В спальне Мюриель Виктор так ничего и не нашел. Он оставил комнату, так и не задвинув ящики комода, и пошел по коридору. Оказавшись в той комнате, где старуха хранила деньги, он все-таки обнаружил нижнее белье Сидни – хлопчатобумажные, желтые от старости кальсоны, заштопанные носки и вытянувшуюся майку. Нижний ящик шкафа по-прежнему был до середины заполнен деньгами, в основном фунтовыми купюрами. Он взял их. В следующей спальне его ждали пятифунтовые стопки. Вернувшись в спальню Мюриел, он вывернул наизнанку все ее сумочки.
Виктор натянул себя один из костюмов Сидни, сшитый из светло-коричневого твида, и кремового цвета хлопчатобумажную рубашку, найденную на вешалке, с сохранившимся ценником. Сколько ей лет, сколько времени она провисела в шкафу? Сидни заплатил за нее два фунта девять шиллингов одиннадцать пенсов и три фартинга. Виктор сразу почувствовал себя лучше: чистым, спокойным, будто с новой рубашкой и пиджаком к нему вернулась уверенность. Сейчас ему казалось, что продолжение жизни, какой бы то ни было жизни, было возможно. Подошел к туалетному столику и, открыв шкатулку, обнаружил там бриллиантовое кольцо. Оно лежало поверх золотых цепочек и стеклянных бус. Он сунул кольцо в карман и вернул футляр в ящик туалетного столика. Деньги рассовал по карманам, насколько хватило места. Оглянувшись, он заметил собачку с розовым нейлоновым нутром и расстегнутой молнией. Она смотрела на него мертвыми стеклянными глазами.
Почему бы не забрать из дома все деньги? Вполне можно сделать это сейчас. Из шкафа, где лежал пистолет, Виктор достал небольшой кожаный чемоданчик – он еще помнил, что отец называл такие «атташе-кейсами», – и наполнил его деньгами. Обыскал все спальни, в том числе и последнюю, в которую никогда не заходил. И везде находил деньги: в полиэтиленовой сумке под подушкой, две десятки под основанием настольной лампы, пачку пятерок в старой, давно не топленной печке. Деньги едва уместились в чемоданчик, и Виктор с трудом его запер.
В доме стало заметно темнее. Это настолько не походило на дневной полумрак, что Виктор решил, что забыл о времени, и подумал, что наступил вечер. Взглянул на свои часы и увидел, что еще нет трех. Он был в доме меньше часа.
Снаружи хлестал дождь, частый сверкающий дождь, прямой, будто стеклянные отвесы. Виктор спустился и уже внизу заметил, что оставил кровавые следы на ковровой дорожке, на верхних ступенях они становились едва различимыми. Дождь начисто смоет с его туфель грязь, очистит светлую кожу от этих темных брызг.
Тяжелая вешалка была завалена старыми плащами и куртками, одно одеяние громоздилось на другое. Насколько Виктору помнилось, так было всегда. Среди вороха тряпья Виктор обнаружил несколько зонтиков. Но, попытавшись достать один из них, случайно задел пальто и тут же оказался под ворохом никому не нужных тряпок. Он вытащил из этой груды мужской плащ, видимо, принадлежавший Сидни и оставленный на вешалке, когда был снят в последний раз лет десять назад. Плащ был военного покроя, черный, блестящий, из пластика или прорезиненной ткани, и Виктор выбрал его, потому что он был совершенно непромокаемым. Надел плащ и застегнул пояс. Он был длинноват, но Виктор решил, что ничего лучше здесь не найти.
Виктор подумал о ключе, но не мог вспомнить, где его оставил. Среди своей одежды? В комнате с трупом? Все равно вернуть ключ под черепаху было бы невозможной задачей. Вспомнил и о пистолете. С закрытыми глазами отворил дверь гостиной, а когда открыл их, понял, что, вопреки законам природы и опыту, надеялся увидеть Мюриель сидящей в своем кресле, с ножницами в руке, с включенным электрокамином. Самое страшное зрелище скрывал ковер – кровавые брызги на стены не попали. Виктор прошел по ковру мимо чашки с искусственной челюстью и брезгливо, двумя пальцами, поднял муляж пистолета. Он был липким от запекающейся крови. Это было, в определенном смысле, самое мерзкое, что ему пришлось сделать в этот день. Закрыв дверь, Виктор понес пистолет на кухню и там подставил его под струю холодной воды и не мог отвести взгляда от завораживающего красного водоворота, исчезающего в сливном отверстии. Он смотрел и думал только о том, что в его жилах течет точно такая же жидкость.
Чья это кровь?
«Моя собственная».
Ему не хотелось вспоминать эти слова. Он отбросил их, вытер пистолет грязным посудным полотенцем и сунул в правый карман плаща. Виктор шагнул с крыльца, словно сломав стеклянную стену дождя. Открыл зонтик, закрыл за собой дверь и, поглядев по сторонам, заметил машину, стоящую у дверей дома Дженни. Когда он тут появился, улица была пуста. Виктор вспомнил, что сегодня суббота и Дженни с мужем в этот день отправляются за покупками. Наверняка они были в магазине, когда он пришел, и вернулись, когда был… наверху. У них продукты, купленные для Мюриель, и, как только дождь прекратится, они пойдут искать ключ…
Возможно, они его уже заметили. Дженни сказала, что не упускает ничего, что происходит на улице. Стоя у ворот, Виктор решил, что уже поздно заметать следы. Едва кто-нибудь войдет в дом, станет ясно, кто убийца. И в этот момент Виктор ощутил спокойствие. Он мог только отсрочить неотвратимость судьбы.
Он поднялся по таким же ступеням к входной двери Дженни, краем глаза увидев точно такую же альпийскую горку, и с удивлением отметил, что вместо привычного дребезжания услышал звук отбивающих полчаса курантов. Дженни показалась в дверях, и Виктор снова увидел Клару, испорченную, ухудшенную Клару, и у него словно что-то выпало изнутри, оставив пустоту.
– Привет, Вик, я тебя не сразу узнала. Ты щегольски выглядишь. Просто шикарно.
«Разодет в пух и прах…»
– Она велела принести то, что вы ей купили.
Похоже, что способность легко выражать свои мысли была утрачена. Ему снова стало трудно говорить, словно челюсть залило цементом.
– Вик, там только чайные пакетики и швейцарский рулет. Не зайдешь на минутку? Ладно, если время поджимает. – Дженни скрылась в дверях и уже через пару мгновений вернулась с двумя бумажными пакетами. – Держи, раз так, но я вполне могу сама отдать их попозже.
Он увидел, что она смотрит на его туфли, серые, с большими черными пятнами впитавшейся крови.
– Она не совсем здорова. Не хочет, чтобы ее беспокоили.
– Ладно. Намек поняла. Счастливо, Вик! До встречи.
Поскольку Дженни могла наблюдать за ним, он понес пакеты к гаражу, будто хотел войти в дом с черного хода, и оставил их на подоконнике под хлещущим дождем. Завтра или послезавтра, подумал он, соседка Дженни обнаружит тело Мюриель. Только оказавшись на собственной улице, он задумался: зачемвозвращается в дом миссис Гриффитс?
С угла Толлешант-авеню Виктор заметил полицейскую машину. Он был по-прежнему спокоен и прекрасно понимал, что никто еще не может знать об убийстве Мюриель. Полицейские приходили к нему по другой причине, и это не особенно его волновало. Они все еще разыскивают Рыжего Лиса, или та женщина из Эппингского леса подала заявление. Он ждал и вскоре увидел, как из дома миссис Гриффитс вышли двое, одним из них был сержант Латимер, и сели в машину. Виктор предположил, что они решили подождать в машине, но тут раздался звук мотора, и автомобиль, блеснув габаритными огнями, двинулся вверх по улице.
Разумеется, они вернутся, и очень скоро. Виктор боялся встретить миссис Гриффитс или соседа, который жаловался на шум в его комнате. Но дом был пуст. Виктор поднялся по лестнице и вошел в свою комнату. Разувшись, хмуро оглядел комнату, решая, что взять с собой. Открыв чемодан Сидни, положил в него единственную вещь, которую хотел взять с собой, – фотографию Клары.
Нет, было еще кое-что. Инвалидное кресло.
Виктор сложил коричневый плед и положил на сиденье. Захлопнул за собой дверь, поглядев напоследок на выжженный сигаретами рисунок на бамбуковом столике, линолеум с равиоли и зеленые ковры, телевизор, на который ушла большая часть родительских денег. И старался не думать об оставленных на полу серых туфлях с пятнами крови. Это первое, что увидят полицейские, когда взломают дверь.
Как только Виктор оказался на улице, он с удовольствием уселся в инвалидное кресло, накрыв колени пледом. Дождь практически закончился, оставив за собой лишь изморось. Виктор двинулся к Твайфорд-авеню по тротуару, перечерченному глубокими лужами, не обращая внимания на крупные капли, падающие с листьев. Чемоданчик с деньгами и фотографией Клары лежал у него на коленях под пледом.
Едва Виктор достиг угла, полицейская машина вернулась, замедлила ход и проехала мимо. Он уже был не Виктором Дженнером, а просто несчастным инвалидом-колясочником. Примерно в миле от дома миссис Гриффитс, когда руки от натуги свело судорогой, он вылез из кресла и заметил, что его можно складывать. Такая возможность даже не приходила ему в голову. Виктор сложил кресло и, когда подъехало такси, положил его на заднее сиденье.
Глава 17
Виктор лежал на кровати в номере отеля. Гостиница находилась в Лейтонстоне, примерно на полпути между Эктоном и Тейдон-Буа. Таксист отказался ехать дальше, а Виктор из-за усталости не подумал о машине напрокат или о поездке на метро. Пока он сидел в тюрьме, Лондон буквально наводнили туристы, и в ближних и дальних пригородах было полно новых отелей. Их открывали в перестроенных старых домах, и номера стоили значительно дешевле, чем в центре города. Цена Виктора не беспокоила. В чемоданчике было полно денег, он не знал сколько: слишком устал, чтобы пересчитать купюры. Во всяком случае, достаточно, более чем достаточно, чтобы найти жилье для себя и Клары, основать бизнес или уехать за границу, если она этого захочет.
В комнате на первом этаже был телефон, но звонить ей не имело смысла. Наверняка ответит Дэвид. Гораздо лучше сделать это завтра, прежде чем отправиться туда, вооружившись пистолетом. Был еще ранний вечер. Виктор снял костюм и лежал на кровати в старом странном белье Сидни, размышляя, одеться ли снова и пойти поесть, но при мысли о еде он всякий раз вспоминал, как смывал с «беретты» сгустки крови, и к горлу подступала тошнота.