– Я могу себе позволить.
Анна смотрела ему в глаза и отрицательно качала головой. Официант принес два бокала и подставку с ведерком, в котором стояла бутылка. Женя движением руки показал, чтобы тот налил. Он бросил на Анну взгляд, в котором смешались непонимание, удивление, обескураженность, и все это было приправлено восхищением.
– Богинская, ты мне очень помогла! – подавая бокал, сказал он. Теперь пришел ее черед выразить непонимание.
– Ты поддержала меня, – пояснил Женя. – Ты вдохновила меня. Ты помогла мне поверить в себя. А за совет про китайцев я еще остаюсь тебе должен. – Он притянул ее к себе и тихо сказал: – Но самое главное – ты показала своим примером, что в этом мире еще остались женщины с правильными ценностями. – Анна чувствовала, что он вдыхает ее аромат. – Ань, ну открывай уже! – взмолился Женя. – Я три дня не мог выбрать! Мне же интересно, угадал я или нет.
Анна смотрела на него – сегодня она и без того уже наговорила ему разного, чтобы еще действовать на нервы своим отказом от подарка. Она улыбнулась и кивнула. Женя обрадованно вручил пакет. В коробочке фирменного цвета, перевязанной белой лентой, лежали серьги.
– Спасибо! – Ей понравились эти серьги – скромная роскошь, именно то, что она ценила в украшениях. – Они очень, очень, очень красивые! Хочу надеть.
Она уже снимала свои. Женя искренне радовался. Если бы он был ее мужчиной, она могла бы сказать ему еще тысячу слов благодарности, но он им не был, а следовательно, каждое слово только дало бы лишнюю надежду.
Анна надела серьги. Женя довольно улыбался.
– Мне идет?
– Я рад, что тебе нравится. За тебя, Богинская!
– За тебя! – эхом отозвалась она.
Анна лежала на диване в гостиной. Она была рада, что не потратила день на бесполезное ожидание Матвея. Встреча с Женей подняла настроение, а его забота, внимание и участие наполнили спокойствием.
Она вспоминала разговор с Матвеем в 19:15. Он сообщил, что стоит в пробке на въезде в город, и это уже вызвало сомнение. Но уверил: будет скоро. Анна сказала, что ждет, считая минуты. Если бы это выражение не было фигуральным, она насчитала бы уже двести сорок минут – часы показывали 23:15. Она знала, что он приедет: перевязка. Анна улыбалась. Ее искренне веселила эта ситуация. В ней даже пробудился некий азарт. Она чувствовала себя озорной девчонкой, которой безгранично любопытно: когда же… Но больше всего интриговало, что он при этом скажет. Кроме того, она намеревалась выполнить обещание, данное Виталику. Интересно, как она будет воспринимать Матвея через призму «Не верю».
В дверь постучали.
– Заходи! – радостно сказала она, впуская его.
Громко вздохнув, Матвей перешагнул порог квартиры. Напряжение бросалось в глаза. Он быстро поцеловал ее в щеку. Казалось, он нервничает.
Анна улыбнулась:
– Дорогая, ты у меня такая умная! Придумай что-нибудь сама.
Матвей вздохнул еще громче и направился в гостиную. Она пошла за ним. Он бросил рюкзак на диван и многозначительно посмотрел на нее. Анна наблюдала: ей было крайне интересно.
– Я злюсь! – начал Матвей. – Мало того что они никак не могли выехать, а потом мы застряли в пробке, так еще вдобавок ко всему я вызвал такси, и этот дебил, – надо полагать, он имел в виду таксиста, – перепутал название улицы и привез меня в другой конец города.
Она внимательно слушала, но не верила ни единому слову. В ее мыслях рисовались совершенно другие события. Яркие картинки пробегали перед глазами: они выехали поздно, потому что решили еще позагорать. Застряли в пробке. Марина предложила поужинать, а потом отвезла его домой. И только тогда он смог вырваться к ней на перевязку.
– Ты загорел, – сказала Анна, присаживаясь на диван.
С очередным вздохом он уселся рядом.
– Да, сегодня были на пляже.
– Как твоя поездка?
– Моя поездка – бесполезная трата времени!
Вот в это она точно поверила.
– Жаль. Зато отдохнул.
– Только не рисуй оргии в своем воображении! – раздраженно бросил Матвей. Анна удивленно взглянула на него. – Я был с семейной парой.
Он вел себя как человек, которого в чем-то обвиняют. Она ничего не спрашивала у него, и ее заинтересовала его реакция. «На воре и шапка горит» – так это называют в народе. Анна вглядывалась в его лицо. Невербалика не выдавала ложь, но это еще не означало, что он говорит правду. Слишком многозначителен его ответ. Секрет профессионального вранья гласит: «Лучший способ солгать – многозначительно сказать правду».
– Что ты делала сегодня? – устало спросил Матвей.
– Наводила порядки, – в такой же манере ответила она. «Наводить порядки» можно в шкафу, а можно – в отношениях. – Будешь ужинать?
– Нет. Я на диете. Слишком много ел в последнее время.
Анна усмехнулась: ответ подтверждал догадку об ужине. Матвей опять громко вздохнул и направился к рюкзаку. С минуту порывшись в его бездонных недрах, он достал пакет с пластырем.
– У тебя есть стерильные перчатки и какой-то антисептик?
Анна удивилась: он же обещал взять все с собой.
– Перчаток точно нет. Хлоргексидин подойдет?
Он кивнул. Анна направилась в кабинет за аптечкой, Матвей – в ванную, мыть руки. Через минуту они встретились на том же месте. Матвей сел на диван и жестом попросил подойти.
– Раздевайся, – тихо сказал он.
Анна сняла футболку. Она видела его глаза цвета горького шоколада, она слышала его запах, ее по-прежнему тянуло к нему. Но теперь она смотрела на него другими глазами. Что изменилось? Исчезло доверие. Его уничтожили поступки и глупые оправдания Матвея. Ему даже не хватило ума придумать ложь, в которую она смогла бы поверить. Матвей снял пластырь. Анна чуть вскрикнула от неожиданной боли. Он рассматривал область под пластырем.
– У тебя аллергия на пластырь, который я наложил в клинике, – расстроенно сказал он. По лицу Матвея пробежала волна то ли сожаления, то ли чувства вины. – Сейчас обработаю. Хорошо, что я привез пластырь другой фирмы. – Он обрабатывал рану, Анна терпела боль. – Послеоперационный шов не воспалился, все хорошо, – он заклеил рану.
– Ты уедешь? – шепотом спросила Анна.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Нет, я планировал остаться…
Анна надела футболку и села на диван. Она не собиралась говорить – она хотела слушать. Матвей смотрел как человек, который видит ее впервые. Заметно, что он расстроен. Он продолжал смотреть своим долгим взглядом.
– Я скотина! – неожиданно выпалил он. Анна молчала. – Как я мог уехать и оставить тебя одну?
Это не вопрос – скорее утверждение, с которым Анна абсолютно согласна.
– Я хочу поговорить с тобой, – как-то потерянно произнес Матвей. – Не возражаешь, если я буду курить?
– Не представляю тебя с сигаретой, – не сдержала она удивления. – Кури.
Анна включила вытяжку. Матвей достал из рюкзака сигареты и подошел к окну. Они стояли на расстоянии метра друг от друга.
– Можно я выключу свет? А то у меня ощущение, что нас все видят. Она кивнула. Матвей выключил свет и открыл окно. Сел на стул, закурил. Анна наблюдала за ним. Его всегда расправленные плечи сейчас были опущены, он казался подавленным. Она никогда не видела его таким. Сегодня не было пафосных цитат. Матвей выглядел потерянным с первой секунды, как зашел в квартиру. Он молча курил. Анна ждала.
– Аня, какие у тебя цели?
Этот вопрос стал полной неожиданностью: она рассчитывала на правдивый монолог.
– Что конкретно тебя интересует?
– Какой ты видишь свою жизнь через десять лет? – уточнил Матвей.
– Я вижу себя счастливой женщиной на берегу океана, со счетом, на котором столько денег, что я могу жить как хочу, – она вздохнула. – Хотя мне все эти заглядывания на десять лет вперед после смерти Стаса кажутся иллюзией. Жизнь, Матвей, может измениться всего за пару минут. И все твои цели тоже.
– А как ты относишься к славе?
– Никак не отношусь. Никогда не стремилась к ней. Я тебе больше скажу: всегда ее избегала. Я хочу водить своих детей в школу без пристального внимания публики. Хотя, если жизнь решит иначе, я приму это, смирюсь. Но я совершенно не против публичности моего мужчины.
Матвей курил, вглядываясь в вечерние огни. В полумраке Анна видела его озабоченное лицо.
– Ты действительно инопланетянка, Аня!
– Весь мир считает меня нормальной, кроме тебя.
Матвей молчал.
– Твои реакции наводят меня на мысли о безразличии, – прервал он молчание. Анна совершенно не понимала, о чем он. – Я тебя не понимаю. Ведь я же поступил как чудовище, когда оставил тебя одну после операции. Потом еще и не приехал, как обещал!
В его голосе сквозило осуждение: он осуждал себя.
– Меня радует, что ты это понимаешь, – тихо сказала она и, взяв второй стул, села рядом. – Матвей, мы все можем совершать ошибки. Важно делать выводы и впредь поступать иначе. Просто сделай выводы. А что до непонимания… Может, в этом твоя карма: прожить жизнь, разгадывая этот ребус.
– Я все равно не понимаю тебя, – он погасил сигарету.
– Ты – врач, может, у тебя иное отношение к операциям.
– Ты даже оправдание мне придумала. Я поступил как скотина! Почему ты не устроила скандал?
– Потому что я давно уже перестала осуждать людей. Мой мир не делится на «хорошо» и «плохо». Я уважаю выбор человека. Ты решил, что для тебя эта поездка важнее, – я приняла это, хотя мне и было больно. – Она молчала, вспоминая свои три дня после операции. – Кроме того, мы договорились, что у тебя есть две недели, чтобы решить свои вопросы.
Он достал еще одну сигарету и закурил. Анна ждала продолжения.
– Ты никогда не думала, что я манипулирую тобой? – тихо спросил он.
– Думала много раз, – призналась она.
– И? – как всегда протяжно произнес он. Это означало: «Что ты решила?»
– На этот вопрос пока нет ответа. Как я могу в этом убедиться? Спросить у тебя: «Матвей, а ты мной часом не манипулируешь?» – Анна улыбнулась. – Это наивно. Только время покажет.