Вивиана подняла руку. Ее пальцы дрогнули, чуть подавшись вперед, готовые лечь на губы Эдмунда, но все же она остановилась, не зная, стоит ли ей преодолеть и без того крошечное пространство между ней и возлюбленным. Вивиана восхитилась порывом Эдмунда, ее слова о дурном, но интересном муже позабылись уже ими обоими, но саму себя девушка представляла только похороненной в глуши то ли действительно дочерью, то ли принятой в семью мистера Тауэра побродяжкой. Никакого иного мнения о себе она не хотела, ибо не чувствовала себя вправе. Это ты делаешь меня лучше, подумала Вивиана, чувствуя, что готова расплакаться от нежности.
Уже засыпая, она прильнула к его груди, разбросав волосы по плечам любимого, и слушая, как странно неровно бьется его сердце.
Хэвен и Айкен бросились в боковой коридор, петлявший и разделявшийся. Айкен не запоминал дорогу, практически сразу же решив, что это задача не для его смятенного сознания и положившись на своего спутника. Хэвен ощущал себя в сверкающем лабиринте, как рыба в воде. Впрочем, кто знает, сколько раз он ходил этим путем и как часто? Все-таки, он был — и отчасти оставался — дини ши, рыцарем Аннувна. Экс-полицейский же сбился со счета, сколько боковых коридоров, залов и оранжерей они уже проскочили и сколько времени потратили на то — полчаса или половину ночи. Но тут Хэвен резко остановился и обернулся к своему спутнику. Он сжал плечи Айкена, как следует развернул к себе, чтобы смотреть молодому человеку в глаза.
— Что не так?
— Хм. Знаешь, я был бы рад, если бы ты возжелал, как настоящий рыцарь на белом коне, спасти Зою в одиночестве, — в голосе Хэвена не слышалось и тени иронии. — я укажу тебе путь, а ты сделаешь то, что должен.
Айкен нервно сглотнул. Все-таки он чувствовал себя тревожно в Сияющей стране, а уж тем более — без провожатого.
— Тебе нужно сделать какие-то посторонние дела? — Хэвен кивнул. — Это касается Симонетты?
— Да, — мужчина веско положил Айкену ладонь на плечо. — найди леди Клариссу. Она имеет ключ ко всему. И помни самое главное — ты должен выйти из Аннувна до рассвета, так что держи руку на пульсе. Один или с Зоей, но ты должен выбраться на поверхность. Если понадобится, мы еще раз сможем спуститься за ней.
Хэвен договорил, уже развернувшись и удаляясь. Айкен смотрел ему вслед несколько секунд. Очевидно, Хэвен был действительно шокирован смертью Симонетты (и что же он собрался делать? Мстить? Но Габриэль, по идее, сейчас был там же, где и Зоя!), а самое неприятное — он забыл указать Айкену направление. Молодой человек собирался было окликнуть Хэвена, но не решился: на звук его голоса могла сбежаться стража. К тому же, пока Айкен размышлял, дини ши уже скрылся за поворотом.
Что ж, рассудил молодой человек, очевидно, ему следует просто двигаться дальше по коридору, и — в противоположную сторону от той, в которую ушел Хэвен. Он побежал, с удивлением отметив, что чувствует запах Зои — легкий, свежий, фруктовый, с ноткой табака поверх… Очевидно, просто игра мозга, чтобы ноги не так сильно ныли от усталости, чтобы еще оставалось хоть немного выносливости… Но Айкен настойчиво следовал едва уловимому флеру, словно его сознание внезапно разделилось надвое: одна часть твердила, что он обманывает себя, а вторая просто заставляла его двигаться в определенном направлении.
Айкен с опозданием понял, что готов распахнуть некую дверь: куда она вела и откуда выросла перед ним, молодой человек не смог бы ответить. Ладонь крепко стискивала золотую ручку. Иллюзия запаха Зои развеялась, из-за двери чувствовались ароматы выпечки и карамели. Слышались и голоса: приглушенные и звонкие.
Айкен хотел помотать головой и приказать себе отпустить дверную ручку, но вместо того нажал на нее и потянул на себя. Он ощущал себя как во сне: тело перестало повиноваться разуму. Запах еды манил его. И внезапно настала секунда, в которую молодой человек смог сбросить с себя чары, его нога застыла над порогом, готовая отступить назад, но в решающий миг в Айкена вдруг вцепился добрый десяток рук, и его просто втащили в комнату.
Аппетитный запах вскружил голову, как наркотик, и молодой человек, не видя ничего перед собой, потянулся пальцами к ближайшему пирожному, однако… прохладная изящная ручка хлопнула нахала по запястью. Впрочем, околдованного незваного гостя это бы не остановило, если бы только он не оказался со всех сторон облеплен шелком, тафтой и газом, ласковыми, щекочущими ладошками.
Чувствуя себя, как внезапно разбуженный лунатик, Айкен ошалело смотрел на окруживших его женщин: благоуханных, тонкокостных, обнимавших его и легко лобзавших. Ему вспомнилась ночь ритуала, однако сиды вовсе не походили на разнузданных диких ведьм, пропускавших его тело сквозь свои пальцы в минувшем мае. На самом деле, женщины эти не были даже сидами, но, не считая Клариссы, Айкен не видел ни одной настоящей представительницы сокрытого народа, а потому не смог бы отличить украденных человеческих женщин, напитавшихся магией, от уроженок Аннувна, хоть и почувствовал, что чем-то эти леди и напоминали ему Симонетту — такую, какой она стала после возвращения из Сияющей страны.
— Он из нашего рода, — пропела одна из девушек, белокурая и бледная. — Быть может, он пришел за одной из нас? Быть может, он спасет нас отсюда?
— Спасет?.. — Айкен пришел в себя. Он вспомнил, что Зоя предупреждала его: один только укус сидской еды, и ты пропал. — В общем-то, да, я хочу вызволить отсюда одну женщину…
— Меня, меня! — наперебой заголосили девицы.
— Я… Я говорил о другой женщине, — Айкен смутился. — Определенной.
Девы тоненько заныли, как тоскующие русалки.
— О, у него есть невеста, как жаль.
Айкен слышал их шепотки, передававшиеся от одной к другой, шелестевшие, как листва молоденьких осин: некоторые предлагали не выпускать из комнатки случайного гостя, а иные предлагали, напротив, не мешать, предоставив его своей судьбе. И только бледная блондинка, прижимавшаяся к его плечу, негромко шепнула:
— Пойдем, я проведу тебя к твоей невесте.
Айкен озадаченно посмотрел на девушку, не понимая, отчего она вдруг проявила к нему такую симпатию и как намеревается исполнить свой план, но она просто взяла его за руку и, подняв палец, вывела из комнаты. Другие девы расступались перед ней, чувствуя некую покоряющую силу. Никто ни словом, ни взглядом не выразил протеста. Когда же дверь за ними захлопнулась, блондинка указала рукой в конец коридора (странно, подумал Айкен, они словно бы вышли в совсем другое место, не то, по которому он бежал на запах).
— Если твоя невеста — не человек, значит, она сида. А все они сейчас там, на празднике. Пройди в боковую дверь и смешайся с толпой, тебя не сразу обнаружат, — блондинка потупила взор и стиснула в руках край передника. Она не спешила уходить, и Айкен понял, что должен как-то ее возблагодарить.
— Что ты хочешь за свою помощь?
— Только один поцелуй. Меня уже триста лет никто не целовал. Возлюбленный мой умер давно, никто не придет выручать меня, в отличие от всех тех девочек.
— А кто они?
— Краденые дети, выросшие в Сияющей стране, и девы, отлученные от женихов. Они будут жить здесь и готовить для сидов, пока их не вызволят люди с поверхности. Готовить так, как должно, они пока не умеют, слишком молоды, так что все те яства, что чуть не довели тебя до беды — дело моих рук.
И тут Айкен осторожно приобнял блондинку, и она замолчала, тревожно ожидая прикосновения его губ. Поцелуй не вышел ни кратким, ни долгим — но дева сама прервала его, вывернулась из кольца рук экс-полицейского и отступила от него на несколько шагов.
— Мне жаль тебя. Если бы ты выбрал одну из нас, смог бы с ней уйти и жить счастливо. А если попытаться заставить сиду жить с тобой на поверхности — ничего хорошего из этого не будет.
Айкен усмехнулся.
— Она и не сида.
А затем бросился бежать в указанном блондинкой направлении. Оборачиваться и проверять, смотрит ли она ему вслед, он даже не подумал.
Глава девятая
Нет средства согреться, если вдруг остановилось сердце,
Нет средства от смерти на свете,
Нет средства вернуться, если не получится проснуться…
Би-2 — «Из-за меня»
Один вечер не просто изменил все — он дал начало всем прочим ужасным и печальным событиям, обрушившимся на семью Куперов и Тауэров в последующий за тем месяц. Конец обеих семей был страшен и скор. Обагрившись кровью, Ламтон-холл стал историей.
Однако в первые минуты, с которых клубок бед начал разматываться, никто даже не предполагал, что им предстоят еще большие испытания, что уже успели обрушиться на их голову.
Вечер обещал пройти тихо и привычно. В открытое окно задувал теплый ветер, огонь в камине уютно трещал.
— Очки? — Вивиана со смешком присела на подлокотник. Эдмунд поднял голову.
— Да… Я порой надеваю их, когда сажусь читать.
Девушка улыбнулась, чуть склонив голову набок.
— Я столького еще о тебе не знаю.
Он нежно погладил ее по руке, потянувшейся было к оправе: перехватил, прижал к губам, переложил себе на грудь, где уже накрыл своею ладонью.
— У нас впереди годы, чтобы это исправить.
— Надеюсь на то, — Вивиана нагнулась, чтобы поцеловать мужа в висок. Над головами у них раздались шаги. Что это, мистер Тауэр ходил в своей комнате?
— Кажется, твоему отцу лучше. — улыбнулся Эдмунд. Он пребывал в прекрасном расположении духа, и собирался было завести с женой разговор о скором переезде в Лондон, но, когда вдохнул, чтобы начать речь, закашлялся. Что-то попало в горло, подумал он, хлопая себя по груди. Однако нечто, засевшее в легких, никак не хотело выходить наружу, напротив, Эдмунд ощущал словно вбитый под ключицы кол.
— Принести тебе воды? — Вивиана забеспокоилась. Она встала, собираясь бежать на кухню, но не двинулась с места: Эдмунд сполз на пол, зажимая губы рукой. Кашель его прервался на душераздирающей ноте, молодой человек с тихим вскриком потерял сознание. На ладони, которой он зажимал рот, остались капли крови.