Если нам удастся запереть в огороженном пространстве нескольких оленей, они легко приручатся и дадут приплод. Тогда мы откажемся от охоты в дремучем лесу, где на каждом шагу нас подстерегают опасности.
У меня был еще один довод в пользу питомника. Я увлекался зоологией, в частности млекопитающими; сколько ценных наблюдений над жизнью животных смогу я сделать, если устрою питомник! Я решил брать живьем не только животных, годившихся в пищу, но и всех других, которые попадутся в мои ловушки.
Как я уже говорил, мы остались в Северо-Американской пустыне, соблазнившись пушниной. Прямая цель наша была – охота на бобров; но интересы наши не могли пострадать от того, что мы отвлечемся от основного дела. С бобровыми шкурками было немного работы. Заготовка их не могла занять больше двух, самое большее – трех месяцев в году. Следовательно, мы располагали свободным временем для побочных занятий. Итак, мы устраиваем питомник!
С особым жаром ухватился за эту мысль Генри. Подобно мне, он интересовался млекопитающими.
Франк, горячий птицелов, предложил устроить птичник.
Мария была поглощена ботаникой; она изучала флору и собиралась развести культуру всех полезных и просто любопытных растений. Она надумала основать «ботанический сад».
Итак, обязанности были строго распределены: Генри и я получили звание дрессировщиков, Франк – птицелова, а Мария – старшего садовника.
Куджо было дано важное поручение: отгородить в лесу оленье пастбище и участок для ботанического сада. Он же заготовил капканы, силки и клетки. В этом мастерстве он мог всем нам дать десять очков вперед. Без него никто из нас не мог обойтись.
Под счастливой звездой начали мы наш трудный путь.
Глава XXIX. Охота
Первая удача выпала на долю Генри: он выманил из гнезда пару серых белок. Мы посадили их в большую клетку, и вскоре они так привыкли к нам, что принимали пищу из наших рук.
Зверьки эти никакой пользы, разумеется, не приносили, но зато забавляли нас. Нам нравилось наблюдать, как они карабкаются по брусьям клетки, прыгают, играют и грызут орехи, придерживая их передними лапками.
Вслед за тем наступила очередь Франка. Его добыча была существеннее. Несколько дней подряд он подстерегал диких индюков и для ловли построил западню, известную в Америке под названием «деревянная клеть». По конструкции снаряд этот весьма прост. Он состоит из слаженных под прямым углом, на манер решетки, брусков, образующих клеть. Сверху клеть покрывается вместо крыши толстыми брусьями, образующими вход и расположенными с таким расчетом, чтобы птица, забравшись внутрь, не могла вылететь из западни; брусья верхнего настила выкладываются на некотором расстоянии друг от друга, чтобы они не затемняли клетки. По принципу это сооружение напоминает простейшие мышеловки, куда мышь свободно влезает, но откуда выбраться невозможно.
Птицелов, спрятавшись за деревом, кудахчет, подражая старому индюку, профессионалы доводят звукоподражание до совершенства.
Кудахтаньем Генри не раз приманивал глупых птиц; но зерна, рассыпанные в западне, были, очевидно, недостаточно соблазнительны: индюки галдели, хлопали крыльями, распускали хвосты, бегая вокруг западни и выклевывая просыпавшиеся зерна, а Франк с пустыми руками возвращался домой.
Наконец он придумал новую уловку. Это была последняя его ставка; он заявил, что, если дело сорвется, ему придется отказаться от своей затеи.
Генри пристрелил индюка, а Франк поместил его в западню, придав убитой птице такой вид, будто она клюет зерна.
Потом, спрятавшись за кустами, он приманил кудахтаньем диких индюков.
Вскоре показались три крупных птицы. Они вытягивали шеи и опасливо озирались по сторонам. По повадкам, как все индейки, они напоминали страусов.
Наконец они заметили западню. При виде родича, спокойно клевавшего зерна, они осмелели и, подойдя к клети, стали искать вход.
Франк не спускал с них глаз; сердце его тревожно билось, и он дрожал от нетерпения.
Недолго продолжалось это испытание: три крупных индюка без колебания прыгнули в западню. Тогда Франк выскочил из засады и заложил доской вход. Просунув руку между брусьями, Франк перевязал птицам лапы, вытащил их и поставил на место индюка, служившего приманкой.
Взвалив трех разъяренных индюков на плечи, мальчик с торжеством вернулся домой. Тут его постигло разочарование: все три птицы оказались старыми самцами.
На следующий день он был вознагражден за первую неудачу. Возвращаясь на заре на прогалину, где стояла западня, Франк издали увидал в клети индейку с птенцами; в полутьме он принял их за куропаток, но, подойдя, к радости своей, убедился, что вместе с наседкой попался целый выводок. Свободно пролезая в квадратное отверстие решетчатой клетки, индюшата то и дело выбегали на волю и возвращались к метавшейся в западне наседке. Чувствуя, что произошло что-то неладное, они заразились тревогой матери.
Франк, боясь упустить птенцов, призвал на помощь Генри, Куджо и меня. Захватив из дому парусину от старого фургона и два одеяла, мы отправились на прогалину. Нам было важно заполучить весь выводок, не упустив ни одного птенца, чтобы положить основу птичьему двору. С разных сторон подкрались мы к западне. Испуганные цыплята спрятались под крылья наседки, а мы накрыли клеть брезентом и одеялами. Это был удачный маневр: мы завладели сразу индейкой и восемнадцатью индюшатами.
Для шумного семейства пришлось построить отдельную просторную клетку рядом с первой, где ворчали три старых индюка. Чтобы птенцы не могли выбраться на волю, пришлось забить бруски погуще.
С каждым днем птичий двор пополнялся новыми гражданами.
Франк приготовил огромную клетку с целым рядом перегородок, чтобы отдельно держать экземпляры разных пород. В скором времени у нас завелись голубые сойки, красные птицы, или вирджинские соловьи, и две пары голубей. Были также каролинские попугаи, и Франку удалось добыть редкую птицу, известную у индейцев под названием уакон. Она принадлежит к американской разновидности райских птиц49. Как и восточные ее родичи, она замечательно красива. Пестрые перья длинного, опущенного книзу хвоста переливаются всеми цветами радуги.
Франк поймал еще несколько птиц с пестрым оперением: зеленого дятла, реполова, каменного петушка, тиранов с синими клювами, снегиря с красными крыльями, трупиала с оранжевой головкой. Последние целыми стаями населяли долину.
В отдельной клетке появился неказистый с виду жилец, который с первого взгляда не заслуживал такого роскошного помещения.
Серая птица слегка напоминала трясогузку: у нее были черные, длинные, как жердочки, лапки и противные когти. Ни грацией, ни красотой она не отличалась: обыкновенная плебейка вроде воробья.
Не советую, однако, судить по внешнему виду: это непростительное легкомыслие. Как только пернатая дикарка открывала клюв и раздавались первые звуки чудесной песни, слушатели забывали о ее жалком наряде. Только безумец соблазнится яркой расцветкой попугая, красотой колибри, изяществом снегиря или голубой сойки, когда на свете существует такой певец. Слушая песни этой уродины, мы забывали обо всем и не сводили глаз с ее жалких перышек. Мы заметили, что она подражает всем звукам, долетавшим до ее слуха. Когда пела другая птица, она тотчас подхватывала мелодию, разнообразя ее и возвеличивая. Остальные пернатые умолкали, когда она пела.
Вы, конечно, угадали, что это был знаменитый пересмешник – американский соловей50.
Пока Франк хлопотал вокруг птичника, не терял времени и Генри. Он собрал пять разновидностей белок – серых, черных и рыжих, тех, что гнездятся в дуплах, и два экземпляра бурундуков51, прославленных тем, что роют очень сложные подземные норы. Он поймал их в зарослях дикого шалфея. Это были умильные зверьки, не больше мыши, с полосатой, как у зебры, шкуркой. Ни в одной зоологии не упоминается о бурундуках. Зверьки стали общими любимцами. Мария и Луиза вечно играли с ними. Они быстро привыкли к неволе, ластились к девочкам и спали у них на коленях, как ручные мыши.
Глава XXX. Дикобраз
Мы вздумали заняться рыбной ловлей. Куджо сообщил нам, что ручей богат рыбой; он не раз уже ходил на рыбную ловлю и возвращался всегда с хорошим уловом. Рыбы были непохожи на тех, к которым мы привыкли, но в большинстве случаев очень вкусные52.
Куджо повел нас вниз по течению ручья, где, по его словам, можно брать рыбу голыми руками. Мы захватили с собой удочки, сделанные из дикого льна, который в изобилии разросся в долине. Мария объяснила, что растение это водится на всех склонах Скалистых гор. Льняные нити мы прикрепили к камышовым тростям, в которых тоже не было недостатка. Вместо крючков прицепили крупные кривые шипы акации, а для приманки накопали целую груду червей.
Франк и Генри тащили все снаряды. Куджо и я несли на руках девочек. Лишь Мария была освобождена от ноши, и она, пользуясь этим, беспрестанно отвлекалась в сторону, рассматривая и собирая растения.
Кастор и Поллукс, разумеется, сопровождали нас.
Мы покорно следовали за нашим проводником – Куджо. Он вел нас лесом к излучине, облюбованной им для рыбной ловли.
После получасовой ходьбы Мария внезапно остановилась.
– Взгляните, – сказала она, указывая на деревья.
– Что ты еще нашла? – спросил Генри.
– По некоторым признакам я догадалась, что здесь скрывается животное, уничтожающее посевы. Посмотрите сюда!
Мы увидали молодые тополя, стволы и листья которых были изъедены, словно здесь прошло козье стадо. Некоторые экземпляры растения высохли, остальные погибали.
– Какая жалость! – воскликнул Генри. – Но кто же попортил деревья? Бобры так далеко не забираются, а белки, куницы и ласки не в состоянии разгрызть такой толстый ствол.
– Да, ни одно из перечисленных тобой животных не было здесь. Отец назовет вам вредителя, загубившего эти чудесные деревья, к слову сказать, называющиеся в ботанике Populus angulata.