, а пляжи состоят из мелких гладких галечек, ласкающих усталое тело… Поскольку до вечера еще было далеко, пока одни из нас разводили костерок и ловили крабов, другие сгоняли в поселок за сухим вином, которое и принесли через полчаса, причем необычайного качества – местный (высоко ценимый знатоками) завод шампанских вин не справлялся с переработкой сырья и полуфабрикат шампанского продавался в розлив в местном ларьке. После ужина, достойного гурманов, решили для лагеря найти место, где имеется вода. Таковым местом, по объяснению аборигенов, была площадка вблизи Грота Шаляпина – надо пройти вдоль берега с километр от Царского пляжа. Родник находился под громадным сводом этого грота и был заполнен чистейшей холодной водой. На оставшиеся несколько дней решили остановиться.
Море, галька, гитара…
С утра, поныряв предварительно с камней у грота, отправились знакомой тропкой на Царский пляж, где возобновили наши труды по добыванию «хлеба насущного», если можно обозначить этим прозаическим термином сбор мидий и ловлю крабов в прозрачной, как кристалл, воде бухты. Никогда, ни до, ни после этого дня, не довелось мне встречать такого количества крупных, ничего не боящихся крабов. Плавая на поверхности, я высматривал краба, неторопливо шествующего по песку, и, ныряя на глубину, хватал оного поперек тела, причем краб и не думал убегать, а принимал угрожающую позу и размахивал клешнями. Часто, ухватив одного краба и оглянувшись в воде, я замечал второго и хватал его другой рукой. Один раз, поддавшись жадности, попытался ухватить и третьего краба, зажав его между первыми двумя, но был наказан – один из пленников изловчился и пребольно цапнул меня за руку, после чего я выпустил добычу и с (подводным) воплем рванул наверх, а нарушитель конвенции болтался на моей руке и отцепился лишь у самой поверхности, плавно опустился на дно и потрусил своей крабьей походкой к ближайшему камню, погрозив мне напоследок здоровенной клешней. Надо сказать, хватка у каменных черноморских крабов очень крепкая. Однажды, встретив крупного краба на изрядной глубине и не испытывая желания состязаться с ним в ловкости голыми руками, я сунул ему в клешню дюралевую дыхательную трубку. Достойный боец ухватил ее так, что на трубке осталась глубокая вмятина!
Наплававшись до изнеможения, мы разделились. Отправили Алика, как младшего члена команды, в лагерь – готовить кашу и крабов, а сами двинули в поселок (купить винца и вообще…). Последующие события восстанавливаются лишь со слов Алика.
Для того чтобы нагляднее представить дальнейшее, надо сделать некоторое предварительное пояснение географического свойства. Грот Шаляпина находится на каменном выступе мыса Орел, от поселка Новый Свет к нему вокруг мыса ведет Царская тропа, когда-то очень благоустроенная, огражденная каменным бордюром. Ко времени описываемых событий тропа обветшала и частично разрушилась, так что отдельные ее участки превратились в плацдармы для занятий скалолазанием, с возможностью, поскользнувшись, рухнуть в море с высоты пять – восемь метров.
Итак, Алик, приготовив ужин, сидел с книжкой в сумерках у костерка и ждал загулявших компаньонов. Вдруг издалека послышалась удалая песня, из-за выступа скалы на тропу вывалилась ватага обнявшихся за плечи друзей и, выписывая вензеля, двинулась к биваку. По ровному месту передвигались мы при этом с трудом (надо сказать, на другой день я проверил наш вчерашний маршрут и понять, как мы там прошли, не мог). Но наши приключения на этом не кончились. Виталик Муцмахер (будущий пианист и доктор искусствоведения), не справившись с координацией, угодил голой ногой в казан с свежеприготовленной кашей и, естественно, сильно ошпарившись, этого даже не заметил и завалился спать. Наутро у него на ноге образовался большой волдырь, сильно затруднивший Виташке ходьбу и жизнь вообще. Нечего делать, пришлось пациента оперировать. Будущий стивидор и крупный специалист по морским перевозкам Боря Комарницкий – Графин блестяще вскрыл нарыв, а будущий моряк и миллионер Боря Бараз сложил об этом поэму, где были такие слова: «… приняв последнюю рюмашку, вступил ногой Виташка в кашку…».
Но вот подошло время уходить с насиженного места. Степка, насытившись приключениями, поехал в Москву, а мы с Аликом, легко поддавшись на уговоры новых друзей, двинули с ними в Одессу. Путь лежал в Феодосию, откуда ближайшим теплоходом, приобретя в порту 1 (один) палубный билет до Ялты на всю компанию и расставив на шлюпочной палубе свою палатку, мы отправились в Одессу.
Осваиваем Новороссийский край. Одесса
Пароход белый-беленький, черный дым над трубой.
Мы по палубе бегали, целовались с тобой…
Вместе со многими реалиями того времени – автоматами с горячим и холодным молоком, бульоном и булочками на набережных Ялты, южными базарами, где, пройдя через пару рядов торгующих и напробовавшись, можно было уже и не завтракать, тихие звездными и безопасными ночами на кривых улочках южных городков – ушло в прошлое и такое явление, как Черноморское пароходство, с снующими вдоль всего побережья большими и малыми пассажирскими судами и суденышками. Этот каботажный флот состоял из трех типов кораблей.
По так называемой Крымско-Кавказской линии между портами Одесса и Батуми, с заходом в крупные порты, ходили большие теплоходы – старые, довоенной постройки, «Россия», «Победа», «Адмирал Нахимов» – и более новые: «Тарас Шевченко», «Иван Франко», «Башкирия», «Молдавия»… Отличаясь друг от друга размерами, годами постройки, все они были сходны в одном – они были красивы, даже шикарны, путешествие на них таило в себе много удовольствий и развлечений. Так, заходя в попутный порт – Ялту, Новороссийск, Сухуми – теплоход останавливался на несколько часов, пассажирам, плывущим дальше, выдавался посадочный билет, и они могли гулять сколько влезет по этому городу. Кстати, на этой особенности теплоходных рейсов основывался наш способ практически бесплатного на них передвижения: покупался в кассе один билет до ближайшего попутного порта, один турист (с максимально возможным по весу количеством рюкзаков) заходил на борт, собирал у пассажиров, не намеренных сходить на берег, нужное количество посадочных билетов и выносил их оставшимся на берегу товарищам. Проникнув на палубу, мы растворялись в толпе пассажиров и дальше уже плыли беспрепятственно, установив на верхних палубах свои палатки. Проверять билеты у пассажиров на борту было не принято. Предание рассказывает, что однажды, когда теплоход пришел в Одессу и на палубе столпилась сотня-другая туристов, стремящихся сойти на берег, а билетов в кассе было за рейс продано всего несколько штук, капитан впал в ярость и велел проверять билеты у сходящих. Поднялась паника, некоторые нервные стали прыгать с бортов в воду, что вызвало еще большую панику у капитана судна, и приказ был срочно отменен. Больше о таких попытках навести порядок мне неизвестно.
Кстати, не могу не вспомнить здесь историю, приключившуюся с нашей компанией. Проведя в походных условиях пару недель и изрядно отощав и поизносившись, мы взошли на палубу «Адмирала Нахимова» (это был, пожалуй, самый шикарный теплоход на линии, с каютами, отделанными красным деревом, бархатом и зеркалами, со своей знаменитой кухней и барами). Устроившись на палубе, первым делом, разумеется, отправились в кормовой бар – после каши с тушенкой и сухим вином хотелось чего-нибудь вкусненького. Поскольку наши обтрепанные штормовки не отвечали требованиям вечернего этикета, мы, внутренне ощетинившись, приготовились преодолевать отпор барной обслуги, и каково же было наше удивление, когда пожилой величественный бармен в крахмальной сорочке с бабочкой, выйдя из-за стойки, предложил нам занять удобный столик в углу бара и спросил о наших пожеланиях по поводу напитков (типа «Вино какой страны вы предпочитаете в это время года?»). Такое поведение, надо сказать, было нехарактерно для нашего сервиса того времени (да и сейчас, подозреваю, встречается нечасто), но наш бармен, как я узнал впоследствии, всю свою жизнь проплавал за границей, на ллойдовских линиях…
…Пароход белый-беленький…
Возвращаясь к истории каботажного флота, добавлю, что, помимо шикарных лайнеров, черноморские прибрежные воды бороздило множество небольших и совсем маленьких суденышек. Регулярные рейсы между приморскими городами осуществляли «морские трамваи» с названиями типа «Судак», «Коктебель» и т. п. Но самые любимые и характерные для южного побережья суденышки, плававшие от причала до причала и носившие «птичьи» имена – «Ласточка», «Сапсан», «Коршун», – были деревянные беспалубные баркасы, управляемые зачастую одним шкипером, иногда не имевшие даже штурвала, – шкипер двигал румпель босой ногой, стоя на кормовом свесе, и мог высадить пассажира, по его просьбе, даже на пустынный пляж. Эти простые тихоходные суденышки, вмещавшие до тридцати человек, обладали высокой мореходностью и использовались, в частности, для высадки пассажиров с большого корабля на берег, когда из-за большого волнения или ветра кораблю трудно было ошвартоваться в плохо оборудованном порту (так бывало, например, в Евпатории).