Когда у парламентеров сняли с глаз повязки, они увидели сидевших за столом трех немецких офицеров. Старший из них по званию — майор — кивнул головой Остапенко, давая понять, что готов его выслушать.
— Я получил приказ передать текст ультиматума командующему окруженной группировки войск генерал-полковнику Пфефферу-Вильденбруку, — на одном дыхании отчеканил Остапенко.
Эсэсовцы переглянулись. Майор поднялся из-за стола и, глядя поверх Остапенко, процедил.
— Генерал-полковник Пфеффер-Вильденбрук не примет ваш ультиматум. Но я обязан ему доложить и передать текст…
Спустя минуту он скрылся за массивной железной дверью. Наверное, целый час прошел в тревожно-томительном ожидании. Как знать, с чем вернется эсэсовец, — а если с приказом убить или пленить их?
Все трое — Остапенко, Орлов и Горбатюк, не сговариваясь, молча наблюдали за гитлеровцами. На лицах у офицеров — наигранная бравада и… ожидание близкого конца. Да, расплата для них не за горами. Неужели их командующий не образумится, памятуя о судьбе 6-й армии фельдмаршала Паулюса в Сталинграде?
Дверь в бункер с лязгом открылась уже с другой стороны, в ней появился тот же эсэсовец. Опять же, глядя куда-то под потолок, мимо Остапенко, он отрывисто произнес:
— Передайте своему командованию: ваш ультиматум отклоняется.
Парламентерам вновь надели повязки на глаза. Те же ступеньки бункера, ведущие наверх. Та же машина, на которой их отвезли на нейтральную полосу. Здесь у них сняли повязки, и они увидели неподалеку свою машину. К ней они идут, не прибавляя шагу, хладнокровно и с достоинством.
Когда до машины оставалось всего несколько шагов, Остапенко сказал своим спутникам:
— Жаль, что обреченная на гибель группировка немцев не приняла условия ультиматума, которые сохранили бы…
Не успел Остапенко закончить свою фразу, как грохнул взрыв мины, вздыбив рядом с дорогой фонтанчик земли, застучал, словно дятел, пулемет. Это оттуда, с вражеской стороны. Остапенко словно наткнулся на какое-то невидимое глазу препятствие, покачнулся и рухнул на дорогу, заливая ее кровью. Но и в эти секунды ускользающее, меркнущее сознание, видимо, выдало последнюю команду, и правая рука с зажатым в ней белым флагом вскинулась вверх…
Орлов и Горбатюк, упав с Остапенко почти в одно мгновение, скатились в воронку. Они остались живы. В тот же день однополчане молча слушали их рассказ. И когда 316-я стрелковая вместе с другими частями и соединениями вскоре пошла на штурм окруженного в Будапеште врага, капитан Остапенко как бы незримо присутствовал в атакующих цепях.
Имена парламентеров в Будапеште капитанов Остапенко и Штеймеца (тоже убитого в тот день фашистами) вошли в летопись Великой Отечественной, в ее энциклопедический словарь.
А время, между тем, неумолимо движется. И я узнаю, что в Венгрии решено убрать с улиц и площадей Будапешта памятники последней войны — для них найдено другое, более укромное место. К числу их относится и памятник капитану Остапенко, у подножия которого в любую пору времени алели живые цветы — их приносили сюда жители. А теперь, как говорится, с глаз долой… Но нет, не верится, что имя и подвиг парламентера так легко уйдут из памяти венгров. Ведь он хотел спасти жизни солдат воюющих сторон, жизни граждан Будапешта — заложников немецкой армии, памятники архитектуры венгерской столицы.
Анатолий Шиганов. Они сражались за Родину
Фотографии и краткие пояснения к ним прислал в совет ветеранов журналистики России участник Великой Отечественной войны Анатолий Дмитриевич Шиганов. Он сообщает, что при Черниговском облвоенкомате вот уже шестнадцать лет работает клуб «Поиск». Возглавляет его на общественных началах полковник в отставке Владимир Денисович Драгунов.
На территории Черниговщины при обороне в сорок первом и при наступлении в сорок третьем, когда развернулись бои за Днепр, погибло на поле боя и умерло от ран в госпиталях около 25 тысяч советских воинов и партизан. Они похоронены в сотнях одиночных и братских могил. На некоторых холмиках до сих пор значится: «Неизвестный».
За эти многие годы заботами и стараниями В. Драгунова и его подопечных установлены имена восьми тысяч советских солдат и офицеров, произведено немало уточнений и исправлений, а также изменений адресов захоронений.
Все имена погибших, установленные клубом «Поиск», будут внесены в Книгу Памяти.
В нашем реквиеме рассказывается лишь о четырех воинах, поиском захоронений которых занимался Владимир Денисович Драгунов.
Старшина Александр Бессчетнов
Из города Ульяновска пришло письмо в Черниговский облвоенкомат: «Пишет вам Бессчетнова Мария Ивановна. Мне уже за восемьдесят. Живу одна. И хочется мне узнать, где похоронен мой муж Бессчетнов Александр Васильевич. Еще в войну получила я извещение, что он умер в госпитале после тяжелого ранения в голову. А где этот госпиталь? Может, и было написано в бумажке, да я уж не помню. Заболела с горя сердцем… До сих пор болею. Запомнился мне только номер полевой почты — 29433.
Извещение получила я в январе 1944 года. Вот и все мои данные. Куда ни посылала запросы — ничего мне путного не ответили. Люди добрые посоветовали обратиться в Черниговский военкомат, потому что по тому времени война-то шла как раз у Днепра…»
Драгунов выяснил, что воинская часть с названной в письме полевой почтой проходила через северные районы Черниговщины, форсировала реку Сож восточнее поселка Добрянка, где до 7 октября 1943 года вела упорные бои за расширение плацдарма. Позже была переброшена на участок южнее и 15 октября форсировала Днепр. На занятом плацдарме отбивала многочисленные контратаки противника.
«Возможно, на этом плацдарме и был тяжело ранен Александр Васильевич Бессчетнов?» — подумал Владимир Денисович, и выехал в Добрянку. Там, по данным архива медицинских учреждений, было семь госпиталей. В каком из них?..
Обошел все могилы, в которых покоится прах умерших от ран бойцов. И у последней из них, среди многих имен, значилось: «Старшина Бессчетнов А. В.».
Написал письмо Марии Ивановне. Были в нем и такие слова: «Если по состоянию здоровья не сможете доехать от Чернигова до Добрянки одна, то сообщите мне перед выездом из Ульяновска, я вас встречу в Чернигове и в Добрянку поедем вместе».
Так и было сделано. Мария Ивановна поплакала у могилы своего дорогого Саши, с которым так мало успела пожить, возложила цветы, поцеловала землю на могиле…
Потом получил Владимир Денисович от нее письмо:
«Дорогой Владимир Денисович! Большое Вам русское спасибо. Сообщаю также, что мне, как стало все известно о моем муже, выделили квартиру в новом доме как вдове погибшего воина. И вот из старой развалюхи перебралась я в чистую, светлую, со всеми удобствами.
Еще раз доброго здоровья Вам за все ваши похвальные дела для людей».
Майор ветслужбы Евгений Деринг
Не письмо, а душевный плач: «Я отлично помню своего папу. Он был таким жизнерадостным, трудолюбивым, обладал юмором и увлекался, кроме основной работы в зоотехникуме, садоводством и фотографией. Любил петь под собственную игру на гитаре…
Когда уезжал на фронт, наказывал мне хорошо помогать матери и старательно учиться. И я вовсю старалась…
Одиннадцать писем прислал он с фронта. Двенадцатое написали его боевые товарищи: „…Евгений Дмитриевич Деринг пал смертью храбрых в сентябре 1943 года при форсировании Днепра…“»
«Я долго искала и уточняла, где же отец похоронен? Наконец мне сообщили, что в поселке Борисовка Черниговской области. Но такого поселка в почтовом справочнике я не нашла.
Поэтому решила написать в Черниговский военкомат. Огромная просьба: помогите мне найти могилу моего папы, чтобы я могла поехать и выполнить свой дочерний долг — посетить прах дорогого и незабвенного отца. Очень надеюсь. Роксана Евгеньевна Деринг. Город Москва».
Владимир Денисович посвятил поиску могилы Деринга несколько недель. Кропотливо рылся в архивах и нашел документы, которые привели его в село Пакуль Черниговского района. Там в братской могиле похоронены одиннадцать воинов, в их числе и Е. Д. Деринг.
Сообщил в Москву Роксане. Она быстро приехала в Чернигов, встретилась с Драгуновым, и они вместе поехали в Пакуль.
Долго молча стояла дочь павшего воина перед могилой родного человека и, возложив цветы, низко поклонилась ей…
Рядовая Зинаида Попова
А это письмо из Харькова: «Я, участница Великой Отечественной войны Рахмаил Анна Ивановна, обращаюсь к вам с просьбой найти могилу моей сестры Поповой Зинаиды Ивановны. Она на фронте была связисткой и согласно „похоронке“, полученной в 1943 году, погибла и похоронена на территории Черниговской области в селе Н. Мненос Батунского сельсовета.
Следопыты, к которым я обращалась, вели поиск такого села, но безрезультатно. Надеюсь на вашу помощь».
Еще одна загадка для Владимира Денисовича Драгунова, которому вручили это письмо. Загадка по вине того, кто писал «похоронку». Такого села и сельсовета на Черниговщине не было и нет. До войны и в войну был Батуринский район и в него входило село Новые Млыны, а не Н. Мненос.
Туда и послал письмо Владимир Денисович. Ему сообщили: «Исполком Новомлыновского сельсовета сообщает, что останки погибших воинов из разных могил перезахоронены в братскую могилу в центре села. Среди погибших значится рядовая по фамилии Попова 3. И.».
Получив письмо от Драгунова, Анна Ивановна Рахмаил написала: «Уважаемый Владимир Денисович! Большое вам спасибо за поиск и труд. В скором времени обязательно приеду на могилу сестры. Высылаю ее фото — единственное, что у меня сохранилось…»
Партизан Саркис Азарян
«Я, Зейналова Лилия Саркисовна, — мать четырех детей и бабушка двух внуков — пяти лет от роду лишилась отца — Саркиса Сандриговича Азаряна. В 1941 году он ушел защищать Родину от немецко-фашистских захватчиков и потом много лет, пока я росла, моя мать ничего не знала о его судьбе. Так и умерла в неведении. „Пропал без вести твой Саркис…“ — говорили ей люди.
Я выросла, вышла замуж и теперь в моей семье четверо внуков и внучек моего отца. И все мы хотим знать правду о своем отце и деде. Действительно он „пропал без вести“, или погиб за Родину, за свой народ?
И вдруг, совсем случайно, попалась на глаза информация Брянского областного партийного архива, напечатанная в газете. В ней сообщалось о действиях партизанского отряда имени Ворошилова под командованием Гуденко. В числе активных партизан этого отряда назван и Саркис Азарян. Радостно забилось сердце. „Может, это мой отец?“
Тут же послала запрос брянским товарищам. Сообщила данные об отце: уроженец села Матриса Шемахского района Азербайджанской ССР, работал до войны механиком на заводе „Красный молот“, в армии служил в 132-й стрелковой дивизии, последние известия о нем: участвовал в боях под Орлом.
Из Брянска сообщили, что действия партизанского отряда имени Ворошилова тесно связаны с Черниговщиной и мой запрос переправлен в Черниговский военкомат.
Поэтому обращаюсь к вам, уважаемые черниговцы. Жду от вас весточки о моем отце: какова его судьба, где его могила, если он погиб на черниговской земле в период Днепровской битвы».
Драгунов разослал письма во все районы области, где действовали в годы оккупации партизаны Черниговщины, попросил проверить все партизанские могилы — не значится ли на какой-нибудь из них имени Азаряна Саркиса Сандриговича.
И пришел ответ из Гремячского сельсовета Новгород-Северского района: «Партизан Саркис Сандригович Азарян похоронен в селе Гремяч в братской могиле — в парке возле участковой больницы.
Саркис Азарян руководил партизанским батальоном „Народные мстители“. Его батальон уничтожил более пяти тысяч гитлеровских солдат и офицеров, пустил под откос 17 фашистских эшелонов с живой силой и техникой, подорвал 23 паровоза, 76 автомашин, 77 орудий, 5 воинских складов и десятки мостов на железных дорогах, нарушил множество линий связи. К тому же тысячи советских граждан обязаны воинам этого партизанского батальона жизнью. Саркис Сандригович при выполнении одной операции погиб, как герой».
«Далеко от Баку городок Гремяч, что на Черниговщине, — написала в своем письме Драгунову Лилия Саркисовна после того, как он сообщил ей о месте захоронения ее отца, — но теперь он стал для всех нас родным и близким. В скором времени приедем низко поклониться могиле нашего незабвенного отца и деда — славного воина-партизана.
Вам, дорогой Владимир Денисович, огромное спасибо за ваш неутомимый поиск, за вашу большую заботу о тех, кто до сих пор не знает о судьбе своих близких, не вернувшихся с войны».
Таких благодарственных писем у Владимира Денисовича Драгунова сотни.