Девушка прижала пальцы к виску, пытаясь унять пульсирующую в голове боль. Сейчас бы ей больше понравилось все еще оставаться вещью.
— Скучаешь по Симонетте? — Кларисса прищурилась, то ли от сующегося в глаза дыма, то ли просто — по привычке.
— Я отучилась скучать по мертвым, — Зоя ответила резче, чем собиралась… подумала недолго и повернулась к Клариссе. — может быть, немного. И, возможно, потом будет хуже. Спустя некоторое время.
— Она была хорошей девочкой, ведь так? А ты лишила ее толики заботы только для того, чтобы потом твое сердечко болело не столь сильно, — сида нагнулась, так что перо ее шляпы защекотало лоб Зои. — ведь как только у тебя появился Айкен, ты захотела жить подобно человеку. Семья и прочие телячьи нежности. Но ведь всегда помнила, что нельзя. И ты отстраняла от себя крошку Симонетту, чтобы потом самой не страдать.
— У нее был Хэвен, — пролепетала побледневшая Зоя. — и я все равно знала с самого начала, что она умрет. Хотя бы подсознательно я знала, что она под чарами. Она почти не переживала из-за смерти брата, ей все было безразлично. Ей не было нужно мое участие. Как хорошо, что она не страдала, а теперь воссоединилась с братом и родителями.
Кларисса усмехнулась — так, будто знала что-то невообразимое.
— Думаешь? Значит, удалось себя убедить, чтобы избавить от раскаяния?
И тут Зоя не выдержала. То есть — сперва она зажмурилась, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и дождаться, пока перед ее глазами прекратит проматываться желанное видение: ее кулак, сминающий нос Клариссы набок. Но больших успехов Зоя не достигла: она так и не смогла успокоиться как следует.
— Ты просто гребаный вампир, — прохрипела она. — жрешь наши негативные эмоции. Выводишь на них, а потом поглощаешь.
Кларисса скривилась и оттолкнула девушку. Та пошатнулась и ухватилась за стол свободной рукой, но не упала. Только посмотрела на сиду несколько удивленно.
— Ты напрягаешься по пустякам. Смотришь не в ту сторону, — безмятежно улыбнулась Кларисса. — подумай еще об этом. У тебя осталось не так много времени. Сегодня и завтра — до того, как Дворы закроются до самого Йоля.
Глава восьмая
Эта девушка — не знаю, чем будет, но способна
быть всем, чем захочет. Но, на свое горе, она
сама не знает, чем ей быть… и, быть может, никогда не узнает.
Александр Амфитеатров, «Зоэ»
— Дождь закончился, — сказал Айкен, присев на диван рядом с возлюбленной. Она кивнула, зябко повела плечом. На самом деле Зоя не замерзла: это по коже ударили тысячи магических игл, донесенных ветром. Кларисса явилась и ушла с дождем, оставив после себя запах свежих листьев и магии. Девушке невольно вспомнилось, как больше полугода назад они с Айкеном участвовали в ритуале, разделив волшебную силу на двоих. Может быть, если бы не это, они бы не были так крепко друг с другом связаны.
И тут Зоя вздрогнула: если она пойдет в Сияющую страну, она должна будет оставить Айкена. Ему нет законного хода в Дворы. Даже если она возьмет его с собой ненадолго, как помощь в бою, с наступлением утра он должен будет покинуть Аннувн, иначе умрет, как Симонетта. От одной только мысли о мертвом Айкене у Зои волосы зашевелились, ее всю пронзил ледяной ток от еще одной идеи, напрашивавшейся следом — Габриэль не постесняется использовать Айкена как ее слабое место.
— Айкен, я… Должна идти сегодня же, — пробормотала она, глядя в стену. — иначе у меня не хватит духу. И все пойдет наперекосяк.
— Но ты же… не собираешься принести себя в жертву? — забеспокоился молодой человек. Зоя коснулась одной рукой его запястья, второй — серебряного кулона, висящего под ключицами.
— Нет, я ведь теперь в совершенно другом положении.
Девушка наклонилась и коснулась губами пальцев Айкена. Он чувствовал, что что-то не так, но не думал, что с ним прощаются. Зоя всегда вела себя настороженно и по большей части пребывала в упадническом настроении. Но неизменно побеждала и возвращалась к нему. И потому сцена, развернувшаяся в тот момент, не показалась Куперу отличной от тех, что были раньше.
— А потом мы поедем назад в Халл? Я бы хотел туда вернуться, хотя мне кажется, что мое ощущение, будто там безопасней, чем в Оттаве — лишь иллюзия.
— Да, — Зоя улыбнулась и встала. — твое место в Халле, ты прав.
Она вышла из гостиной, ни разу не обернувшись. Нет, Зоя не плакала — все слезы давно ушли. Бесполезная вода, ничем никогда не помогающая, твердила мысленно девушка. Лучше соберись для переезда в Сияющую страну, приказала она себе, и в голове ее эти слова произнес саркастичный голос Клариссы.
Несколько позднее Зоя задумалась, легко ли ей будет сделать это, оставить Айкена? Они были вместе чуть меньше полугода, и в то же время, благодаря прошлой жизни — гораздо, гораздо дольше. Каждое утро Зоя просыпалась с памятью о бесконечных днях, наполненных взаимным узнаванием и участием. Потом, как бы между делом, она спрашивала Айкена и никогда не слышала ответа отличного от того, который в ее снах-воспоминаниях говорил Эдмунд. Теперь Зое было проще понять, как Айкен ощущал ее, незнакомую и родную одновременно, и ей стало стыдно за то, что она наговорила ему в Халле, за тычки и пощечины, не всегда соразмерные его прегрешениям. Она чувствовала себя так предельно виновной, такой бессильной — а какое бы было счастье вернуть время вспять и переделать прошлое! Не далекое, а те майские дни, от воспоминания о которых ныло живое сердце. Зоя ощущала себя в достаточной мере виноватой, чтобы расплачиваться за то вечной разлукой.
Казалось бы, это время было не так давно — и, однако же, годы и годы прошли с того мая. Все изменилось. Близилась беспощадная зима.
В церковь Эдмунд и Вивиана отправились в фаэтоне. Некоторые гости последовали за ними сразу же, некоторые, прибывшие в Ламтон-холл в самое утро церемонии, остались ненадолго, дабы успеть привести себя в порядок. Вивиана предполагала, что просто большинству из них не интересна церемония как таковая, в отличие от следующего за нею праздника, а также ее смущало подозрение, что все друзья брата и сестры Купер подобны им по сути — и потому не жалуют дом Божий.
Мистер Тауэр по случаю праздника встал с постели и теперь катил в коляске в середине процессии, поддерживаемый подушкой с одной стороны и Реттом с другой. Старик храбрился и обещал собрать все силы, чтобы отвести любимую дочь к алтарю, как полагается. В общем же и целом, на пути к церкви не произошло ровным счетом ничего, если не считать того, что чуть не была задавлена попавшаяся под колеса процессии свинья, тотчас резво бросившаяся прочь, спасая свою жизнь.
Ничего не предвещало бури, небо сияло чистой голубизной, воздух был свеж, лица гостей раскраснелись. Эдмунд счастливо улыбался невесте. И все равно — что-то беспокоило Вивиану. Стоило ей закрыть глаза хоть на секунду, даже просто моргнуть, как перед внутренним взором возникал неясный портрет белокурого молодого человека. О, проклятие, твердила про себя девушка, не в силах позабыть о навязчивом видении до самого того момента, пока не оказалась у алтаря.
Мистер Тауэр, надо сказать, держался блестяще, даже на скамью прошел и сел без помощи Ретта.
Священник начал церемонию. Он сказал все полагающиеся слова о священной роли брака, что в иной ситуации могло бы вызвать на лице Вивианы хитрую диковатую улыбку, но теперь спровоцировало лишь зевоту, с трудом подавленную усилием воли.
Наконец, священник громко спросил, может ли кто-нибудь назвать обстоятельства, препятствующие заключению брака. Сказал он это не слишком воодушевленно, явно привыкший к тому, что данная часть ритуала — не больше, чем рутина, дань старине. Он уже было приготовился читать дальше, как тут церковь содрогнулась от боя колоколов.
Вивиана закрыла глаза, прислушиваясь, готовая к тому, что сейчас в двери церкви войдет кто-то, кто сможет помешать ее браку с Эдмундом — сердце стучало громко, неровно, как катящиеся с вершины горы беспощадные камни. Но время шло, а в двери никто не входил.
— Думаю, мы можем продолжать, — шепнул Эдмунд священнику.
И тут двери все-таки открылись.
Вивиана в ужасе зажмурилась, но всего на мгновение: и посмотрела на вошедшую женщину. Это оказалась всего лишь Кларисса с безумным вульгарным пером на шляпке. Она присела вдалеке, полускрытая колонной и кивнула, будто посылая свое персональное благословление жениху и невесте.
Дальше все пошло своим чередом. Эдмунд и Вивиана воодушевленно обменялись клятвами и кольцами, и вот уже белый опал засиял на пальце новоиспеченной жены. Чудесное, явно дорогое кольцо, грозившее стать предметом зависти Марты.
Выходя из церкви и пригибаясь под дождем из риса, Вивиана непроизвольно сжала кулак, когда муж взял ее за руку. Опал жег ей палец.
Зоя надела корсет, принесенный Клариссой. Айкен напомнил ей о том времени, когда они только-только познакомились и выходили на охоту на броллаханов: как тогда она не хотела надевать предоставленную напарником одежду! Говорила, что это слишком пошло. А вот теперь, по его мнению, ее ничто не смущало. Айкен счел это забавным, Зоя же просто была опустошена, все ей стало на какое-то время безразлично.
— Разве я не была королевской шлюхой? И разве за мою связь со смертным обо мне не стали думать еще хуже?
Айкен вздрогнул, невольно выпрямился на кресле. Его обидело в особенности то, что Зоя даже его имени не произнесла.
— Кажется, за время моего отсутствия, мода в Аннувне несколько поменялась. Или же наоборот, не знаю, — Зоя расправила подол юбки, не достающий на целую ладонь до колен, с трудом нагнулась, чтобы застегнуть перемычку на туфлях. — но, по крайней мере, я ощущаю себя несколько проще, чем с ремнями.
— Меньше болит? — Айкен поправил воротник, глядясь в лакированную дверцу шкафа вместо зеркала. Зоя подняла на него взгляд. Ей хотелось сказать ему сейчас, что это их последние минуты вместе, но, в то же время, она не могла в это поверить. Только не сейчас, стучал в ее голове лживый, малодушный голосок, ему же лучше, если он узнает как можно позже. И в тот миг Зоя словно впервые увидела Айкена. Несмотря на то, что за окном Оттаву сковывали первые заморозки, она ощущала себя в майском Халле, ее взгляд блуждал по чудесным чертам лица молодого человека. Зоя усилием воли заставила себя отвернуться. Если бы она этого не сделала, то наверняка бы распрощалась с идеей идти во Дворы (и подвергла опасности их всех), схватила возлюбленного за пиджак, прижала к себе, увлекла в теплую, излучающую иллюзию надежности норку спальни…