спех обжитую снеговиком, и прижался к мягкому горячему животу.
– Я так хочу тебя, так люблю. – Он простонал это, не разобрав слов, но Катя все поняла.
Арсений поднимал глаза, но не мог разглядеть ее лица: она стояла чуть прогнувшись назад, запрокинув голову.
– Моя, моя… – Он глухо твердил это, сглатывая: «Верну! Я не потерял ее. Еще нет».
Вдруг Катя оттолкнула его и, отвернувшись, начала быстро застегивать пуговицы. Они выскальзывали из пальцев, и она морщилась, как от боли. Продолжая стоять на коленях, Арсений различил детский голос, зовущий Катю.
– Встаньте! – бросила она через плечо. – И уходите.
Он поднял и встряхнул ее пальто. Катя молча забрала его, не взглянув на Арсения.
– Я могу… прийти еще? – спросил он уже вдогонку.
Дверь щелкнула повтором: «Нет». Глядя в мутный «глазок», Арни уточнил:
– Никогда?
Не находя в себе сил спуститься по лестнице, он стоял возле Катиной двери, окруженный сгустившимся отчаянием: «Что я наделал…»
Арсений уже знал, что вернулся к тому, от чего Катя пыталась его освободить. Не то чтобы вспомнил то свое состояние, просто узнал его заново. Вспомнив про Бориса, он пошел вниз, но не смог уйти от подъезда. Снеговик смотрел на него незнакомыми черными глазами. «Катиными», – подумал он.
Усевшись рядом с ним на скамейку, Арсений вполголоса сказал:
– Лучше уж быть таким, как ты… Когда целиком сделан из снега, у тебя ведь ничего не болит. Я не хочу, чтобы у нее болело. Пусть уж лучше она остается Снежной королевой, раз так больно снова превращаться в Герду…
Город был погружен в пустоту первого утра года. Даже дворняг не было видно, словно и они отсыпались после бурной искрометной ночи, которую Арсений проспал.
«Один я слоняюсь… Бездомней собаки». – Арни с надеждой оглядывал знакомые дома: вдруг кто-нибудь появится и позовет его? Просто захочет пожелать нового счастья… Хотя сейчас Арсений как раз предпочел бы старое.
По-дневному серые окна скрывали от него людей, многих из которых Арсений поздравлял, обрядившись никогда не унывающим Зайцем. Тогда они охотно принимали его в своем доме, а сейчас, конечно, и не вспоминали о нем, как всегда быстро забывают того, кто дарит радость.
Он вдруг понял, что тот дом, где и теперь жила Катя, совсем недавно был и его домом. Сейчас там находились абсолютно чужие ему люди, а самому Арни пришлось уйти, и всем казалось это правильным, единственно возможным, хотя на самом деле было полным абсурдом.
Мимо с жалобным плачем пронеслась маленькая остроухая дворняга. Арсений оглянулся, но так и не обнаружил, от кого она убегала и почему кричала с такой обидой. Ему хотелось так же взвыть в голос и броситься бежать от дома, который отталкивал его. Бежать в никуда, ведь другого дома у него не было. Имелись крыша над головой и диван – место его гибели. Арсений впервые удивился, почему не сжег его, не расправился с этим дьяволом помеченным местом?
– Я его уничтожу! – забывшись, пообещал он вслух и опять оглянулся: не слышал ли кто.
Его внезапно ударило изнутри: «Я же забыл отдать ей диск! Я ведь за этим и шел». Арсений сунул руку во внутренний карман куртки: бьющие в голову ритмы Гершвина, упрятанные в пластиковую коробку, были на месте.
Назад вместе с ним шел снег. Он падал почти отвесно, был крупным, но так легко оседал на ветках, что даже самые тонкие не чувствовали этого. Все вокруг обрело обманную невесомость и словно приподнялось на носочки. В таком состоянии ощущалась неустойчивость, и стоило в эту тишину прорваться ветру, как ветви вновь оголились бы, ведь снег еще не успел пристыть к ним.
«Потеплело…»
Убедившись, что снеговика никто не тронул, он счел это хорошим знаком и взбежал на второй этаж в несколько прыжков.
«Если откроет он, скажу, что ошибся дверью». – Арсений наспех поразился нелепости всего происходящего. И все же, когда замок щелкнул, у него ощутимо скакнуло сердце.
Увидев его, Катя расхохоталась:
– Опять вы! – и повторила то, что он уже слышал сегодня: – Я так и знала, что вы все равно придете.
– Я забыл отдать вам подарок, – опасливо поглядывая через ее плечо, с ходу оправдался Арсений.
– Заходите, – Катя отступила, – они уже ушли. К ним бабушка должна прийти поздравлять Ксюшу.
Рассеянно кивнув, он вытащил диск:
– Вы джаз любите?
– Да, спасибо, – удивленно отозвалась Катя. – А вы откуда узнали? Опять Наташа постаралась?
Арсений поспешно солгал:
– Нет, это я сам догадался. Это же чувствуется! В вас есть та же легкость. Не каждому понятная красота…
– Хотите сказать, что вообще-то я страшновата?
– Вот что вы говорите! У меня даже ничего приблизительного в мыслях не было.
– Да снимайте вы свою куртку…
Арсению показалось, что Катя ведет себя с ним уж слишком свободно. Так, будто он и не целовал все ее тело на лестничной площадке и она не шептала что-то, запрокинув голову. Быстро раздевшись, он прошел за ней в комнату. Катя уже ставила диск.
«Наверное, я же и покупал проигрыватель». – Он присмотрелся, но не вспомнил.
– А может, не сейчас? – спросил Арсений, почувствовав, что джаза ему совсем не хочется.
Катя повернулась и удивленно приподняла брови. Сейчас на ней были тельняшка без рукавов и узкие джинсы, но Арсений подумал, что она сохранит свою женственность, даже если ее обрядить в плащ-палатку.
– Чем же вас тогда развлечь?
– Покажите фотографии, – сообразил он.
– Серьезно?! Я думала, никто этого не любит.
– Это если посторонние суют в нос свои снимки.
Арсений незаметно подбирался все ближе и уже ощутил ее смех на щеке. В нем чувствовалось тепло.
– Выходит, я вам уже не посторонняя?
– А я вам?
– Это не очень вежливо: отвечать вопросом на вопрос.
– Я очень глупый Заяц.
Он прижался к ее лицу. От Катиных волос пахло прогретой травой, раньше он этого не уловил, хотя уже думал, что они летнего цвета. На шее под кожей отчаянно билась невидимая жилка. Арсений попытался успокоить ее губами.
– Арни… Подожди.
– Чего? Разве можно ждать? Время уходит.
– Это не наше время, – прошептала Катя и уперлась ладонями ему в грудь.
Чтобы не сделать ей больно, он шагнул назад.
– Как это – не наше? А чье же?
– Ты ведь помнишь… Я выхожу замуж.
– Это я помню. Но ты ведь еще не вышла, правда?
– Ты не все знаешь… Уже давно назначено число.
Арсений опять отшатнулся, хотя сейчас Катя его не отталкивала.
– Когда?
– Пятого.
– Этого месяца? Через три дня?! Катя, ты… – Он запутался в словах, и ему казалось, что он все время выуживает не те, не важные, не способные остановить. – Это невозможно! Как ты не понимаешь?! Ты не должна этого делать… О!
Заметавшись по комнате в поисках несуществующего выхода, Арни внезапно увидел в себе того тигра, что бегал из угла в угол по обледеневшей клетке. Его она пожалела…
– Ты же его не любишь! – в отчаянии выпалил Арсений первое, что сложилось во фразу.
– Я люблю его дочку, – ответила она так спокойно, точно не слышала в своих словах неправильности.
– Ты выходишь замуж только из-за ребенка?
– Только? Это же главное в браке! А я… я не могу родить сама… Так уж сложилось. – Ее взгляд снова подернулся льдом, которого Арсений побаивался.
Он вызвался с торопливой готовностью:
– Хочешь, я найду ребенка? Усыновим. Вот увидишь, я кого хочешь уговорю, нам дадут без очереди… Зачем тебе это бесплатное приложение к девочке?
– Не говори о нем так… Он не так уж плох. С ним меня не ждут никакие неожиданности.
Арсений остановился: «Вот оно что… Она не помнит того, что случилось, но страх засел где-то в подкорке. Это он толкает ее в этот чертов тихий омут!»
– Я клянусь тебе, что и со мной не будет никаких неожиданностей. – У него едва не вырвалось «больше не будет». – И ребенок у тебя появится, я обещаю!
– Мне не нужен другой ребенок. – Ее губы упрямо выпятились. – Я люблю эту девочку. Именно эту.
Арсений потерянно спросил:
– Что же делать?
– Я уже говорила. Просто не приходить больше. Тебе хочется новогоднего приключения, а я…
– Нет, Катя! – крикнул он. – Все совсем не так.
– Если все действительно не так, ты не должен здесь появляться. Ты же можешь мне навредить… Ты как-то странно на меня действуешь…
Шагнув еще ближе, Арни спросил напрямик:
– Ты боишься, что можешь полюбить меня?
– Не думаю, – ответила Катя с заминкой. – Не думаю, что вообще способна на это. Это, конечно, ненормально, но раз уж я столько лет прожила, так ни в кого и не влюбившись…
– Может, ты меня ждала?
– Никто никого не ждет. Жизнь идет своим чередом и идет. А рядом идет тот, кто встретится первым.
«Я и встретился тебе первым». – Его так и тянуло сказать это, воткнуть в открытую им землю свой флажок, но Арсений все время помнил, что не имеет на это права.
– Катя, ты говоришь так, словно ничего уже нельзя изменить… А! Он все же устроил тебе праздник.
Оглянувшись, Катя поправила обвисший серпантин:
– Не он… Это я сама себе устроила. Пошла в лес и срубила елку. Только не думай, пожалуйста, что я горжусь своей самостоятельностью! Я чувствовала себя убийцей…
Не спрашивая разрешения, Арсений потянулся к ее рукам, и Катя их не отдернула:
– Бедная ты моя… Зачем же ты так? Почему меня не позвала? Я все сделал бы.
Сразу вспомнив, что именно об этом она и думала там, в лесу, Катя сердито сказала:
– А при чем здесь ты? Арни, мы едва знакомы. Ты не должен считать, будто есть «мы». Ты ведь понимаешь?
– Нет. – Он не выпустил ее руки. – Я вижу, что никаких «вас» тоже нет. Ты одна. И останешься одна, если за него выйдешь. Это ничего не изменит.
– Изменит. Тогда «мы» будем я и Ксюша. Сколько угодно таких семей. И вполне счастливых.
Освободив руки, Катя отошла от него и спросила неприятным ему и отстраненно-вежливым тоном:
– Хочешь чайку? У меня еще торт остался.