В Дмитровском крае «при закладке ставят стол на месте будущего переднего угла, за столом ставят рябинку»[162].
В Тульской губ. «выкапывали с корнем самый высокий репей и клали под переднею и заднею стенками дома»[163].
В Вологодской губ. посреди строящегося скотного двора ставили елку[164]. Установленное деревце должно было стоять посреди сруба в течение всего времени строительства[165]. Аналогичные действия при закладке дома зарегистрированы у многих других народов[166]. Ср., например, у мордвы-эрзя: «Если сруб поднимают осенью или весной, то на новом месте около дома (иногда даже в подызбье) по традиции сажают рябину, считавшуюся символом плодородия. По старинным представлениям мордвы, рябина символизирует также желание хозяина иметь детей. После того как сруб поднят до перерубов и настлано несколько досок пола, на них ставят стол; хозяйка приносит хлеб, горшок каши, яичницу и угощает плотников и помочан»[167].
«Мировое дерево», как уже было сказано, призвано маркировать центр — точку развертывания мира из жертвы. Деревце посреди сруба — это одновременно и центр будущего жилища, и «центр мира». Как мир в мифологическое время был «развернут» из тела жертвы, так и дом «выводится» из жертвы. Иными словами, и в том и в другом случае жертва является своего рода исходным сакральным материалом. При этом и мир, и дом принимают облик жертвы, которая первоначально если и не была, то мыслилась человеческой. «Сюжет создания мира из тела убитого живого существа, большей частью антропоморфного, имеет своим прототипом жертвоприношение. В архаических мифологиях встречаются рассказы о создании животных и растений, небесных светил и других природных объектов из тела убитого „предка“»[168].
Широко известные параллели между структурами «первой жертвы» (антропоморфного существа) и макрокосма[169] можно дополнить аналогичными корреспонденциями между строением человеческого тела и строением жилища, с одной стороны, и между макрокосмом и жилищем — с другой. Лоб, лицо, окно (око), усы, устье (уста), чело, ноги, зад — далеко не полный перечень терминов, общих для описания человека и жилища.
Уподобление жилища телу человека нашло свое отражение не только в лексике, но и в обрядах, изобразительном искусстве. Так, например, в обрядах, сопровождавших рождение ребенка (и особенно при трудных родах), придавалось особое значение открыванию дверей дома, который мыслился, таким образом, женским телом[170].
В этом плане исключительный интерес представляют и декоративные композиции с женской фигурой в центре (женщина, в поднятых руках которой два деревца или птицы); она иногда заменяется деревом или сливается с ним, а в других вариантах вместо женщины и дерева появляется контур жилища[171]. Таким образом, взаимозаменяемость и взаимообозначения дерева, женщины и дома в центре изображения представляются не случайными[172].
Эволюция жертвы, замена человеческой жертвы животными, привела к тому, что жилище стало уподобляться телу жертвенного животного.
У восточных славян в качестве «строительной жертвы» зафиксированы конь, петух и курица. Не исключено, что в жертву приносился рогатый скот. При этом приношение в жертву петуха (курицы) еще в прошлом столетии было довольно-таки распространенным[173], а рогатого скота и лошадей — редким явлением, отмеченным в то время (насколько нам известно) только на Украине[174]. В 1953 г. Новгородской археологической экспедицией ИИМК были обнаружены конские черепа в основании целого ряда срубов, датируемых X–XIV вв.[175]
На более раннем этапе у славян не исключены человеческие жертвоприношения при закладке крупных строений. На это указывает не только приводимый Д. К. Зелениным отрывок из христианского номоканона («при постройке домов имеют обыкновение класть человеческое тело в качестве фундамента. Кто положит человека в фундамент — тому наказание — 12 лет церковного покаяния и 300 поклонов. Клади в фундамент кабана, или быка, или козла»)[176], но и сохранившиеся вплоть до самого последнего времени русские поверья о том, что новый дом всегда строится «на чью-нибудь голову». Поэтому «при переходе в новый дом отрубали на пороге избы голову у курицы, которую после в пищу не употребляли. Иные же для предотвращения мнимого несчастья при закладке домов закапывали куриную голову под главным углом»[177].
«Гродненские белорусы прежде верили, что при рубке первых бревен будущего дома строитель-плотник непременно кого-нибудь заклинает — или из числа членов семьи хозяина дома, или отдельное домашнее животное, или целую породу домашних животных, например лошадей, коров и т. п.»[178]. В Витебской губ. плотник может заклясть чью-нибудь жизнь при рубке первого венца[179]. Аналогичные данные зарегистрированы на Украине[180]. В качестве близких параллелей можно привести, например, польский обычай класть на месте будущего дома на некоторое время хозяина[181] и сербское поверье о замуровывании тела человека, после чего он умирает[182]. У чердынских и соликамских коми-пермяков «при постройке дома обыкновенно обещали закопать одного из плотников. Впоследствии же человек заменяется тут мелким животным — поросенком, гусенком или петухом»[183]. Ритуальным эквивалентом человеческой жертвы у народов коми считаются антропоморфные деревянные куклы, которых закладывали в основание дома плотники, предварительно расколов их головы и обмазав их кровью[184]. Фольклор многих европейских народов (в том числе и славянских) насыщен сказаниями о замуровывании людей в основание различных построек[185]. Собранный П. Сартори европейский материал позволяет видеть в качестве жертвы наряду с уже упоминавшимися животными рогатый скот, овец, коз, собак, кошек, зайцев, лягушек, змей[186].
Трудно сказать, связано ли было с заменой живых существ использование при закладке дома таких предметов, как деньги (монеты), ладан, шерсть, зерно, куски хлеба. Вполне возможно, что обе эти линии (живая жертва и бескровная жертва) развивались параллельно, хотя последовательность: живая жертва —> бескровная жертва представляется наиболее вероятной, что подтверждается и многочисленными типологическими параллелями (см. об этом ниже). О бескровной жертве известно следующее: «Заставливая (закладывая) избу, кладут под угол деньги — для богатства, шерсть — для тепла, ладан — для святости»[187]. «Кладут монеты, ладан в углы, „под первый венец“, „под матицу“ и под оконные подушки» (Влад. губ.)[188]. «При закладке дома на углы бревен первого ряда кладут несколько кусочков церковного ладана и серебряные монеты: ладан — чтобы домовой не шутил, а монеты — чтобы богато жить» (Рыбинск. у.)[189]. «При постройке дома жито кладут под угол, деньги — под закладное бревно» (Шенкурский у.)[190]. «Под передним, святым углом по желанию хозяев закапывали монету на богатство, и плотники от себя — кусочек ладану для святости»[191]. На Украине «при закладке хаты пьют „закладщины“ и при этом кладут иногда в ямы для стояков в углах хаты деньги, жито и шерсть»[192]. В Белоруссии кладут ладан, «свянцоные зелки» или хвойные ветки, чтобы предохранить дом от «пирунов». С «зелками» хорошо положить «по жмени» первой муки, смолотой на новой мельнице или же в новых «жернах»[193]. Ср. обычай закапывать в основание дома сосуды с различными пищевыми продуктами у народов Западной Европы[194]. Уподобление дома жертвенному животному, по всей видимости, нашло свое отражение в цикле загадок с отгадкой «изба», например: «Стоит бычище, проклеваны бочища»; «Снаружи — рогата, изнутри комола»; «Курица на курице, а хохол на улице»; «У быка, быка прорезались бока: у быка ядра говорят»[195].
Таким образом, в семантическом плане «строительная жертва» была связана со сложным комплексом представлений о сакральности жилища, его «выводимости» из тела жертвы, взаимоперекодировками между жертвой, жилищем и концепцией устройства мира. Но если представления о творении мира из человеческого тела являются общеизвестными и не нуждаются в дополнительных комментариях, то при рассмотрении его замен возникает ряд вопросов, относящихся прежде всего к логике замен. Как мы уже говорили, на славянском материале круг реальных свидетельств о животных жертвах ограничивается