А иногда мы ездили вдвоем: именно так было в Ташкенте и области… Но это не 79-й год, когда Володя побывал в состоянии клинической смерти. тогда с ним ездила де-вуш ка-ведущая.
— А Вы не помните ее фамилию?
— Сейчас Вам скажу… Лена Облеухова. Володя попросил на эти гастроли ведущую, я поговорил с Леной… Мы встретились на улице Горького, напротив магазина «Подарки», я посадил Лену к нему в машину. Мы с Володей расцеловались, они уехали. Там с ним и случилось… После этого Володя мне сказал, что побывал на том свете…
— Тамразочка, я там побывал…
— Ну и как там?
— Хреново. Темно.
— Но вернемся к программам которые вы вели. Были ли какие-то необычные концерты?
— Был один забавный случай… В Мелитополе я выхожу на сцену — и замираю: зал на тысячу мест, а продано две тысячи билетов! Вот, говорят, «как сельди в бочке», — точно так было в этом зале. Люди не могли ни вздохнуть, ни пошевелиться. Я понял, что если хоть кто-нибудь сделает неосторожное движение, то может произойти давка. И я попросил, чтобы люди сидели абсолютно спокойно, чтоб не было никаких аплодисментов… А Володя стоял за кулисами, не очень понимая, что там происходит… Почему это запрещаю людям разговаривать?!
— А как бы Вы могли определить ваши отношения?
— Володя относился ко мне с доверием. А потом, я был, наверное, одним из немногих людей, которые могли сказать ему в лицо каку-то неприятную вещь, ведь друзья побаивались его… «Володя, Володя…» И они относились к нему «с пониманием»… А я не понимал — работа есть работа… Я, конечно, понимал, кто такой Высоцкий, его величину, но…
Да, а после того (двухкомплектного) концерта в Мелитополе мы опоздали на концерт в Запорожье, опоздали на час сорок минут! Когда я вышел на сцену, начать было совершенно невозможно. Какая-то жуть! Все, что могло свистеть, — свистело. Все остальное топало ногами и кричало. Я пытался что-то «провякать» — бесполезно. Я ушел за кулисы:
— Позовите Володю… Без него начать невозможно.
Володя вышел, поднял руку и сказал только:
— Ребята, все нормально. Я — с вами.
Мгновенно все успокоилось.
— А где Вы еще работали вместе с Высоцким?
— В Харькове… Все-таки мы познакомились в Харькове… В Харькове он меня напугал. Мы остались вдвоем в номере, и Володя мне спел свою новую песню. Он пел с таким напряжением, что я испугался! Песня, видимо, была ему очень дорога, и он так врезал, что я струсил… Честное слово, я подумал: не сдвиг ли у него «по фазе»? С какой стати, мне одному? Только потом я понял, что по-другому он не мог…
Работали в Глазове… Жили в каком-то партийном коттедже: двухэтажный роскошный особняк. Мы жили на втором этаже, заняли две спальни: шиковать так шиковать… Володя звонил Марине. Вначале ее не нашли: она была на съемках фильма «Багдадский вор»… Марина играла героиню, и когда она «летала» на ковре-самолете, вся эта конструкция рухнула. Она упала и разбилась.
Вечером сидим, ужинаем. А у Володи в Москве были девочки-телефонистки, которые ему помогали. Они нашли Марину в больнице, и Марина подробно рассказала, что и как… Как она летела вниз головой…
— Володя, только ты не волнуйся!
А Володя кричал:
— Я немедленно вылетаю!
Марина его успокаивала…
— Гастроли в Ставрополе. Там было много интересного: встреча в редакции «Ставропольская правда», вечер у художников…
— Вечер у художников? Я об этом не знал. Там мы вместе были в гостях у директрисы ликеро-водочного завода, причем, попали совершенно случайно…
Получилось это так. В филармонии работала одна старушка — довольно заботливая… Простая заботливая старушка. И она попросила Володю приехать к ней в гости. Володе было как-то неудобно ей отказать, он сказал мне:
— Давай поедем…
Мы сели в машину, заехали в гостиницу, оставили гитару… И тут она стала почему-то настаивать:
— Владимир Семенович, ну зачем Вы оставили гитару? Возьмите…
— Но Вы уже наслушались моих песен на концертах. Посидим, поговорим…
Но что-то было не так, что-то шальное появилось в ее глазах… Приезжаем. Открывается дверь — и мы видим совершенно роскошную квартиру… Разноцветный паркет ковровой отделки. Огромный стол, на котором огромные миски с черной и красной икрой, и не ложки, а половники торчат в этих мисках. Роскошь — дикая! И посреди этой роскоши лежат раки таких размеров, каких я никогда в своей жизни не видел! Гигантские раки!
Хозяйка дома, звеня золотыми зубами, тянет руку. А рядом стоит очень ухоженная публика… Володя смотрит так на старушку…
— Владимир Семенович, они мне как родные… Я как в свой дом Вас привела.
Мы попали в гости к директрисе ликеро-водочного завода. Она, конечно, разнесла по городу, что у нее сегодня будет Высоцкий…
До этих котлов с икрой мы не дотрагивались, мы ели раков. Нам объяснили, что эти раки (специально для Высоцкого!) выловлены в соседней республике… Володя скрипел зубами — он был очень недоволен трюком этой бабули…
Володя не пил, его уговаривали… Много говорили о фирменной водке «Стрижамент» — она на каких-то там травах… Потом стали умолять:
— Владимир Семенович, спойте… Ну, Владимир Семенович…
— Ради бога, приходите завтра на концерт.
А в конце нам сообщили, что раки, которых мы съели, неделю пролежали в ванне. В ванне с молоком! Все это время они пили молоко, облагораживая свою суть.
Когда мы вернулись в гостиницу, Володя сказал по этому поводу:
— Совсем обалдели: раков — в молоке! Люди сошли с ума…
— Был ли Горбачев-он тогда работал первым секретарем Ставропольского крайкома партии — на концерте Высоцкого?
— Не был. Это совершенно точно. Мы бы это знали. Обычно предупреждают заранее, если будет «первый».
— А в Москве Вы работали с Высоцким?
— Мы работали в ДК Метростроя… У Володи Гольдмана был брат Борис, к сожалению, покойный, — тогда он работал, кажется, начальником Метростроя. Очень интересный и интеллигентный человек, всегда мягкий и корректный. По-моему, Борис ни разу не сказал Высоцкому «Володя»… Потом мы выступали в каких-то институтах, работали по области… Был один концерт в Гжели…
— Вы знаете, у многих друзей Высоцкого я видел «гжель»-по-видимому, части большого сервиза…
— Дело было так… У нас работала такая актриса — Маша Полбенцева. Она была знакома с директором завода «Гжель». Не помню сейчас его фамилию, но зовут его Виктор — хороший такой парень и очень талантливый человек. Маша иногда собирала группу, чтобы выступить там… Просила у меня актеров:
— Николай Ишувич, дайте мне того-то… Мы поедем в Гжель.
И когда мы с Володей стали более или менее дружны, я ей говорю:
— Слушай, Маша, а Высоцкий тебе не подойдет?
— Да что вы, Николай Ишувич, — конечно!
А Высоцкому я сказал:
— Володя, поехали в Гжель?
— А у тебя там концы есть?
— Да, есть.
— Ну, тогда поехали…
Мы поехали. Была весна 1979 года. Мы ехали на сером «Мерседесе», и я еще помню, что нас остановил «гаишник»…
— Превышаете скорость.
А Володя вдруг говорит:
— А она медленнее не едет. Чего ни делаю, не идет медленнее…
— Как это не идет?
— Ну, не идет медленнее, и все.
«Гаишник» ничего не понимает: вроде бы, сидят нормальные, взрослые люди… Володя поворачивается к нему — тот увидел, узнал…
— Ну, товарищ Высоцкий… Ну, что же Вы… Шутите… Будьте осторожны!
Приехали на завод. Я начал, выступила Маша Полбенцева, а потом я представил Володю… После концерта ему подарили роскошный кувшин — вокруг была такая штука, как золотая корона. Эту вещь они только начали выпускать. Кажется, Виктор вытащил этот кувшин из своего кабинета. А потом нам дали возможность кое-что купить, стоило это тогда очень дешево, и мы с Володей загрузили весь багажник.
Приехали на Малую Грузинскую, аккуратно все перетаскали наверх, а потом сели на пол делить…
— Это у тебя есть?
— Есть!
— Значит, мне…
Так мы разделили всю большую кучу этой посуды. А если было три экземпляра, то третью штуку Володя кому-то предназначал:
— Это отдадим Валерке, это — Вадиму…
— Вы не помните концерт, на котором Высоцкий пел с оркестром?
— Это была группа Аркадия Хаславского «Здравствуй, песня». Володя пел с ними несколько песен, и было это тоже в Ставрополе, концерты проходили в цирке… Это я точно помню, потому что Володя мне сказал:
— Тамразочка, ты объявишь меня и не уходи — послушай: я сегодня буду петь с ансамблем.
Потом мы поехали в Кисловодск, дали два концерта в «музыкальной раковине» и сразу уехали. Где же мы тогда жили? В Пятигорске тоже было два концерта, но и там мы не останавливались… А возил нас на своей машине Руслан Тебиев, значит, мы жили в Нальчике или в Орджоникидзе.
В этой поездке с нами был Владимир Сидорович Лотов, он есть на многих фотографиях, сделанных в Орджоникидзе. Мы там много снимались: на балконе гостиницы, в парке, у мечети… Потом я видел эти фотографии на сумках, на кошельках… Снимал какой-то местный фотограф-профессионал. У меня хранится несколько цветных фотографий.
— А что за история с присвоением Высоцкому звания «Засуженного артиста республики»? Мне говорили, что он отказался сам?
— Это я хорошо знаю. Это было в Северной Осетии, там я проработал много лет. Министром культуры был тогда Сослан Евгеньевич Ужегов, по работе мы хорошо знали друг друга. Когда я стал работать в Москве, наши отношения не прерывались, в республике меня «держали за своего». К этому времени Сослан Евгеньевич работал уже заместителем председателя Совета Министров Северной Осетии, звоню ему:
— Такой человек работает в вашей республике, работает по всей стране от Вашей филармонии. Примите нас… (Володя несколько лет работал на фондах Северо-Осетинской филармонии.) Ужегов сказал:
— Приходите.
Мы пришли в кабинет к Сослану Евгеньевичу втроем: Володя, Гольдман и я. Говорили обо всем, потом подняли и эту тему… Ужегов сказал: