[135] К этому следует добавить мотив роста, поднимания, связанный с благополучным исходом.
Другой случай гадания (приближающийся к жребию) зарегистрирован среди русских в Сибири. Он сводится к тому, что бросают 3–4 куска хлеба из мешка. Куда они упадут (вероятно, учитывается степень кучности? — А. Б.), там и есть счастливое место[136]. Явно вторичным является гадание на положенных первых венцах: «При заложении хижины, когда положатся первые подвалины, хозяин по всем углам на ночь кладет по куску хлеба; ежели на другой день хлеба в каком-либо углу не оказалось, место это считается несчастным, и тогда подвалины передвигаются»[137].
В этих гаданиях по сути дела моделируется как само жилище (через пространственную символику, соотнесенную с различными ценностными характеристиками), так и его предполагаемое существование во времени.
Особая актуальность противопоставления порядка — хаосу, организации — дезорганизации, проявляющаяся вследствие структурных характеристик гадания сразу на нескольких уровнях (в большей степени — на пространственном, в меньшей — на уровне временных и социально-бытовых отношений), позволяет причислить этот тип гаданий к текстам (в семиотическом понимании этого термина), воспроизводящим идеи, лежащие в основе креационного акта (переход от мирового хаоса к мировому порядку)[138].
Процесс моделирования искомой ситуации происходит в гаданиях при выборе места путем последовательного включения этого места — объекта гадания — в системы пространственных, временных, религиозных, социальных и хозяйственно-экономических отношений, т. е. его включение в сферу культуры.
На основе изложенных соображений о выборе места для строительства можно сделать следующие выводы.
Во-первых, как и при выборе деревьев, практические установки не декларируются. С другой стороны, деление на «счастливые» и «несчастливые» места относится, что и естественно, к тем частям пространства, на которых имеет смысл (с практической точки зрения) ставить дом. Вместе с тем, как мы видели, далеко не все реально пригодные места удовлетворяют условиям выбора. Эти условия основаны на том, что все части пространства «изначально» имеют либо положительное, либо отрицательное содержание. Конкретная стратегия выбора имеет трехступенчатый характер. Сначала отбираются те места, которые могут оказаться пригодными из практических соображений.
Второй этап связан с общим делением пространства на счастливое и несчастливое. В качестве определителей выступают либо постоянные признаки, относящиеся в универсальной классификации (модели мира) к категории отрицательных (например, дорога, баня и т. п.), либо окказиональные признаки, события, зарегистрированные коллективной памятью (например, место, где кто-то когда-то поранился) и также расцениваемые как отрицательные.
На третьем этапе счастливые или нейтральные места подвергаются дальнейшей проверке применительно к ситуации строительства. Необходим ответ на вопрос: является ли это место счастливым именно для того, чтобы на нем стоял новый дом? При этом в данной ситуации, как никогда отчетливо, выражается идея неотторжимости судьбы нового дома от судьбы коллектива. Прогнозируется не столько будущее конструкции, сколько будущее семьи, связанное в конечном итоге с представлениями о доле, счастье, богатстве, жизни или их противоположностях.
Таким образом, процесс структурирования пространства связан с последовательными ограничениями, накладываемыми на места, отмеченные положительным значением. При этом с помощью системы ограничений, мотивированных как практическими, так и экстрапрактическими представлениями, кроме стратегической цели (выбор благоприятного места), достигается включение выделенной части пространства в те содержательные структуры, которые определяют основные параметры программы жизни коллектива.
Существенным условием успешного строительства жилища считался правильный выбор времени начала строительства. К сожалению, материал по этому вопросу не столь обширен по сравнению, например, с данными о выборе места. Автору удалось обнаружить лишь несколько упоминаний о специальных усилиях, направленных на выбор оптимального момента во времени.
Выше уже отмечалась роль временных ограничений при выборе деревьев и места. Но особенно тщательно выбиралось время начала строительства. «В Погостской волости Слуцк. у. (Минск. губ.) к постройке дома крестьяне приступают не иначе, как после предварительного совещания с гадальщицей, которая указывает время как для начала постройки, так и для входа в дом по ее окончании»[139].
Такое отношение к процедуре выбора времени начала строительства, по-видимому, объяснялось тем, что строительство необходимо было удачно «вписать» в детально разработанный «сценарий» годового цикла, для которого была характерна жесткая регламентация хозяйственных, экономических, религиозных и других аспектов деятельности человека и коллектива. И, пожалуй, не в последнюю очередь необходимо было согласовать процесс строительства с календарной обрядностью.
Если говорить вообще о наиболее сакральной точке годового цикла, то ее обычно помещали на стыке старого и нового года (когда в мифологической ретроспективе Космос рождался из Хаоса). В этой связи особый интерес вызывают представления русских крестьян Сибири о том, что «удача будет сопутствовать, если начать рубить дом великим постом (ранней весной) и в новолуние. Считалось необходимым, чтобы строительство избы захватило по срокам Троицу. Это представление было зафиксировано в поговорке: „Без Троицы дом не строится“[140]. Аналогичные сроки зафиксированы у коми-пермяков»[141]. Учитывая, что в традиционном календаре с последней неделей великого поста связывалось наступление Нового года (и у русских, и у пермяков)[142], такой выбор времени начала строительства вполне «мотивирован» мифологическим прецедентом. Мифологическое Начало реализуется в серии «начал», в том числе в начале нового календарного цикла и в начале строительства нового дома. При этом устанавливается связь не только между отмеченными временными точками (мифической и реальной), но и между календарной и строительной обрядностью.
Выбор более конкретного времени начала строительства был мотивирован тем содержанием, которое приписывалось отдельным дням недели. Так, например, на Украине «начинают постройку обыкновенно в дни, посвященные памяти преподобных, о чем предварительно и наводится справка у людей грамотных или церковнослужителей, так как существует уверенность в том, что, начавши работу в день, посвященный памяти мученика, не доведешь постройки благополучно до конца. Сверх того, приступать к работам нельзя вообще ни в понедельник, ни в среду, ни в пятницу, ни в субботу, а только во вторник и в четверг. Понедельник, среда и пятница — дни тяжелые; в эти дни не следует вообще начинать нового дела. Начавши же делать что-нибудь новое в субботу, будешь и дальше продолжать это дело лишь по субботам»[143].
Не располагая достаточным количеством материала по вопросу о выборе времени начала строительства у восточных славян, трудно делать какие бы то ни было выводы. Но для нас, пожалуй, важно отметить основной принцип мотивировки: время, как и пространство, неравноценно. Факт строительства должен быть введен в событийную цепь в соответствии с представлениями о наиболее благоприятных моментах временного цикла, причем определяющим моментом является соотнесение с двумя временными системами: календарной (обладающей религиозным и хозяйственно-экономическим содержанием) и системой представлений о жизненном цикле.
Глава IIРИТУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ТЕХНОЛОГИИ СТРОИТЕЛЬСТВА
Одним из центральных моментов обрядов, совершавшихся при закладке различного рода строений, было жертвоприношение. Этнографы давно обратили внимание на этот факт. Проблематике «строительной жертвы» посвящен ряд специальных работ, среди которых обилием собранного материала и оригинальной трактовкой выделяется исследование Д. К. Зеленина[144].
«Строительная жертва» (Bauopfer) — одна из этнографических универсалий. Она зарегистрирована у народов всех материков[145]. И если жертвенные символы, процедурные моменты и другие средства выражения ритуала были различными у разных народов, то глубинная семантическая модель ритуала была, по-видимому, сходной.
По отношению к «строительной жертве» как к частному случаю универсального ритуала жертвоприношения, очевидно, существенны представления, отражающие концептуальную схему строительства.
Если рассматривать строительство не в узком техническом смысле, а как один из многих других процессов, конечным итогом которых мыслилось установление порядка, организации, то в таком случае жесткое увязывание этого процесса с ритуально-мифологическими схемами, обосновывавшими и воспроизводившими идеи глобального, космического порядка, не должно вызывать недоумения.
Идея упорядоченности, по-видимому, относится к числу наиболее глубинных и универсальных категорий культуры. Однако не везде и не всегда она была сформулирована в четкой, эксплицитной форме. «Космос» древнегреческой и византийской философии первоначально означал порядок и прилагался «либо к воинскому строю, либо к государственному устройству, либо к убранству „приведшей себя в порядок“ женщины»