Айкен выбрал пустой стол, предлагая судьбе самой распорядиться, кто составит ему пару. И долго ждать не пришлось. Вскоре ему предложил сыграть некий подозрительный субъект — худой блондин с лисьим лицом.
— Начнем со скромных ставок?
— Как пожелаете.
Айкен видел масть карт, но их края дрожали, словно подпаленные. Молодой человек думал о схожести их с рунными карточками, которые до сих пор немного оттягивали карман на его рубашке. А блондин тем временем загребал его деньги. Айкен даже не смотрел на него, голова гудела, и экс-полицейскому было плевать.
Во всяком случае, блондин видел на лице противника полное безразличие к происходящему.
Хэвен и Зоя в то время все еще оставались в другом конце зала.
— Не мешай ему, — посоветовал учитель, когда девушка хотела было пойти за своим молодым человеком.
— Но я — его удача.
— Теперь у него, поверь, вполне хватит своей, — Хэвен ухмыльнулся, но не намекая на то, что слышал их ночами, хотя он, определенно, знал о каждом разе, даже происходившем вне дома — по увеличивающимся слоям магии, окутывавшей возлюбленных невидимым и неосязаемым, но вполне ощутимым на сверхчувственном уровне коконом.
Зоя хотела было сказать, что знает, и дело не в этом, она просто не может сопротивляться, чтобы не пойти к Айкену. Она чувствовала, как идет игра, какие карты у каждого из противников… И тут ее ошеломило осознание, что на ментальном уровне к ней так неистово взывает не Айкен! Зоя пошатнулась и чуть было не упала, но Хэвен подхватил ее, удержал.
— Споткнулась? Выпила слишком много?
Зоя медленно кивнула, хотя хмель уже оставил ее голову. Она ощутила чью-то силу, прошившую ее от макушки до пят, как удар молнии: нечто знакомое и дикое коснулось каждой клетки ее тела, взволновав. Ощущение было похоже на то, что чувствуешь, летя на американских горках.
— Просто голова закружилась, — пробормотала Зоя, зажмурившись и резко раскрыв глаза, так что перед ними заплясали разноцветные точки. Ей на миг показалось, что отражение в одном из зеркал, висевших напротив, отсалютовало ей бокалом.
И тотчас Зоя поняла: это было не отражение. Больше того, девушка, еще секунду назад стоявшая у зеркала, была похожа на нее только лицом.
Видимо, Габриэль действительно не стал ждать возвращения прежней Виды и сделал себе новую. Более преданную.
Не только отставные полицейские считали, что лучший способ разжиться деньгами — это обыграть кого-нибудь в покер. Принцы, еще несколько веков назад купавшиеся в роскоши внутри холмов, теперь, в новорожденном двадцать первом веке, не брезговали испытать свою удачу… Особенно, если ее можно было подкормить толикой магии.
Карл никогда не проигрывал. Это создавало ему определенные сложности: приходилось часто менять казино, в которых он собирал крупные куши, иначе его начинали подозревать в жульничестве. Несмотря на то, что доказать никто ничего не мог, ни один человек ни разу не поймал принца на шулерстве, его просто выставляли из некоторых заведений, не объясняя причин. И потому Карл колесил по стране теперь вдвое активней, не в пример прочим годам. Работу фокусником он вовсе забросил, потому как коронованным особам — даже изгнанным и лишенным своего титула, — не пристало напрягаться. Деньги должны сами течь в руки.
И теперь, в крохотном Халле, принц собирался получить еще одну из своих обычных головокружительных побед, а потом смыться в неизвестном направлении, взяв напрокат машину (и, разумеется, бросив ее на полдороге, потому что и такое поведение — вполне в духе венценосных ублюдков).
И вот теперь перед ним сидел очередной глупый смертный (что за вид? Сигарета свисает из уголка рта, щетина, едва поскребенная бритвой, волосы торчат в разные стороны — ни дать, ни взять, разбойник с большой дороги, и даже нежно-привлекательное лицо не перебивает этой ассоциации). Карл дал ему выиграть всего пару раз, чтобы мальчишка почувствовал азарт (впрочем, кажется, напрасно — парень смотрел на карты из-под полуопущенных век, почти безразличный к происходящему). Пьян он, что ли, подумал Карл и оказался близок к истине. По большему счету, ему все равно было наплевать, почему этот чудик играет с ним. Отпущенный ему период везения закончился, Карл намеревался теперь выигрывать каждый кон.
Карты заметались по столу осыпающимися лепестками, вспугнутыми птицами.
Наконец, мальчишка проигрался в пух и прах. Карл с усмешкой смотрел на бледное, но все так же безучастное лицо напротив. Серые глаза были едва сонно приоткрыты — ах, бедняжка, подумал принц, кажется, он еще не скоро поймет, что у него теперь надолго пусто в карманах.
— Ну что, дружок, есть у тебя еще, что поставить на кон? — с усмешкой процедил Карл, не надеясь на положительный ответ. Однако же смертный его удивил. Он нагнулся и выцепил из-за пазухи подвеску с необычайно крупным бриллиантом.
— Эта штучка принадлежит моей девушке. Она очень ценная, стоит больше, чем все то, что ты только что у меня выиграл, ловкач.
Карл потянулся к подвеске, щурясь, но мальчишка молниеносно снова спрятал украшение под ворот рубашки.
— Э нет. Ты сперва выиграй, а потом щупай.
Принц фыркнул. Тоже мне, дело! И они со смертным договорились на еще одну игру — все деньги Карла против бриллианта мальчишки. Карл перетасовал карты.
Принц подключил всю свою магию, но мысленно сосредоточиться на игре не мог никак — его голову занимал только что виденный бриллиант. Нет, не могло быть, чтобы это действительно оказалась вещица из Благого Двора! Откуда бы простому человеку получить ее? К тому же, в последний раз Карл еще не так давно видел похожий кулон на шее леди Клариссы, а она своими побрякушками не разбрасывается.
Мысли принца утекли далеко, но он не забывал подновлять магическую ауру удачи, окутывавшую его непроницаемым плащом. Именно в тот миг, когда Карл готовился объявить противнику о своей победе и наконец схватить подвеску, рассмотреть как следует, смертный бросил карты на стол — практически в лицо сопернику и ухмыльнулся.
— Фуллхауз. Отдавай свои денежки. Ой, то есть, уже мои денежки.
Карл оттянул воротник, чувствуя, что задыхается. Перед глазами у него плясали разноцветные круги — он не только вернул мерзкому притворщику все, что выиграл у него, но и продул то, что успел выманить у простаков за весь этот вечер. Он собирался встать, надеясь пройти к барной стойке и забыться алкоголем, но тут вспомнил, что разорен настолько, что лишен последнего гроша, и тяжело сел обратно. Даже на такси у него не осталось денег.
— Сыграете еще раз? — на плечи противника вползли руки с ослепительно-алыми ногтями. — Я бы посоветовала.
Перед глазами у Карла все плыло… но он узнал это лицо. И эту самодовольную улыбку победительницы.
— Вида…
Зоя улыбнулась, чувствуя, как в ней вспыхивает память о прежней любви — и на мгновение она позабыла, что касается руками Айкена, на миг он вообще перестал существовать в ее вселенной, пока она смотрела в глаза своего принца. И все же — это было лишь воспоминание о любви, бледное, выцветшее, которое нуждалось в возрождении.
Он узнал ее, даже не видя лица, полускрытого волосами — учуял запах Дворов на ее коже.
— Эй, — Айкен заволновался, видя, как его недавний противник встает и направляется к нему, словно околдованный. — Я, конечно, ободрал тебя как липку, но незачем…
И тут он все понял. Карл перестал себя контролировать, его отводящая глаза магия рассеялась, и он предстал на виду у всех таким, каким был. Не узнать в этом, даже немало измененном горестями, лице Габриэля было просто невозможно.
Принц двигался к своей Виде медленно, будто ему требовалось преодолевать толщу воды. Он узнал ее только на внутреннем уровне, так что теперь познавал на внешнем, мало-помалу вспоминая забытые за прошлую жизнь черты, которые редко когда ему удавалось задержать возле себя дольше одной ночи.
Она была почти такой же, как и каждый раз, когда он оставлял ее против своей воли одну на остывающем одеяле — внутренне, как сущность. Только магия в ней возросла и расцвела, раскрылась, словно пион. Однако, изгнанный принц заметил, что она раздалась в плечах, округлилась в бедрах — стала совсем другой внешне, почти неузнаваемой. И… красивой. Лепил ли Габриэль ее второпях, но теперь, даже с одним глазом, Зоя могла бы поспорить по эффектности со многими леди обоих Дворов. Но Карл не смог сдержаться и вздрогнул, когда увидел заклеенную больную глазницу. Пустой. Без самого прекрасного, что было в Зое.
Мужчина горестно выдохнул и потянулся обнять девушку, но Зоя уперлась руками ему в грудь и мягко отстранила.
— Но я рада тебя видеть, — голос ее звучал иначе, чем он помнил. Впрочем, Карл вообще больше помнил ее как Зои, вовсе лишенную голоса.
Пальцы мужчины скользнули по подбородку девушки, огладили ямочку — единственное знакомое место во всем ее чужом облике. И самое любимое. То, что Карл сам привнес в ее лицо еще в самом первом акте творения. А Габриэль подло скопировал. Но — на счастье, на счастье.
— Кто сделал с тобой такое? Кто посмел?
Зоя вздохнула.
— Твой брат и твоя жена.
Рука Карла отдернулась от лица девушки, словно обжегшись.
— Иногда не знаю, зачем спрашиваю, если догадываюсь, что мне не понравится ответ, — усмехнулся он.
Зоя отвернулась. Она видела, что привлекало ее в Карле — тогда еще принце Натаниэле. Очаровательная улыбка, длинные, как у девушки, ресницы, мягкие черты лица — то, чего был лишен Габриэль. Из-за капризной гримасы черноволосый брат Карла не выглядел и на десятую часть так же привлекательно. Но время не пощадило и изгнанного принца. Характер отпечатался и на его лице, хоть и чуть менее явно. На фоне приодевшегося на «работу» Айкена принц даже не смотрелся таким уж красавцем: Карл не обладал ни мышцами бывалого воина, ни стройностью танцора. Он был бледен и тощ, как студент, его красота выглядела, как нечто неестественное, чуждое этому миру и прекрасное только по этой причине, не по какой-то другой. И в этом он также был похож на брата.