– Анна Александровна, я ваш лечащий врач. Мне лучше знать, – проигнорировал возмущение он. – Если я настаиваю на визите, значит, у меня есть для этого основания. Я вас жду, Анна Александровна, – закончил доктор.
– Хорошо, – сдалась она. – Приеду через полчаса.
Анна задумчиво смотрела на телефон. Звонок Матвея казался ей невозможным, а такой уверенный старт нельзя было и представить. Неторопливо подошла к машине и нажала кнопку пульта, но вместо сигнала открывания дверей услышала вой сигнализации. Анна истерично жала на кнопки, пытаясь выключить этот жуткий звук. Но автомобиль не реагировал: произошел какой-то сбой. «Может, это знак?» – мелькнула мысль.
Анна вошла в клинику. Волнение уже улеглось: оно потерялось в суете. Чтобы вразумить автомобиль, понадобилось полчаса, затем она застряла в пятничной пробке, потом не могла найти место, чтобы припарковаться возле клиники. В итоге на место прибыла в 17:53. Ожиданий не было никаких: позвонил лечащий врач, пригласил на прием. И Анна решила: если СМС Матвею Анатольевичу не хватило, то этот визит поставит в отношениях врача и пациентки жирную точку. Единственное, что она испытывала, – легкий мандраж из-за своего опоздания.
На ресепшене стояли две девушки. С одной из них она была знакома.
– Добрый день, Лена!
Та подняла голову и посмотрела на Анну. На лице администратора читалось удивление.
– Ой, Анна! Мы же с вами вроде уже попрощались?
– Я и сама так думала, но Матвей Анатольевич позвонил и настоял на приеме. Сказал, что хочет осмотреть послеоперационный шов.
Лена улыбнулась и бросила выразительный взгляд на коллегу.
– Я, конечно, Матвея Анатольевича понимаю, но причина, видимо, совсем другая, – хихикнула она.
– Не хочет наш доктор отпускать такую пациентку! – подключилась вторая девушка.
Лена продолжала загадочно улыбаться.
– Думаю, вы преувеличиваете, – остановила волну предположений Анна. – Сообщите ему, что я пришла.
– Ну-ну! – стояла на своем Лена. – Он у себя в кабинете, а дорогу вы знаете.
Теперь удивилась Анна: обычно администратор провожала посетителей, предварительно позвонив доктору. Дорогу она действительно знала. Четыре дня назад она шла по этому коридору в полном убеждении, что тот визит последний, но Матвей распорядился иначе. Она подошла к двери, дежурно постучала и дернула ручку.
– Матвей Анатольевич, меня к вам уже не провожают… – Открыв дверь, она увидела, что во второй части кабинета находится еще один врач, которого Анна видела впервые. Она запнулась. Матвей взглянул на нее и пригласил:
– Присаживайтесь.
Два кабинета – один большой, с кушеткой, и второй поменьше, с креслом для инъекций, – соединялись раздвижной дверью, но каждый имел отдельный вход из коридора. Анна постучала в правую дверь, которая вела в большой кабинет, – врачи беседовали в малом.
Она сняла тренч и села на стул возле стола. Навеянные кабинетом воспоминания отозвались дрожью в солнечном сплетении. Перед глазами возникла картина их первой встречи – тот необыкновенно слепящий свет. Оглянулась: на этой кушетке Матвей брал пункцию для биопсии, когда все только начиналось. Она слышала за стеной его красивый грудной голос – слов было не разобрать, знакомый тембр звучал фоновой музыкой. Воспоминания промелькнули перед глазами, как кадры кинофильма. Ее письмо с приглашением на свидание, их встречи. Операция и падение с тысячного этажа. Удар. Их разговор под ливнем в ночи. Анна провела рукой по столу – сюда четыре дня назад она положила книгу Бродского.
Всего четыре дня, а ей казалось, что прошел целый год, за который она успела поверить, что больше никогда его не увидит. Она отключила мысли о нем, убедив себя в том, что его больше нет. За эти четыре дня она успела простить его, принять и, как ей казалось, отпустить. Тогда она еще не знала о грехе прощения. Тогда она еще ошибочно полагала, что этого достаточно. Ее обманула собственная уверенность.
Анна не прислушивалась к негромкой речи за стеной – она пыталась справиться с волнением, которое накатилось на нее вместе с воспоминаниями.
«Еще это платье!» Именно это маленькое черное платье было на ней, когда Матвей в соседнем кабинете вкалывал ей в губы гиалуроновую кислоту. Анна пыталась взять себя в руки: эмоции нахлынули неожиданно, она не могла спрогнозировать их, когда соглашалась приехать. Тогда она ошибочно полагала, что ей все равно. Эмоции предательски кричали: «Может, он что-то понял?!» В ее душе, словно на приборной панели, включались кнопки, приведенные в действие воспоминаниями и запахом ванили. Она отключала одни, но тут же загорались другие. Анна продолжала отключать. Звук открывающейся двери и воцарившаяся тишина указали на то, что второй врач вышел в коридор. Спустя секунду Матвей Анатольевич материализовался в большом кабинете. Сел за стол и пристально посмотрел Анне в глаза своим особенным, долгим взглядом, проникающим глубоко в душу. Она увидела маску хирурга. «Второй раз он в маске». Это помогло взять приборную панель эмоций под контроль.
– Извините за опоздание, – нарушила молчание она. – У меня машина не открывалась, а потом пробка, – пробормотала дежурное извинение. Свою мысль «Это все-таки был знак» она оставила при себе.
– Ты такая красивая, – грудным голосом начал доктор.
– Отвыкли, Матвей Анатольевич, – холодно улыбнулась Анна.
Он продолжал неотрывно смотреть на нее.
– Вы хотели увидеть шов?
Кивнул. Анна расстегнула молнию, которая находилась слева, в боковом шве платья, и достигала груди, что упрощало осмотр. Матвей мельком взглянул на шрам и легонько провел по нему пальцем.
– Все в порядке, – вынес вердикт доктор.
– Что и требовалось доказать, – констатировала Анна и застегнула молнию. – Ну что, я пошла, – это был не вопрос, а скорее призыв к действию. Она встала со стула и надела плащ.
– Не уходи, побудь еще немного, – попросил он. Поразившись прямой просьбе Матвея, Анна вновь присела.
– Давай я еще что-нибудь для тебя сделаю, – он словно искал варианты вслух. – Можем уколоть ботокс в уголки глаз – совершенно бесплатно. Или давай добавим в губы гиалуроновой кислоты?
Анна поразилась еще больше:
– Матвей Анатольевич, ваше желание вколоть мне что-нибудь или отрезать начинает меня пугать.
– Ну, давай, – уговаривал он.
Встал со стула, быстро открыл шкафчик и достал ампулу ботулотоксина. Анна шокированно наблюдала за его действиями.
– Бесплатно! – еще раз уточнил он.
– Сегодня вечер пятницы, и у меня есть планы, поэтому нет, – отрицательно покачала головой она.
Матвей разочарованно поставил ампулу на место. Вернулся на свой стул. В комнате повисла тишина. Безвыходная. Тупиковая. Молчание становилось тягостным.
– Матвей Анатольевич, вы попросили меня приехать. Шов вы осмотрели, колоть ботокс я отказалась. Прием окончен?
Он взглянул на нее и попросил:
– Поговори со мной.
– Мне нечего тебе сказать, – вздохнув, тихо ответила она.
– Я хотел сказать нечто важное, – он опять замолчал.
Ее сердце забилось чаще. «Неужели скажет правду?» Анна не сводила с доктора внимательного взгляда. Вместо монолога Матвей начал перекладывать вещи на столе. Наконец нашел шариковую ручку и взял ее в руки.
– Я слушаю тебя, – сказала Анна.
– Понимаешь, я думал, что ты мне не нужна. Но когда тебя не стало… – он громко вздохнул. Казалось, каждое слово дается ему с трудом.
Она наблюдала за движением шариковой ручки.
– И-и-и? – использовала она один из частых приемов Матвея.
– Я понял, что потерял нечто важное. И теперь я ищу в толпе маленьких брюнеток и замираю при виде бежевых джипов, – он быстро посмотрел ей в глаза и уставился в газету.
– И что ты решил с этим делать? – поинтересовалась Анна.
– Дай мне еще время, – не глядя на нее, ответил Матвей.
Анна продолжала сверлить его глазами. Он рисовал линии.
– У тебя его было предостаточно.
Доктор молчал. Только водил ручкой по листу. Анна пыталась поймать его взгляд, но не могла: Матвей уставился в газету.
– Дай нам время, – повторил он, опять быстро взглянул в глаза и вернулся к линиям.
– Сколько?
– Сколько понадобится.
Она ахнула.
– Зачем я сюда пришла?! Не нужно было приезжать, – раздраженно сказала себе Анна. – Ничего не изменилось.
Встала со стула. Матвей поднялся вслед за ней.
– Изменилось, – возразил он.
– Что?
– Я понял, что не хочу тебя отпускать.
– Ничего не изменилось, Матвей. Ты пригласил меня поговорить, а сам сидишь в маске.
– У меня раздражение от бритвы, – он оттянул маску, демонстрируя покраснение на коже.
– Вряд ли это могло бы меня испугать, – заметила она.
– Мне дискомфортно от этого, – пояснил он.
Их взгляды встретились. Матвей, пристально смотря в глаза, взял ее за руку:
– Я не могу тебя отпустить. Так ты дашь нам время?
Анна вздохнула. С ней происходило что-то странное: она словно превратилась в механические весы, которые потеряли равновесие. На одной чаше находились эмоции: Матвей пронзительно смотрел с высоты своего роста, будоража душу глазами цвета горького шоколада в обрамлении густых ресниц, запахом ванили и врачебной формой цвета зеленки. А на другой чаше гири логики пытались напомнить обо всем, что произошло за последние две недели. Анне искренне хотелось ему верить, но логика кричала: «Нет!» А чувства возражали: «Да!» Эти весы внутри нее никак не могли достичь равновесия – они качались. И к перевесу ни в одну, ни в другую сторону не приходили. Но что-то внутри ответило на его вопрос:
– Матвей, я не кукла на полке.
– Дай нам время.
Во взгляде Матвея ощущался электрический ток. Анна явственно чувствовала его. Как сгусток энергии, который почему-то осел именно в солнечном сплетении. А весы внутри продолжали качаться с бешеной скоростью. Но она улыбнулась в ответ:
– Матвей, я больше не жду тебя. Я живу.