До 1980 года гора Сент-Хеленс славилась симметричной красотой своего конуса. В высоту она поднималась почти на три километра и круглый год носила снежную шапку. В марте 1980 года вулкан грозно заворчал. Над ним встал столб дыма и пара, припорашивая серым пеплом белые снега вершины. На протяжении апреля столб дыма все рос и увеличивался. Но самым зловещим было другое: северный склон горы, примерно на километр ниже пика, начал вспучиваться — метра на два за сутки. Тысячи тонн скалистых пород отжимались вверх и вбок. А из кратера каждый день вылетали все новые и новые клубы дыма и пепла. И вот 18 мая в половине девятого утра гора взорвалась.
Около кубического километра северо-западного склона попросту вышибло наружу. Сосны, ели и хемлоки, которыми густо поросли нижние склоны, полегли, как спички, на площади в двести квадратных километров. Над горой на высоту в двадцать километров поднялось черное облако. Окрестности вулкана были малонаселенными, предупреждений, казалось бы, хватало, и тем не менее погибло шестьдесят человек. По оценке геологов, сила этого взрыва в две с половиной тысячи раз превосходила атомный взрыв, уничтоживший Хиросиму.
Сразу после извержения никакая жизнь на вулкане невозможна. Если произошел взрыв, пар, дым и ядовитые газы еще несколько недель продолжают подниматься над грудами обломков, загромождающих кратер. Ни один организм не способен выдержать и жар базальтовой лавы, льющейся из вулканов межокеанического хребта. Если на Земле есть места абсолютно бесплодные и безжизненные, то искать их следует именно там. Но стоит конвекционным течениям глубоко под поверхностью чуть-чуть сместиться, и ярость вулканических топок начинает стихать. На этих заключительных стадиях извержения умирающий вулкан часто выбрасывает вместо лавы кипящую воду и пар. Часть этой воды находилась в магме, а остальная берется из естественных резервуаров в земной коре. В ней растворены различные химические вещества — одни поступают из тех же глубин, что и лава, другие вода вымывает из верхних пород на пути к поверхности. Среди них имеются соединения азота и серы, причем в такой концентрации, что они могут служить пищей для простейших живых организмов. Вполне возможно даже, что самые первые формы жизни на Земле возникли три миллиарда лет назад именно в таких условиях.
В ту неизмеримо удаленную от нас эпоху Земля еще не обзавелась нынешней богатой кислородом атмосферой, а положение континентов не имело ничего общего с тем, которое существует сегодня. Вулканы были не только много выше современных, но и гораздо многочисленнее. Моря, сконденсировавшиеся из облаков пара, окутывавших новорожденную планету, были еще очень горячи, а вода огромными потоками вливалась в них прямо из вулканических источников в глубине коры. В этих химически богатых водах образовывались сложнейшие молекулы. В конце концов после неимоверно долгого срока появились микроскопические комочки живой материи. Внутренняя структура в них почти отсутствовала, но они обладали способностью претворять растворенные в воде химические вещества в собственные ткани, а также сами себя воспроизводили. Это были бактерии.
Современные бактерии отличаются удивительным разнообразием и свою жизнь поддерживают с помощью совершенно несхожих химических процессов. Найти их можно и на суше, и в воде, и в воздухе. Некоторые все еще безмятежно обитают в вулканической среде, вряд ли существенно отличающейся от той, в которой они первоначально возникли.
В 1977 году американское научное судно, предназначенное для глубоководных исследований, занялось подводными вулканами на хребте к югу от Галапагосских островов. На трехкилометровой глубине в морском дне были обнаружены скважины, выбрасывающие горячую, химически очень богатую воду. В этих струях и в трещинах камней вокруг ученые обнаружили огромные скопления бактерий, поглощавших химические вещества. Бактериями же в свою очередь питались колоссальные черви до трех с половиной метров длиной и до десяти сантиметров в обхвате. Ни на одних уже известных науке червей они не похожи: у них нет ни рта, ни кишечника, а бактерий они всасывают сквозь тонкую оболочку расположенных на переднем конце перистых щупальцев, богатых кровеносными сосудами. Обитая в черных океанских глубинах, эти своеобразные черви лишены прямого доступа к солнечной энергии, а отсутствие рта не позволяет им получать ее опосредствованно, заглатывая остатки мертвых животных, опускающиеся из верхних слоев воды. Иными словами, питаются они только бактериями, которые, в свою очередь, существуют тем, что извлекают из вулканических вод. Следовательно, эти черви, пожалуй, единственные в мире крупные живые организмы, получающие всю необходимую им энергию исключительно от вулканов.
Рядом с червями лежат крупные, до тридцати сантиметров в поперечнике, моллюски, также питающиеся бактериями. Бьющие со дна струи создают течения, параллельные ему и несущие органические остатки, которые поедают другие собирающиеся вокруг червей и моллюсков странные животные — рыбы, прежде науке неизвестные, и слепые белые крабы. Таким образом, эти подводные вулканические источники поддерживают жизнь целых колоний различных живых существ, прекрасно себя чувствующих в полном мраке.
Горячие источники бурлят и на суше. Выбрасывают они воду, отчасти поступающую из земных недр, а отчасти просачивающуюся в глубину с поверхности после дождей. Лавовая камера нагревает эту воду, и она поднимается вверх по трещинам в породе, точно кипяток, которым плюется чайник на плите. Иногда, в зависимости от конфигурации трещин, вода поднимается вверх толчками. Она накапливается в небольших подземных резервуарах, перенагревается под давлением и в конце концов из скважины взлетает столб пара и воды. Эти периодические фонтаны называются гейзерами. В других случаях нагретая вода поднимается вверх беспрепятственно и образует на поверхности озерцо, всегда полное до краев. Она может быть настолько горячей, что над озерцом всегда клубится пар, но и при таких температурах бактерии в нем процветают. Рядом с ними там обитают организмы чуть посложнее — сине-зеленые. Внутреннее строение этих последних, правда, лишь немногим сложнее, чем у бактерий, зато они содержат хлорофилл — замечательное вещество, позволяющее им использовать солнечную энергию для превращения химических соединений и элементов в живые ткани.
Такие организмы живут в горячих источниках Йеллоустона в Северной Америке. Там сине-зеленые и бактерии вместе образуют илисто-зеленые или бурые ковры, выстилающие дно озерка. Ничто другое не способно жить в таких горячих озерках, но там, где из них вытекают ручейки, вода несколько охлаждается и становится пригодной для обитания других существ. Ковры тут настолько толстые, что выступают на поверхность. Эти живые плотины отводят поток в сторону, где он не встречает такой преграды. Медленно просачивающаяся вода остывает еще быстрее, и над ней уже тучами толкутся береговушки. Если температура сине-зеленых понижается до 40°, эти мушки опускаются на них и принимаются за еду. Некоторые тут же откладывают яйца на «ковер», и вскоре его уже пожирают не только мухи, но и их личинки. Однако тем самым они обрекают на гибель себя и уж во всяком случае — своих потомков, ибо «ковер» мало-помалу истончается, затем рвется, открывая сток, из озерца выхлестывает вода погорячее, уносит обрывки и убивает всех личинок на них. Но за этот срок появилось достаточно молодых береговушек, и весь процесс повторяется заново в другом уголке озерка.
В более прохладных частях мира спавший жар вулкана не только не грозит смертью, но, наоборот, поддерживает жизнь. Линия вулканов, создавших Анды вдоль смычки Южноамериканской плиты с восточной Тихоокеанской, уходит дальше на юго-восток, где образует несколько небольших изогнувшихся дугой вулканических архипелагов. Остров Беллинсгаузена в группе Южных Сандвичевых островов заметно подмыт яростными антарктическими валами, и один его обрыв, словно иллюстрация к учебнику, четко показывает перемежающиеся слои пепла и лав с зигзагами заполненных лавой трубок. Его, точно рваная юбка, окольцовывает ледяной припай, а склоны скрыты под снежным покровом. По этому белому плацу маршируют отряды пингвинов Адели. Пробравшись сквозь их ряды на вершину вулкана, вы обнаружите глубокую зияющую впадину поперечником в полкилометра. Дно ее занесено снегом, со скалистых выступов в жерле свисают сосульки, а на скалах под краем кратера гнездятся снежные качурки — изящные птицы с чисто-белым оперением. Однако вулканический огонь угас не совсем. В одном-двух местах по краю жерла из трещин все еще вырываются газы и пар, в воздухе стоит тошнотворный запах сероводорода, а камни покрывают ярко-желтые кристаллы серы. Камни возле скважин теплы на ощупь, и, несмотря на тяжелый запах, там можно спрятаться от ледяного ветра. А окруженные снегом камни щеголяют подушками мхов и печеночников. Эти крохотные участки — единственные места на острове, где достает тепла, чтобы что-то росло. Острова удалены от всего мира: и до Антарктиды и до южной оконечности Америки от них две тысячи километров. Однако ветры так далеко разносят споры этих неприхотливых растений, что даже столь маленькие клочки земли были засеяны, едва стали пригодными для жизни.
Но не только в ледяных областях мира живые организмы используют вулканическое тепло. Даже в тропиках животные научились его использовать. Сорные куры — семейство птиц, распространенное от Индонезии до островов западной части Тихого океана, — выработали очень остроумный метод инкубации своих яиц. Типична для них всех австралийская глазчатая курица. Когда подходит время гнездования, самец вырывает большую яму, до четырех метров в поперечнике, заполняет ее опавшими листьями и присыпает их песком. В этой куче сухой листвы самка прокапывает туннель и откладывает в него яйца. Самец заполняет туннель песком и предоставляет инкубацию яиц теплу, выделяющемуся при гниении растительной массы. Но гнезда не покидает. Совсем напротив. По нескольку раз в день он возвращается к куче и погружает клюв в песок. Язык у него настолько чувствителен, что улавливает изменения температуры в одну десятую градуса. Если песок кажется ему слишком холодным, он подсыпает его еще, а если слишком горячим, он его отгребает. В конце концов после необычно долгого периода инкубации птенцы прокапывают себе выход из кучи, выбираются наружу уже в полном оперении и сразу нач