Не менее важна роль дверей и окон в топографическом плане. От того, в какой стене будет прорублена дверь, а в какой (в каких) — окна, зависит не только вся внутренняя планировка жилища, но и функциональные характеристики каждой из четырех стен сруба. В свою очередь традиция прорубать двери и окна в той или иной стене жестко связана с ориентированием всего жилища относительно частей света или общего плана застройки поселения. Вероятно, эта связь была однозначной до появления окон. Вход, служивший одновременно источником дневного света, ориентировался преимущественно на юго-восточные румбы. Оба южновеликорусских плана (восточный и западный) сохранили этот принцип ориентации и после появления окон, что послужило основанием для утверждений об их архаичности[256]. В северном, средне- и западнорусском, так же как в белорусском и украинском планах, считающихся более развитыми, окна и двери, как правило, прорубаются в противоположных стенах. Интересно, что все 4 обычно выделяемых плана восточнославянского жилища по существу отличаются лишь тем, в какой стене прорублена дверь[257]. Но зато это отличие является очень значимым (см. об этом подробнее дальше). Принцип ориентации во внутреннем устройстве южных и северных планов оказался противоположным. С этим связано появление выражений, описывающих сложившуюся ситуацию: здесь (там) «молятся у порога» (имеются в виду южные планы), а там (здесь) «молятся на прямую» (северные планы)[258].
Итак, какие изменения на конкретно-топографическом уровне связаны с прорубанием двери (входа — выхода)? Во-первых, как уже было сказано, частично снимается противопоставление «замкнутость» будущего жилища — «открытость» остального пространства. Во-вторых, существенно изменяется внутренняя микротопография. К уже действующему противопоставлению центр — периферия прибавляется противопоставление правой половины жилища — левой половине[259] (что всегда связано с оценкой вошедшего) и «передней», «внутренней», удаленной от входа части жилища — «задней», «внешней», связанной с входом части жилого пространства. Указанные противопоставления: центр — периферия, правый — левый, внутренний (удаленный от входа) — внешний (расположенный у входа) — являются основными классификаторами горизонтальной плоскости пространства любого жилого помещения, так как с их помощью можно описать любую точку жилой «горизонтали». В свою очередь всю систему правил, предписаний, регулирующих жизнь человека в этом пространстве, отразившуюся в многочисленных словесных (приметы, пословицы, загадки) и несловесных (обряды, этикет) текстах можно рассматривать как интерпретацию этих противопоставлений, как их проявление в различных сферах жизни.
Особый комплекс обрядовых действий связан с подъемом матицы. Матица, матка, матница (укр., белор. — сволок) — бревно, служащее основанием для потолка. «Это — толстый, отесанный с четырех сторон брус, который обычно не выпускают концами за плоскость стен, а врубают в полдерева… Чтобы избежать провисания (прогиба) матицы, местами на Севере плотники стесывали нижнюю ее сторону по вогнутой кривой, обратной возможному прогибу. В полосе лесостепи, где нередко для матицы приходилось брать недостаточно толстые бревна, под матицу, чтобы она не прогибалась, посредине избы, близ печного угла, ставили специальный столб-подпорку; в Воронежской обл. такую подпору с двумя откосинами наверху называли „крест“. Число матиц зависело от их толщины и от размеров помещения и колебалось от одной до трех»[260]. У русских матицу врубают в так называемые череповые бревна последнего (черепового, черепного) венца параллельно переводинам пола. У белорусов сволок кладется вдоль избы. На Украине сволок мог быть положен и вдоль и поперек хаты.
Укладка матицы при строительстве жилища отмечается, с одной стороны, как конец строительства собственно сруба (возведения стен), а с другой — как начало завершающего этапа, связанного с укладкой перекрытий. Поэтому обряды, связанные с матицей, имеют смысл прежде всего на уровне пространственно-временных отношений. С. В. Максимов, используя данные из разных русских губерний, так описывает подъем матицы: «Хозяин ставит в красном углу зеленую веточку березки, а затем из среды плотников выступает такой, который половчее прочих и полегче на ногу… Он и начинает священнодействовать: обходит самое верхнее бревно, или „черепной венец“, и рассеивает по сторонам хлебные зерна и хмель. Хозяева же все это время молятся богу. Затем севец-жрец переступает на матицу, где по самой середине ея привязана лычком овчиная шуба, а в карманах ея положены: хлеб, соль, кусок жареного мяса, кочан капусты и в стеклянной посудине зелено вино (у бедняков горшок с кашей, укутанный в полушубок). Лычко перерубается топором, шуба подхватывается внизу на руки, содержимое в карманах выпивается и поедается»[261]. Ср. украинские данные: «Як оце стануть класть сволок у хати… то обгорнуть его платкамы, та рушныкамы, шоб було тепло у хати; потим того стягнуть сволок, положать его на мисто, а тоди хозяин клыче блызькых сусид або родычыв и пьют с плотныкамы горилку. Потим того плотныкы разгортают сволок и берут соби ти платкы». «Если же не угостят плотников и не подарят им рушников, то они, при встаскивании сволока, перевязывают его своими кожухами и тогда хата будет до того холодна, что сколько бы ее не топили „в нiй и души не нагрiешь“»[262]. «Когда матицу поднимают, хозяйка печет пирог; его привязывают на чересседельник, который накидывают на матку и с пирогом ее поднимают»[263]. «При настилке потолка в новом доме, к одному брусу, называемому „матица“, привязывается коровай хлеба и соли, дабы жилось сытее»[264]. Аналогичные обряды наблюдались у коми-пермяков[265].
Для того чтобы понять смысл этих обрядов, увидеть в них не просто магические действия, а гораздо более глубокие и сложные представления, следует рассмотреть роль матицы не только в конструкции жилища, но и в семиотическом аспекте. Мы специально выделяем эти два взаимосвязанных момента (конструктивный и семиотический) с целью продемонстрировать их взаимообусловленность.
С первой точки зрения матица является основой всей конструкции верха жилища. «Худая матка всему дому смятка»[266]. Уже в этой пословице, отражающей прежде всего конструктивную роль поперечного бруса, характерной является омонимия (матка — мать семейства и потолочный брус), видимо, осознаваемая в народной среде. Ср. одну из многочисленных загадок с отгадкой «матица», построенных на подобном принципе: «Мать в избе, рукава — на дворе»[267]. Вообще перекодировки типа: термины родства — термины жилища не должны вызывать удивления, если учесть их своеобразную мотивированность (семья — жилище, мать — опора семьи и тому подобные ряды переосмыслений)[268].
С семиотической точки зрения матица обозначала прежде всего границу. При этом, благодаря ее особому конструктивному положению, матица была сразу двойной границей: между верхом и низом, а также между внутренним и внешним. Все это придавало матице роль основного классификатора внутреннего пространства дома. Столь высокий конструктивный и семиотический статус матицы обусловил ее семантику. Матица (как и другие важнейшие «сущности» дома, например, печь) могла метонимически обозначать все строение. Матице приписывалось значение связующего начала не только по отношению к конструкции дома, но и по отношению к проживающим в этом доме членам семьи[269]. Наконец, менее явное содержание, соотносившееся (скорее всего, неосознанно) с матицей, можно извлечь из анализа приведенных описаний ритуалов установки матицы.
В этих обрядах обращают на себя внимание несколько моментов: установка в красном углу ветки березы; обход плотником черепного венца; «осевание» матицы зерном и хмелем; произнесение молитвы; добывание подвязанной к матице шубы с хлебом, солью, мясом, капустой, вином (горшком каши), пирогом; обматывание матицы платками, шубой.
С установкой деревца (или ветки дерева) мы уже встречаемся не впервые. Всякий раз установка деревца маркирует наиболее значимые моменты строительства, во-первых, наиболее сакральную точку пространства, во-вторых, и весь тот комплекс идей, который связан с образом «мирового дерева», — в третьих. По отношению к рассматриваемому обряду можно предположить, что и сама матица дублирует образ мирового дерева. В этом смысле показательно, например, что текст загадки о временном членении года, о пространстве (дороге) и о матице в принципе один и тот же: «Лежит брус во всю Русь: в том брусе 12 гнезд, в каждом гнезде по 12 яиц, в каждом яйце по 12 цыплят». Отгадка: «Матица в избе; на ней, в потолочинах, яйца тараканьи, в которых будто бы всегда находится по 12 зародышей»[270]; «Лежит брус во всю Русь, встанет — до неба достанет»[271]; ср. также: «Матица — золотой мост на семь верст» и многое другое. То, что матица является горизонтальным, а не вертикальным брусом, ничего не изменяет, так как представления об амбивалентности горизонтальной и вертикальной плоскости хорошо известны[272]. Однако еще более показателен в этом отношении сам ритуал уст