Гала громко вздохнула и, чуть помедлив, спросила:
– А что ты собираешься делать?
– Подожду еще минут десять и позвоню ему. Гала, как же это было красиво!
Они продолжали обсуждать события сегодняшней ночи. Спектр эмоций, который пережила Анна, ввел ее в эйфорию.
– Звони ему уже! – Гала понимала ее нетерпение.
Анна улыбнулась, нажала отбой и набрала Матвея. Он ответил с первого гудка.
– Что еще? – нервно спросил он.
– Доброй ночи, Матвей Анатольевич, – вкрадчиво начала Анна. – Звоню сказать вам, что я дома.
– Почему? – странный вопрос.
– Вы так убедительно просили меня остаться, и я решила никуда не ехать, если это настолько важно для вас.
– Я тебе не верю!
– Зря вы так, Матвей Анатольевич. Что может стать для вас подтверждением моих слов? Могу воду включить, могу музыку в компьютере, – игриво сказала она.
– Вышли мне свое фото с Буржуем, где ты сидишь на диване в той же одежде! – закричал он.
– Хорошо, – спокойно сказала она. – Зачем так кричать? – Матвей молчал, тяжело дыша, но трубку не бросил. – В свете событий, произошедших этой ночью, могу я задать вам вопрос?
– Задавай.
– Я все-таки свободна или как?
– Или как!
– Судя по вашим реакциям сегодня, я подумала, что все-таки остаюсь вам небезразлична. Вы изменили свое решение?
– Что сейчас сотрясать воздух? Завтра приедешь снимать швы, тогда и поговорим. Когда ты будешь?
– Высплюсь и приеду, – спокойно сказала она.
– Я жду фото в течение пяти минут! – выпалил он и отключился.
Анна смотрела на телефон, удовлетворенно улыбаясь.
Она шла к клинике. Вчерашняя эйфория закончилась. Вернулись все те знания, которые она ввела в свою систему за последние пять дней. Ее интеллект вынес вердикт: «Он не остановился и уехал вчера, значит, ничего не изменится». Но ее нажатые кнопки продолжали надеяться. Эти кнопки продолжали надеяться, несмотря ни на что. Им безразлично ее понимание. Они заставляли искать ему оправдания. Они заставляли верить, что он остановится и выйдет на разговор. Эти нажатые кнопки нагло продолжали делать свое дело. Анна надела улыбку и вошла в клинику.
– Добрый день, Лена.
– Ой, Анна! Прекрасно выглядите!
На ней модное белое платье до колена, ярко-алый тонкий поясок на талии и такого же цвета клатч. И конечно же, яркие алые губы. Анна протянула Лене красно-белый букет.
– Эти цветы – для вас, – взгляд Анны был теплым, как и ее слова. – В мире так мало искренних букетов! Мужчины, как правило, дарят их нам, чтобы получить что-то взамен. Друзья в праздники – по традиции. А я – в благодарность за ваше внимание и заботу: они для меня бесценны. Так редко можно рассчитывать на них, даже от людей на расстоянии вытянутой руки.
Лена улыбнулась:
– Доктор ждет вас.
– Что, даже без звонка? – удивилась Анна.
Лена кивнула:
– Я провожу вас.
Они шли к кабинету. Их путь длился всего несколько секунд, а Анне хотелось, чтобы эти секунды превратились в часы или хотя бы в минуты. Потому что время, вымеренное шагами к кабинету, продлевало ее веру в него.
Это самая грустная дверь в ее жизни. Самая ожидаемая и самая разочаровывающая дверь. Анна знала это, но еще не прожила. Ей предстояло прожить. Лена нажала на дверную ручку.
Он сидел за столом. Звучала песня Фредди Меркьюри – наверное, в этом заключался какой-то посыл для нее или смысл для него. Но ей это неважно – даже не хотелось разбираться. Доктор действительно ждал. Он был в маске! В ее жизни случилось много всего: боль, предательство, страх, подавление, унижение, смерть. Но она не могла представить, что самым большим разочарованием для нее станет банальная маска хирурга. Она каждой клеточкой своего естества осознала, что игра продолжается.
«Он не остановится», – окончательно поняла она.
Матвей посмотрел на нее.
– Боже, какая ты красивая, – прошептал он.
Она не могла понять, искренне это или нет. Маска хирурга делала свое дело.
– Здравствуйте. Это благодарность для вас, – сказала она, ставя пакет с подарком для него. – А это передайте Тане, медсестре, за ее заботу и внимание. Я обещала.
– Мне от тебя ничего не нужно.
– Ты не понял. Это благодарность тебе – доктору. Тебе же нравится этот сок.
– Почему Лене – бутылка, а мне – ящик?
– Ну, я же должна уважать и поднимать твой статус лучшего хирурга клиники. Ты сделал больше. Я не могу иначе.
Она расстегнула молнию платья, обнажила грудь и легла на кушетку. Он бесцельно ходил по кабинету. Подошел к ноутбуку и выключил песню. То ли оттого, что она стала неуместной, а может, потому, что Анна не поняла смысл посыла. Безразлично. Разочарование разлилось в душе, как тягучий мед, заполнив собой мельчайшие щелочки надежды. Ее вера умерла. Каждой клеточкой своего тела она ощущала манипуляцию. Он продолжал блуждать по кабинету, не зная, как начать разговор. Как начать свою игру. Вздох. Долгий вздох. Снова вздох.
– Что-то вы в последнее время все чаще вздыхаете при виде меня, Матвей Анатольевич, – Анна и сама в этот момент не могла сказать, что это: вопрос, констатация или сарказм.
– И что говорит ваш острый ум?
– Мой ум говорит, что вы вздыхаете, Матвей Анатольевич, – ушла она от ответа, понимая, что это лишь подводка, сонастройка. Анна непременно должна была решить, что он переживает.
– О чем ты думаешь? – голосом, будоражащим каждую клеточку тела, спросил он.
«Опять этот твой вопрос», – раздраженно подумала она.
– Я думаю о том, что фотограф сказал, что мой лучший ракурс – вниз головой.
Анна осознавала: это ответ, которого он совершенно не ожидает. Он ждет совсем другого: «Я думаю о тебе, Матвей», или «Я не могу понять, свободна я или нет», или «Что это было вчера?». А самое желанное, что он хотел бы услышать, – «Какое у нас будущее? Что ты решил?». И он, конечно же, ответил бы: «Ничего не будет». Но своим ответом о фотографе она хотела дать ему еще один шанс выйти из игры, нарушить запланированный сценарий.
– И как я могу применить эту информацию к себе? – с легким раздражением, завуалированным под удивление, спросил он.
«Опять все не так. Ты очень сложная, Аня», – вспомнила она его слова. Скорее всего, в этот момент в его сценарии Анна должна признаться в любви и просить не покидать ее.
– Да как хочешь! Ты спросил – я ответила, – она автоматически перешла на ты.
«Сколько уже было таких, как я, в этом кабинете или в другом, признающихся в своих чувствах и в ответ получающих «Аминь»?»
Матвей подошел к кушетке.
– Что, выпускаете джинна из бутылки, Матвей Анатольевич? – иронично спросила Анна.
Он опять вздохнул.
– Не хочу брать грязный пинцет. Развяжу швы вручную, – объяснил он. Анна удивилась: «Почему тогда вчера не развязал?» Она наблюдала за ним. Как он красив в своей работе, красив как хирург: сосредоточенность и сила, талант. Но он тратил время на игры, которые вовсе не созидали его.
– Тебе больно? – неожиданно спросил Матвей.
– Чувствительно.
– Ну, вообще-то, ты сейчас должна ответить, что по сравнению с той болью, которую я тебе причинил, – маска продолжала идти к своей цели.
Разочарование. Убеждение.
– Ты не сделал мне больно. Чувствительно, – соврала она.
Он молча развязывал швы. «Заготовки закончились», – с грустью подумала Анна. – «Жаль, Матвей. Ты так и не узнал меня».
– Все готово, – глухо сказал он.
Швы сняты. Анна встала. И вдруг разрывающая боль пронзила ее опять. Такая же, как в день операции. Она снова падала, падала с тысячного этажа. Падала не оттого, что он не изменился, не оттого, что молчит, не оттого, что она безразлична. А оттого, что убедилась: он игрок. Она окончательно поняла в этот момент, что Виталик во всем прав: ему удобно в своем мире. Он выбрал путь достижения результата через манипуляцию женщиной, на этом пути ему все понятно и оттого спокойно. Она поняла: он не изменится. Такие, как он, не меняются. Для него игра – это жизнь. Он не умеет иначе. Не хочет и не может. Она ничего не могла поделать с этим – только принять его выбор. Принять – и уйти.
Анна оделась и медленно подошла к стулу. Взяла алый клатч и открыла его. Матвей сидел на стуле возле кушетки и наблюдал за ней. Он по-прежнему в маске. Анна посмотрела ему в глаза и, не отрывая взгляда, достала книгу Бродского.
– Спасибо за все, Матвей Анатольевич.
Положила книгу на стол и направилась к двери. Можно было много всего сказать, но вряд ли он готов это услышать и понять. Гораздо важнее то, что она поняла сегодня: он для нее прочитанная книга под названием «Профессиональный манипулятор».
Анна ощутила легкое прикосновение к своей руке: Матвей остановил ее, взяв за запястье. Она продолжала падать.
– Ты не хочешь меня отпускать? – удивленно спросила Анна.
– Да, – сказал мужчина в маске хирурга.
– А что ты хочешь? – Он только смотрел в глаза своим долгим взглядом. – Опять посмотреть мне в глаза?
– Угу, – ответил Матвей.
Анна заглянула ему в глаза. «Взгляд, полный любви и страдания. А может, страдания и нежности?» – подумали бы многие женщины. Но она понимала теперь, что значит этот взгляд – тренированный взгляд игрока.
«Интересно, сколько лет нужно, чтобы натренировать такой взгляд, вместо того чтобы строить карьеру хирурга?» В его понимании это последний шанс выиграть игру. Последняя попытка дожать ее кнопки. Анна смотрела ему в глаза: в последний раз смотрела в эти глаза цвета горького шоколада. Она падала, но в этот раз не разбилась. Взлетела в метре от асфальта. Она победила себя, перестав искать ему оправдания. Она приняла эту реальность. В этом взгляде она прочла, что это уже не ее путь. Она усвоила урок под названием «Профессиональная манипуляция» – главный урок в жизни каждой красивой и успешной женщины.
– Ну что, пока?
Он молчал. Анна вышла из кабинета. Уверенной походкой шла она по коридору клиники. Шла не спеша. Ей некуда спешить. Наоборот. Каждая секунда пребывания здесь подтверждала ее правоту. Ей хотелось продлить эти секунды, чтобы запомнить, что невозможно быть с тем, кто не хочет, что невозможно изменить того, кто не хочет. Того, кто предпочитает оставаться в своей игре.