Квартира как квартира. Ничего необычного. Старенькая мебель, давно не было ремонта, но всё чисто и аккуратно.
Когда душистый чай был разлит по чашкам, а печенье и поломанная на кусочки шоколадка лежали на блюдце, старик начал разговор.
— Ну что, молодой человек, с чего начнём?
— Не знаю, — растерянно пожал плечами Антон. — А кто вы?
Старик усмехнулся.
— И то верно. Меня зовут Иван Сергеевич. Когда-то я был учёным, а теперь вот котят воспитываю, — и указал взглядом на стоявшую в углу корзину со спящими маленькими пушистыми комочками.
— Ой, это барсики? А что они делают у вас? — Антон вскочил и хотел помчаться их гладить, но Иван Сергеевич остановил его.
— Не трожь их, спят они, маленькие ведь ещё.
Мальчишка послушно сел на место и сделал глоток чая с чабрецом.
— А это вы барсиков создали?
— «Создал» — не совсем верное слово. Скорее — немного помог природе, сделав их более выносливыми и сильными, — старик немного помрачнел. — Тебя как зовут?
— Антон.
— Антон, что ты знаешь о барсиках?
Такого вопроса мальчик точно не ожидал. Он-то надеялся услышать ответы от Ивана Сергеевича, а не рассказывать то, что известно ему. Так что, пока старик пошёл к окну и стоял там, он пытался вспомнить все свои познания об этих необычных котах. А что он вообще о них знает?
— Ну барсики приходят со стороны аэропорта и спасают детей, своих хозяев.
Иван Сергеевич невесело рассмеялся.
— Хозяев, говоришь? Антон, у них нет хозяев. Хотя в целом — верно. Они действительно оберегают детей. Ради этого они возвращаются.
— Откуда возвращаются? — недоуменно посмотрел на своего собеседника мальчик.
Старик долго молчал, наблюдая за чем-то несуществующим в окно. Затем подошёл к корзине с котятами и ласково погладил по голове каждого из них. Сонные малыши замурлыкали, лениво потягиваясь. За стол он так и не вернулся, оставшись смотреть в окно.
— В том аэропорту у меня сын остался. Как и много других ребят во время войны. Страшное это место. И странное. Я туда потом цветы носил. Тогда-то и заметил, что там что-то неладно: часы останавливались, техника барахлила. Я ж учёный, мне стало интересно, что там происходит. Сын у меня погиб, жена не выдержала и тоже умерла, поэтому времени я там много проводил. Территорию к тому времени почти всю разминировали, так что мне никто не мешал: военные ушли, а простые люди туда не ходили, им всё равно боязно было. Со временем я понял, что причиной всех этих странностей были души ребят. Много душ. Не отпускало их это место. Я тогда смалодушничал, решив, что смогу вернуть сына. Я знал, что не могу дать ему тело человека, мне же пришлось бы объяснять всем, кто он и откуда взялся, обучать всему заново. Я решил вернуть его в тело кота: так он и при мне был бы на старости лет, и объяснять бы никому ничего не пришлось. Только того кота я сделал намного выносливее обычных, чтоб ему безопасно здесь жилось, а то вдруг мальчишки поймают или ещё кто навредить захочет? И знаешь, у меня получилось…
От того, чтобы не свалиться на пол от неожиданности, Антона останавливало только то, что он сидел на стуле. А вот вылетевшая из рук чашка упала и разбилась вдребезги. Антон посмотрел на своего барсика, на спящих в корзине котят — и ему стало не по себе. И очень стыдно к тому же, ведь одно дело, когда свидетелем твоей лжи или каких-нибудь мелких пакостей становится кот, пусть и умный, другое дело — человек в обличье кота.
— Ой, простите. Я сейчас всё уберу, — принялся суетиться мальчишка.
— Ладно уж, сам виноват. Нечего было таким пугать — тихо сказал Иван Сергеевич, собирая осколки.
— Так барсики — люди?
Старик посмотрел на мальчика, сел за стол и продолжил свой долгий рассказ. Видно было, что каждое слово даётся ему с трудом.
— Они не люди, разумеется, — коты, пусть и не совсем обычные. Но в этом страшном месте, впитавшем в себя так много боли, с ними что-то происходит… Я даже не могу тебе этого объяснить… Да и себе-то не могу! — старик махнул рукой. Помолчал и продолжил: — Я хотел, чтобы они были более сильными и выносливыми — а получилось что-то совсем иное. Когда они уходят в аэропорт, там происходит что-то непонятное. Они начинают слышать и чувствовать тех, кто там погиб, защищая наш город. Их слова, их мысли… И зверь меняется. Он по-прежнему может ловить мышей, гоняться за птицами — но не это для него главное! Любить и защищать — вот основная цель барсика!
— А почему — барсик?
— БАРСЭГ — защитник. Страж, если угодно. Это, по-моему, на фарси… или ещё на каком-то древнем языке, сейчас уже и не вспомню. Я так назвал самого первого котёнка, а получилось, что все они откликаются на это имя… Когда первый котёнок вернулся, он поначалу всегда был со мной, и мне казалось, что я был счастлив. Но однажды он сбежал к соседскому мальчишке. Именно, что сам сбежал. Я сначала и подкармливать его пытался, и насильно вернуть, но у меня ничего не получалось. Он всё равно возвращался к ребёнку. А потом этого мальчишку едва не сбила машина, и спас его именно мой кот, сильно пострадав при этом. Только тогда я всё понял. Барсики — защитники. Были и есть. Они чувствуют опасность и оберегают от неё детей. Однажды котёнок снова пришёл ко мне и повёл в аэропорт, дав понять, что один он не справится.
Так появились другие барсики. Первые были совсем одинаковыми, и мне показалось, что стая одинаковых крупных котов привлечёт к ним слишком много лишнего внимания, и со временем я сделал котят разномастными, но в целом они мало чем отличаются друг от друга. Совсем крохи находятся у меня, а когда они становятся постарше и уже могут постоять и за себя, и за ребёнка, они отправляются к своим подопечным. Не хозяевам, Антон, — подопечным! А вот предательства они всё так же не прощают, так что даже не пытайся его продать. — Старик почесал за ушком барсика Антона.
— Я не хочу его продавать, — встрепенулся мальчишка. — А если они почти как люди, то вы знаете, как их зовут? Звали…
Старик рассмеялся.
— Ох, Антон, это же коты, пусть и умные, они мне не представляются. И документы свои не приносят. Да я и не уверен, что они сами-то помнят, кто они. Теперь они все — просто барсики. А что?
— Да мой кот почему-то очень маму любит, как и она его, хотя других котов не жалует. У меня на войне дядя погиб, её брат. Меня и назвали-то в честь него. Я вот думаю, может, это он и есть?
— Не знаю. Они же не к конкретной семье всё-таки возвращаются, а к тем, кто нуждается в их помощи. Поэтому-то я и не рассказываю всем, кто они. Тех, кто захочет вернуть близких, много. Да и плохих людей, охотящихся за ними, тоже хватает. А у барсиков сейчас другая жизнь. Они не выполняют ничьих приказов и свободны в выборе, хоть он и остался прежним. Даже неделю назад тот рыжий котёнок сам решил тебе помочь, а не по моей указке отправился…
За окном вечерело, когда Антон вышел из подъезда и отправился со своим верным барсиком домой.
Он был уверен, что этот одинокий старик не выглядел несчастным, несмотря ни на что. Он нашёл свою цель в жизни. Такую же, как и у его котов.
Антон посмотрел на своего пушистого спутника и улыбнулся, вспомнив свою недавнюю попытку дрессировки хвостатых. Интересно, и кто из них теперь учитель и ученик? Мальчик и кот — или кот и мальчик? И чему они смогут друг друга научить?
Александр НаумовМозаика
Тимка давно мечтал о такой мозаике. О ней говорили пацаны во дворе, но никому из них родители не покупали это чудо. Потому что двор был возле завода, и обычно в таких старых домах жили не самые богатые люди.
Так уж сложилось, что маленький донбасский городок не баловал взрослых излишествами — откуда, война только кончилась! — и они даже и не понимали, что детишкам нужны другие радости в жизни, кроме еды и неброской одежды. Впрочем, никого это особо не волновало. Потому что не важно. Бегает дитятко по двору, вечером домой пришёл, поел, да и ладно.
Главное — жив-здоров. Так жили все.
Не сказать, что дети оставались на праздники без подарков, но эти подарки были скорее нужными, чем радующими. Так и Тимкина мама считала, что новая рубашка или туфли — более качественный подарок, чем что-то другое, от чего замирало Тимкино сердце, а глаза загорались в предвкушении чуда.
Такие же чувства возникали у всей их дворовой ватаги при взгляде на витрину магазина с детскими игрушками. Недавно там появилась мозаика с несколькими десятками тысяч пазлов. Она была упакована в яркую коробку, на которой переливались красками рисунки животных, людей, морей, лесов и гор. И чего там только не было! «Сюрприз внутри» — надпись на коробке придавала ещё бо́льшую таинственность. «Тут и так всего хватает, что может быть ещё?..» — частенько думал Тимка и завидовал будущему обладателю такой манящей игрушки.
Он где-то читал, что в Книгу рекордов Гиннесса попала самая большая в мире мозаика из почти 34 тысяч фрагментов. Но это же где-то там, в мире, а здесь она вот, прямо на витрине, за стеклом. Но так же недосягаема.
Надежды получить её в подарок у Тимки не было. Мать постоянно говорила, что он растёт не по годам, поэтому одежду приходилось покупать часто. На излишества, которыми мама считала всё остальное, денег не хватало. На отца надежды тоже не было. Он исчез из жизни Тимки уже давно, оставив после себя воспоминания в виде тёмного силуэта с хриплым голосом. Иногда он проявлялся в их семье ворчанием матери: «Опять свои гроши прислал. Видимо, так работу нормальную и не нашёл».
У Тимкиных друзей родителей было по двое. Но это ничего не меняло. Ведь их отношение к жизни не отличалось от мировоззрения Тимкиной мамы. Они, конечно, любили детей, но иногда очень специфично, поэтому, что такое отцовский ремень, знал каждый мальчишка из их компании. И клянчить себе в подарок очень дорогую игрушку было чревато неприятностями.
Дядя Женя появился в доме Тимки неожиданно, он работал с мамой на заводе и несколько раз подвозил её домой на иномарке, на старом и раздолбанном «Опеле». Но для Тимки это был Автомобиль, а значит, дядя Женя стал авторитетом. Постепенно он стал захаживать к ним в гости всё чаще, пока однажды они с мамой не оказались на пороге Тимкиной комнаты.