Карл и сам сообразил, что надо бы снизить обороты. Когда Зоя повернулась к нему, её лицо было… недоумённо-весело.
— Мне показалось, что ты только что… отдал мне приказ? Должно быть, послышалось?
Карл нервно вздохнул.
— Я…
Он не успел договорить — острый ноготок Зои впился под ключицу, коля и отталкивая.
— Ты пока ещё мне не король. Так что держи себя в руках.
Молодой человек отспупил к двери, прячась в тень. На самом деле, он был доволен реакцией Зои. Его любимая куколка осталась такой же, как он хотел: покорной и дерзкой одновременно и попеременно. Единственным минусом стало то, что она больше не была так же молчалива, как прежде.
— Я дала тебе своё тело как обещание власти, я дам тебе корону, но пока ты мне не господин, я — единоличная владычица власти, что есть во мне.
— Да. Ты права, — горло Карла в момент село, он мог только сипеть.
— Да. Она права, — эхом отозвался от двери Хэвен.
Зоя повернула к нему голову, так что волосы взметнулись кардиналовой волной.
— Ты всё так же тверда в своем решении, Вида?
— О да. Мы возьмем Аннувн штурмом, — Зоя невесело усмехнулась. — Просто поразительно! Я искала какие-то другие пути, пока не поняла, что единственный путь, который нам доступен — это лобовое столкновение.
— К чести сказать, эта мысль у тебя порой мелькала в последний год, — безэмоционально отметил Хэвен, роясь в пачке сигарет так, словно для него покурить на данный момент было самым важным в жизни. Но нутром он чувствовал, как Зоя горит изнутри.
— Да, но тогда я даже не знала, с какой стороны подступиться к этому делу. А теперь план готов, — девушка сжала кулаки. Карл поёжился — движение точь-в-точь, как у Клариссы.
— Ты стала такой жестокой, — с неудовольствием прошептал он. — Я тебя не узнаю. Неужели ты теперь способна на хладнокровное убийство?
— Я полгода добивался от неё этого, — буркнул Хэвен, наконец выудивший последний мятый бумажный цилиндрик. Никто не обратил на его слова внимания.
Зоя улыбнулась, присела на край стола, манерно приложила пальцы к груди, снова — до боли клариссиным движением.
— Знаешь, я победила Палому и вдруг поняла — не такое уж это важное дело, убить кого-нибудь, кто выглядит, как человек. Больше того, если вонзать сталь в плоть практически самой себя, сердце очень быстро ожесточается. Особенно, если ему нужно только вспомнить, а не учиться жестокости заново, — девушка наклонилась вперед, и Карл невольно опустился на колени, внимательно слушая, как её голос упал до шёпота, едкого, как шипение змеи. — О, ты знал меня и жестокой, Натаниэль, просто не хочешь считать преступлениями свои приказы. Ведь тебе недостаточно знать, что ты не виновен в одном преступлении, ты хочешь выглядеть абсолютно чистым. Но не получится. Так что будь счастлив, что я иду делать за тебя грязную работу, заткнись и приготовься стать королём.
От последних резких слов Зои Карл вскочил на ноги. Руки его тряслись, по пальцам пробегали нервные мурашки.
— А что ты скажешь, если… Если я скажу, что мне не нужен трон? Не нужна власть? Если я даже на тебя перестану претендовать? Иди, куда хочешь, делай, что хочешь…
Карл не договорил. У его шеи застыл холодный металл ножа, перед лицом качался влажный оскал Зои.
— Если ты рискнешь повторить это, даже в шутку, я перережу твое горло, вырву сердце, и с ним, как со знаменем, войду в Сияющую страну, — она не повышала голос, напротив, начала почти шептать, и от этого каждое её слово звучало страшнее и весомее. — Если ты хотел отказаться, мог бы сделать это раньше… Века на два-три. Но не теперь. Тем более, не сейчас, когда погибли люди, когда умер Айкен, когда я бросилась выстилать твой путь к трону. Не когда я была тысячу раз продырявлена клыками, ножами. Не теперь, когда в моей жизни не осталось ничего, кроме цели сделать тебя королём.
Нож вдавился на секунду в кадык принца, взрезав первый слой кожи.
— И если тебе это больше не нужно, то я буду делать это ради себя.
Зоя отступила на несколько шагов, смерила принца гневным взглядом. Карл потёр шею, взглянул на ладонь: кровь.
— Просто царапина, не делай вид, что серьёзно ранен, — скривилась девушка.
— Я просто… — начал Карл хрипло, — твоя убеждённость в том, что я должен взойти на престол… Это не просто так, задумайся! Кларисса играет тобой…
Нож вонзился в стену рядом с его ухом. Гул металла слышался принцем, как звон похоронных колоколов.
— Не пытайся увильнуть. Никак. Или… ты слышал, что я пообещала. Трон или вырванное сердце. Выбирай.
Хэвен зажал сигарету меж губ и несколько раз одобрительно хлопнул в ладоши.
Глава двадцать вторая
Если хочешь быть свободным, добудь сам себе свободу.
Эпиктет
На следующее утро зарядил дождь. Зоя не тренировалась, чтобы поберечь силы перед решающей битвой. Это будет последняя, думала она, либо мы все погибнем, либо победим, другого не дано. И в ее руди ворочалось что-то склизкое, черное, мерзкое — страх, не иначе. Никакой физиологии, только чувства. День обещал быть тяжелым — девушка раскаивалась, что переспала с Карлом, не так это было, как она ожидала, просто бездарная растрата времени и энергии. Никакая магия от их соития не пробудилась, удовольствие оказалось чисто физическим. Это даже было неплохо, но как-то приглушенно, издалека — словно она в то время была под действием снотворного. Даже их свидание в Румынии в ее воспоминаниях было иным, более ярким, более чувственным.
Зоя застыла у кухонного окна, не в силах оторвать взгляда от бегущих по стеклу потоков воды. Улицы сквозь них видно не было, только расплвычатые серо-бурые пятна — дома, деревья. Курить не было сил и уже не хотелось. Уже давно, на самом деле, не хотелось.
— Ты переживаешь?
Зоя обернулась. Позади нее стоял Хэвен — очень близко, наклонясь, словно ожидая что-то увидеть за плечом девушки, будто она могла прятать нечто любопытное в кольце рук на груди. Волосы у мужчины были мокрыми — то ли он принимал душ, то ли выходил на балкон. А может быть, и на улицу. Первый ливень весны всех притягивал.
— Дождь — хороший знак. Мы однажды уже выиграли битву при дожде.
Зоя вздрогнула.
— Когда я потеряла глаз? Хороша победа.
— Нет, раньше. Ты, наверное, не помнишь.
— Память ко мне вернулась.
Хэвен отступил на шаг. От него совершенно по-особенному пахло табаком и влажной тканью, мокрыми волосами, очень мужской запах, который понравился бы Зое на Айкене. Но и исходящий от ее учителя, он… успокаивал.
— Память-то — да, но тебе все же приходится прилагать усилия, чтобы разобрать свои воспоминания по крупицам. Ты для этого слишком человек. Теперь. Во всем есть свои минусы. Кстати, что, наш щепетильный принц понял, что с его стороны глупо выговаривать короне, что она побывала на слишком многих головах? Впрочем, если Карлу недоступно осознание, что ты теперь — живая, не его это вина, царственные особы часто избирательно туповаты, как шкодливые дети. Когда им невыгодно, они то ли прикидываются непонимающими, то ли действительно не пускают в разум и мысли.
Зоя улыбнулась, чувствуя, как теплеет в груди от слов учителя: он сказал, что она живая! И тут Хэвен разъяснил ей, что имел в виду, так, что она этого не ожидала. Он осторожно взял ее за плечи, развернул к себе, взглянул, словно отец, наставляющий дочь перед свадьбой:
— Ты должна быть очень осторожна в этом бою. Да, ты выживешь, если у тебя вырвут сердце, потому что теперь в тебе две души. Но именно эти-то души и делают тебя более человеком, более уязвимой, чем до этого.
Зоя вздрогнула. Так значит, она сама себе придумала, что в ней осталась частичка Айкена, осколочек их любви — все было проще.
— Глаз, что ты вернула от Паломы, содержит в себе душу Симонетты. Если вздумаешь рискнуть рубином, помни про сапфир, — Хэвен наклонился, поцеловал девушку в лоб и отпустил ее плечи.
Вот как, думала Зоя, глядя на то, как учитель затворяет за собой дверь в коридор. Он поделился с нею военной хитростью.
День перед битвой все трое: Зоя, Хэвен и Карл провели в намеренной праздности, почти тяжелой, почти граничащей со скукой. При этом, все трое ощущали, как аккумулируется в них сила, нарастает напряжение: словно напружинившийся перед прыжком леопард, напрягший все мышцы. И для Зои часы до решающей схватки словно были отмерены заранее: как только настало утро, она отбросила одеяло и села на постели. Карл спал в гостиной, там, где раньше она проводила ночи на диване, когда только-только познакомилась с Айкеном, рядом с собой девушка принцу лежать не позволяла. Хоть что-то должно было, по ее разумению, оставаться недоступным для него до их свадьбы. Впрочем, от этого слова Зое становилось почти плохо — как-то мерзенько, противно на душе, как от мела, забившегося под ногти. Как могло случиться так, что в девятнадцатом веке ей удалось выйти замуж по любви, а в первый год двадцать первого века она покорно отдавала себя — как вещь? По иронии судьбы, именно тогда, когда в ней меньше всего от вещи и осталось. Когда она наконец приблизилась к настоящему существованию так близко, как еще никода раньше…
Зоя прошла в ванную, думая обо всем этом, не потревожив ни Карла, ни Хэвена: пусть поспят еще хотя бы полчаса. Но когда она вышла, плохо вытершаяся, в мокром халате и со стекающими на воротник с волос каплями воды, учитель уже был полностью готов — одет и вооружен, а принц натянул рубашку и брюки. Мужчины собрались на кухне: Карл дул на горчий кофе, зажав между пальцами левой руки (мизинчик был пафосно оттопырен) крекер, Хэвен готовил омлет (перевязь с мечом и айкенова наплечная кобура ему, кажется, не мешали).
— Будешь…?
— У меня нет аппетита, — вяло отозвалась Зоя. Отчасти он пропал еще и оттого, что солнце подсветило Хэвена сбоку, и, прищурившись, его можно было принять за Айкена.
— Ты должна поесть. Слишком живая, чтобы отказаться от еды. А нам нужно выдержать этот бой.