– Да нет, ерунда. Попробуй снова.
Ксюша нетерпеливо спросила, забыв о своем мгновенном страхе перед исчезнувшим огнем:
– А когда мы будем играть в Кенгуру и Зайца?
– В будущем году, – ответил отец и улыбнулся впервые за весь вечер.
Катя подумала, что всем почему-то очень нравится шутить на эту тему.
– Ой, как долго! – простонала Ксюша.
– Не бойся, мы успеем еще и в этом…
– Надо включить телевизор, – спохватился Борис и сам сделал это. – Ксюша, потише… Хоть посмотрим, как встречают Новый год в цивилизованных странах.
– Интересно, – сказала Катя, не глядя на него, – каждый в отдельности считает себя человеком вполне цивилизованным, а свою страну – нет. Почему так?
Хотелось спорить обо всем, и это уже пугало. Ничему другому могло просто не остаться места, а Катя не собиралась превращать свой дом в дискуссионный клуб. Она поглядывала на Бориса, уже усевшегося за стол перед телевизором: «Вот тебе и праздник… Новый год. В самом разгаре».
– Давай играть! – Она схватила Ксюшку за руки и вытащила на середину комнаты. – Костюмов у нас нет, зато есть…
Катя легонько постучала по маленькому выпуклому лбу:
– Что здесь?
– Мозги, – со знанием дела отозвалась девочка.
Ее темные глазки уже разгорелись – в последнее время так было всегда, когда она смотрела на Катю.
– Ну да, мозги… Только я имела в виду фантазию. Она нам поможет. Представь, что у меня такая узкая вытянутая морда и во-от такая большущая…
– Попа! – Ксюшка даже взвизгнула.
– И сумка на животе! И длинный хвост. А у тебя? Что у зайца самое главное?
– Уши! – Ксюша приставила к макушке ладони.
– Косой он, ваш заяц, – вставил Борис.
«Он шустрый, – отозвалось внутри Кати. – Сейчас он здесь, с тобой, а через секунду – и след простыл… Этот, – она искоса глянула на Бориса, – хоть все время будет рядом. Разве не этого я хотела? Теплого покоя и… Ксюшки!»
Подтолкнув девочку, Катя поскакала по комнате, стараясь не замечать Бориса, следившего за ней с изумлением. Свечи делали ее тень изломанной и неузнаваемой. Следом за ней неслось что-то крошечное и юркое, не отстающее ни на шаг.
– О, скорее, скорее! – кричала Катя. – Мы опаздываем на новогодний праздник! Там уже раздают подарки и поют песенку про… маленькую пальмочку.
Неутомимый Ксюшин Заяц, продвигаясь мелкими прыжками, радостно повизгивал:
– Скорей, скорей!
– Подпевай!
Катя взмахнула руками и начала на ходу сочинять новую песенку на знакомый мотив. В ней возникли и «мишка-коалочка», и «рыжая Дингочка». Ксюшка уже захлебывалась от хохота и цеплялась за Катину руку.
– Игры должны носить обучающий характер, – сказал Борис, повысив голос, иначе его не услышали бы. – Где это ты видела, чтобы заяц и кенгуру водились в одной климатической зоне?
– Разве в Австралии не водятся зайцы?
– Надо было сначала выяснить, а уж потом затевать игру.
«Да пошел ты!» – огрызнулась Катя про себя и завопила:
– О! Я нашла клад!
Она нырнула под скатерть, куда никто не догадался заглянуть, и вытащила заготовленные подарки. Усевшись прямо на ковер, она приложила к уху сверток побольше:
– Так, так… Он говорит: «Отдай меня Зайцу!»
«Я ничего ему не подарила…»
– Мне?!
Выхватив подарок, Ксюша плюхнулась на пол и начала быстро-быстро разворачивать блестящую бумагу, постанывая от нетерпения.
Катя протянула Борису сверток поменьше.
– Новый год – это же детский праздник, что ты выдумала…
– Да бери же ты! Мне что ж, в магазин уносить?
И опять, как час назад, почувствовала, что невероятно устала. Подтянув отяжелевшие ноги, она обняла колени и вопросительно посмотрела на Бориса. У нее возникло ощущение, будто ее давит нечто, исходящее от него: «Я и не ждала, что с ним будет легко. И весело не будет… Но больше ведь вообще никого нет! А я уже совсем озверела от собственного общества…»
– Змея? – недоверчиво протянул Борис.
Бумагу он продолжал держать в руке, словно собирался снова упаковать непонятную игрушку.
– На счастье, – пояснила Катя, пока ее снова в чем-нибудь не заподозрили. – Год Змеи наступает. Посадишь у себя в кабинете… или в офисе? Я даже не знаю, как ты его называешь?
Борис поморщился, а свечка, воспользовавшись этим, сделала из его лица гротескную маску. Катя едва не рассмеялась. Даже пришлось опустить голову, чтобы он ничего не заметил.
– Почему ты все время расспрашиваешь о моей работе? – Тон у него стал напряженным.
– Ты подозреваешь меня в промышленном шпионаже? Разве мы не должны делиться друг с другом? По возможности всем… Как иначе мы станем единым целым?
– А зачем нам становиться единым целым?
Она совсем растерялась:
– Но если мы собираемся…
– Пожениться, да. Но при чем тут единое целое? С чего ты взяла, что так должно быть? Вычитала в каком-нибудь журнальчике? Собственного опыта у тебя ведь нет…
«А в самом деле, – в замешательстве подумала Катя. – Ничего такого я не читала… Но почему-то я даже не сомневалась, что именно так и должно быть. Единое целое».
– Коньки! – выкрикнула Ксюша, кое-как справившись с оберткой. – Ой, спасибо! Красивенькие…
– Я сделаю из тебя новую Ирину Роднину, – пообещала Катя, утаив, что каталась только в детстве, и то по дорогам.
Борис погладил темный Ксюшин пушок на макушке:
– Видишь, как хорошо, что у тебя появилась Катя. Будет кому учить тебя… всяким премудростям.
– Ты так сказал, что я почувствовала себя гувернанткой.
«А ведь так и есть! – внезапно поняла Катя. – Ему ведь не жена нужна, а нянька для дочери. Разве он любит меня? Разве это хоть чем-то напоминает любовь?»
Она внимательно осмотрела его длинное лицо, в день знакомства очаровавшее сходством в некрасивости с пастернаковским. Теперь его длинный нос казался Кате унылым, а на срезанный подбородок хотелось налепить хлебный мякиш. И еще цветные линзы вставить бы, чтоб глаза не казались такими ледяными. Но она привыкла думать, что это довольно низко – не любить человека только за то, как он выглядит.
Все дело было в том, что ей было за что не любить Бориса и без этого. Но Катя старалась об этом не думать.
Глава 11
Он нес ей зеленые хризантемы. Они были очень длинными и волочились по земле, которая стала зыбкой и бесцветной. Она ускользала из-под ног и старалась свалить его. Порывами ветра по ней проносились глупые фразы: «Эй, алкаш, шарф потеряешь!» Кому-то мерещилось, будто вместо цветов у него в руке обычный шарф. Арсению стало смешно, и улица наполнилась его смехом. Она выглядела совсем не праздничной, на ней даже фонари горели не все…
– Правильно! – крикнул Арсений пустоглазому фонарю. – В Подземелье Ужасов надо входить во мраке!
Следующий шаг он сделал вниз. На ощупь – ступени были залиты темнотой, и от этого лестница сгладилась, как ледяная горка. Подвал встретил его настороженно затаившись, Арсений едва различал дыхание. Чье? Он двинулся вслепую, хотя можно было включить свет. Почему-то до этого он не додумался… Под ногами скрипело и хрустело, будто Подземелье уже наполнилось чьими-то крошечными скелетами. Арсений вытягивал шею: он знал это дыхание. Он так часто слышал его рядом.
– Ты где? – крикнул он, потеряв терпение.
– Да я здесь! Ты не видишь меня?
Этот голос жил внутри него, но Арсений слышал его не всегда. Из темноты на него двинулось нечто серое, показавшееся устрашающе огромным.
– Кенгуру! Я знал, что ты появишься.
– Как же я могла не появиться? Сегодня ведь не обычная ночь… Пойдем на улицу. Давай поздравлять всех подряд! У меня даже подарки есть…
Она показала ему корзинку, он сунул туда руку.
– Шишки?
– Помнишь, как ты вложил мне в ладонь? И сказал: «Шишка». Пусть у каждого будет своя.
– А твоя где?
– Сейчас или тогда?
– Как это понять?
Повесив корзинку на руку, она терпеливо пояснила:
– Где она сейчас, я не знаю. Мы ведь с тобой остались в «тогда». Сейчас нас просто нет. Это не мы.
– Как… Как это произошло?
– Ты потерял нас.
– Я?!
– Тогда ты это заметил… Хотя и не сразу понял, что потерял. Думал, все можно вернуть… А сейчас ты даже не знаешь, что случилось. Со мной. С тобой.
Его охватил страх: вдруг она вот-вот исчезнет, просто отступив в темноту. Схватив ее ворсистую лапку, Арсений настойчиво спросил:
– Как же мне узнать?
– До сих пор ты все делал правильно. Ты возвращался к себе самому. Только надо, чтобы и я вернулась.
– У тебя странный голос… Ты этого не хочешь?
– Нет. Не хочу. В том-то и дело…
– Только не говори, что я не смогу тебя вернуть!
Она накрыла его руку другой лапкой, такой же мягкой:
– Хочешь подсказку? Джаз. Зачем тебе пугать детей в этом подземелье, если здесь может звучать джаз?
Выпустив ее руку, он хлопнул себя по лбу:
– Ну конечно! Джаз-кафе. Это же твоя мечта.
– Пойдем, – позвала она. – Уже почти полночь. Самое время дарить людям радость.
Опять схватив ее лапку, он побежал наверх. Путь из темноты был коротким, и все же Арсений успел подумать, что это и есть самое главное – всегда слышать рядом ее осторожные шаги. Он почувствовал себя Орфеем, пытающимся вывести Эвридику из царства теней. Наверху сейчас тоже было немного света, но там хоть можно разглядеть звезды…
Когда они вышли, ему почудилось, будто они оказались на другой незнакомой улице – здесь сияли желтые огоньки гирлянд и взрывались хлопушки. Сугробы уже стали конопатыми из-за рассыпанных конфетти, и казалось, что, если поваляешься в них, станешь пятнистым, как леопард. Все окна были освещены, а во многих по елкам бегали разноцветные светлячки. Смех вырывался из раскрытых форточек вместе с теплым паром.
Лапка Кенгуру выскользнула из его руки. Он в панике рванулся за ней, но тут же успокоился: она вовсе не сбежала, она поздравляла хохочущих девчонок и раздавала шишки. Девчонки приплясывали на месте: мороз к ночи тоже разгулялся. Издали заметив молодую маму с двумя ребятишками, похожими на ходячие снопики, Арсений тоже выгреб из корзины горсть шишек. И только сейчас увидел на себе привычный костюм Зайца: «Когда я успел?»