– Понимаешь, Аня, с тобой несерьезно не получится. С тобой нужно или серьезно, или никак. – Анна улыбнулась про себя: он прав, но его реакция пугала, он выглядел обреченным. – А я, может быть, совсем не такой, каким ты меня знаешь.
– Я ко всему готова, Матвей.
– С тех пор как мы познакомились, в моей жизни появилось столько женщин, и каждая готова на все, лишь бы быть со мной.
– Это нормально. Возле меня тоже много мужчин, готовых на все. Вопрос не в том, на что они готовы, вопрос в том, на что готов ты, готова я, готовы мы.
– А ты не боишься, что у нас не получится? Или я стану знаменитым хирургом и уйду от тебя?
– И Люся так говорит, – не сдержалась Анна.
– Что именно она говорит?
– Что проект, который она хочет тебе предложить, превратит тебя в звезду пластической хирургии. Спрашивала меня, уверена ли я в том, что мне это нужно, предупреждала о возможных последствиях.
– А ты? – заинтересованно спросил он.
– Матвей, я убеждена: чему быть, того не миновать. А насчет того, получится у нас или нет… Я считаю, что если люди хотят, то все возможно. Главное, чтобы был «клей» – чувства.
Она закурила. Матвей посмотрел на нее удивленно, но промолчал. Потом спросил:
– А у нас он есть?
– Я считаю, что да. А ты как думаешь?
Матвей неуверенно повел плечами.
– Понимаешь, Аня, очень легко любить такую, как ты.
– В смысле?
– Успешную, красивую, умную, с правильными принципами – и всегда позитивную. И я все время задаю себе вопрос: если бы ты жила в общежитии где-нибудь на окраине, я бы любил тебя?
– Это совершенно бессмысленный вопрос.
Ей действительно это казалось по-детски глупым.
– А ты бы любила меня? – не унимался он.
– Матвей, я могу рассказать тебе сказочку про то, что любила бы. Но! Мы встретились в настоящем, такие, какие мы есть сегодня. И если бы жизнь хотела иначе, то познакомила бы нас, когда ты жил в общежитии, а я только приехала в Киев.
– Я смотрю на тебя и думаю, что ты очень похожа на ту женщину, которая выбросила его вещи. Не пытаюсь ли я получить от тебя то, что не смог получить от нее? Не возмещение ли это?
– Матвей, я – не она, мы разные. То, что мы внешне похожи, – это нормально.
– Почему нормально?
Анна рассмеялась.
– Я была третьей женой Арниса. Мы все выглядим как сестры, включая четвертую. Мужчины склонны выбирать женщин одного типа.
– Когда я вижу таких, как ты, мне становится страшно. Но в то же время тянет, как магнитом, – признался он.
– У меня то же. Когда вижу такого, как ты, меня тоже тянет, – грустно вздохнула она и добавила шепотом: – Не бойся, я тебя не обижу, доверься мне.
– Тебя что, совсем не страшит боль?
Анна отрицательно покачала головой.
– Жизнь – это не когда мы закрываемся от мира, однажды получив травму. Жизнь – это когда ты остаешься открытым, несмотря на всю пережитую боль. Нельзя понять, что для тебя хорошо, пока не попробовал. Есть только один способ: начать.
– С чего? – задумчиво спросил Матвей.
– С правды, – ответила она.
Анна вспомнила, сколько мужества понадобилось ей, чтобы сказать правду Жене, но результат того стоил. Преодолев себя, ты освобождаешься от лжи и двойственности. Преодолев себя, ты получаешь бесценное спокойствие.
– В этом разговоре нет смысла. В конце концов, ты сама пригласила меня на свидание, – отрезал Матвей. – Пошли спать.
Анна с сожалением вздохнула. Ему так и не хватило мужества начать.
– Могу я задать тебе вопрос? – спросила она. Матвей кивнул. – Ты сказал, что, когда вернешься из Одессы, все изменится. Что изменилось, Матвей?
Он закурил еще одну сигарету. Курил и смотрел вдаль. Затем ответил коротко:
– Ничего.
Анна вздохнула: Виталик оказался прав.
– Две недели заканчиваются в субботу, – напомнила она.
– У меня есть время, пока швы не сняты, – гася окурок в пепельнице, задумчиво пробормотал он и спросил: – Что Люся хочет мне предложить?
– Она возвращается во вторник. Я организую тебе обед с ней – она сама обо всем расскажет.
– Нужно встретиться с Люсей как можно быстрее. Пойдем спать, – повторил Матвей, подавая ей руку.
Открывая дверь ванной, она слышала голос Матвея – он разговаривал с кем-то по телефону. Напряжение не покинуло квартиру и наутро. Он был молчаливым, озадаченным и удрученным. Анна быстро прошмыгнула в спальню мимо него.
– Аня! – окликнул ее Матвей. Она выглянула из-за двери. – Мама, я перезвоню, – быстро сказал он в трубку. – Подойди, хочу посмотреть, как повязка.
Она медленно подходила к нему. Опять накрывало непонятное стеснение. Анна присела рядом. Матвей проверил пластырь. Она хотела встать, но он удержал ее за запястье и посмотрел в глаза.
– Аня, – несколько обреченно сказал он. – Не нужны мне все дары мира. Что мне сделать, чтобы Богинская меня полюбила?
– Матвей, почему ты решил, что я тебя не люблю?
– Твоя любовь какая-то странная – не такая, как у всех, – многозначительно ответил он.
– Не понимаю, в чем странность?
– Ты не звонишь мне, например.
– Матвей, я не звоню не потому, что не хочу. Я звонила вначале, но ты все время не брал трубку. Поэтому не звоню – не хочу мешать. Не хочу контролировать тебя, не хочу надоедать, не хочу отвлекать от работы. Я думаю, если у тебя есть время и желание, ты позвонишь сам.
– Но женщины не ведут себя так! – возмущенно заявил он. Анна улыбнулась. – Ты очень сложная, Аня.
– Мужчины тоже не ведут себя так, как ты. Но я же приняла это, – Анна замолчала. – Может, другие женщины ведут себя иначе, но я – так. И я не сложная, Матвей. Со мной все просто. Если ты хочешь, чтобы я звонила чаще, делай то же. – Матвей напряженно смотрел на нее. – Или хотя бы скажи: «Аня, ты можешь звонить мне так часто, как только захочешь. Я рад твоим звонкам».
– То есть даже самые сильные чувства не смогут заставить тебя бороться за меня или добиваться? – Матвей сделал акцент на слове «сильные».
– Я не нуждаюсь в жалости и убеждена, что насильно мил не будешь. В моем понимании сильные чувства не будут преследовать человека. Такие чувства подразумевают любовь к личности. Поэтому мои чувства означают уважение к его желаниям. И если его желание – мне не звонить, значит, я не буду навязывать свое присутствие. Я принимаю его выбор.
– Может, ты просто никогда не любила по-настоящему? – недоверчиво спросил Матвей.
– Любила, – Анна вспомнила свои чувства в утро перед операцией. – Любовь в моем понимании – это уважение к свободе человека, а не слепое желание владеть им. Когда ты хочешь владеть и контролировать, а значит, управлять, – это страсть, это удовлетворение амбиций, это повышение собственной значимости, это все что угодно, но только не любовь. – Анна смотрела на него. – Я многому научилась именно благодаря тебе, Матвей, – задумчиво сказала она.
– Чему? – удивился он.
– Меня раздражали твои опоздания – я посмотрела на себя в зеркало, сделала выводы и отключила это. Ты не звонил мне двадцать раз на день, как Стас, например, – я пересмотрела свое отношение и к этому. Я поняла, что есть люди, для которых работа важнее, чем все остальное. Я приняла тебя таким, какой ты есть. И не собираюсь тебя менять или заставлять быть тем, кем ты быть не хочешь.
Матвей удивленно смотрел на нее.
– Я не верю тебе.
– А зря.
«Как еще я могу ему объяснить это?» – грустно подумала она. Матвей молчал. Он отпустил ее запястье – Анна восприняла это как окончание разговора. Она встала с дивана и направилась в гардеробную.
Атмосфера напряжения начинала надоедать даже ей. Матвей раздражен с самого утра. Анна никак не могла понять причину. Она же, напротив, пребывала в умиротворенном настроении. Сегодня ночью она второй раз спала рядом с ним – просыпалась, но все-таки спала. «Что его раздражает? Мое поведение?» Она совершенно не понимала его. Сняла с вешалки белое платье. Надевая украшения в спальне, громко спросила:
– Матвей, а ты можешь научить меня кататься на коньках?
– Нет. Я не катаюсь на коньках. Я слишком боюсь упасть.
Его ответ расстроил, но она не подала виду. Анна вышла. Он смерил ее оценивающим взглядом.
– Красивое платье, – Матвей направился за ней в коридор. Она открыла шкаф, чтобы выбрать очки, которые подошли бы к ее образу. – Зачем тебе столько очков?
– Я люблю очки, – задумчиво пояснила она, поглощенная поиском. – Люблю интересные эксклюзивные очки… Вот эти, например. Linda Farrow – бренд, который у нас мало кто знает, хотя существует он с 1970 года.
Анна надела очки, Матвей в этот момент как раз достал из сумки свои.
– То есть мои Ray-Ban, купленные на Пятой авеню, – полный отстой?
Они вышли из квартиры.
– Почему? Тебе очень идет эта модель. Тоже известный бренд, просто другого уровня.
Матвей молчал. Он молчал целое утро. Анна же пыталась остаться в умиротворенном состоянии. Она старалась не включаться в его настроение, интуитивно чувствуя, что это может привести к конфликту. Они проходили мимо консьержки, которая посмотрела оценивающе. Молча подошли к машине. Анна собиралась отвезти фиброаденому на гистологию, поэтому договорились выйти вместе. Она села за руль и завела мотор. Матвей открыл пассажирскую дверь. На сиденье лежал планшет – она забыла его после встречи с Виталиком. Буря началась неожиданно.
– Как так можно! – вскипел он. – Ты понимаешь, что могут стекло разбить?
Она взглянула на него.
– Ничего же не случилось. Забыла – и забыла, – спокойно ответила она.
– Рано или поздно случится! Этот твой инопланетный взгляд на мир! – продолжал причитать Матвей. – Вечно витаешь в облаках, в своем позитивном мышлении!
– Я не витаю в облаках, и не нужно путать мое позитивное мышление с розовыми очками, – спокойно ответила Анна. – Я случайно его оставила, а не из-за уверенности, что все всегда хорошо. Хотя я действительно верю в то, что все, что мне дорого, всегда в полной безопасности, целости и сохранности.