— Нет, это не наши, — медленно произнёс Том, когда стоянка перед бывшим замком Тирлестейн, на которой грозно задирали свои длинные стволы эти машины, скрылась из виду. Он заметил их первым и потому успел рассмотреть немного больше деталей, чем остальные. — Там у них красные звёзды на боку были. Прямо посреди тех самых чёрно-оранжевых лент.
— А-а-а кто? — недоуменно спросил Сэ-э… то есть Сайолтак.
— Русские, — едва слышно выдохнула тихоня и заучка Эилси, сидевшая на последнем сиденье.
— Оу, точно! — восторженно воскликнул Финдли. — Я против них в Call of Duty резался. Но-о-о… — он растеряно оглянулся. — Они же «красные»! Они против свободного мира…
И дети испуганно затихли.
Весь день в школе все только и обсуждали новость о неожиданных «гостях». Версии о том, как и для чего в Лаудере объявились «красные», множились, как черви в навозной куче. Что-то более-менее ясно стало к вечеру. Ghrаdhaich учитель, сам весь день так же пребывавший в недоумении, на последнем уроке сообщил, что это прибыли «миротворцы».
Ещё весной где-то наверху, то ли в ООН, то ли в Европейской ассоциации (что дети, что ghrаdhaich учитель уже давно не верили никаким «международным» организациям и потому не особенно стремились разобраться), решили наконец-то отойти от вяло текущей говорильни, которая тянулась едва ли не с момента Решения, и попытаться уже сделать хоть что-то внятное. И первым итогом этого стало вроде как согласованное «всеми сторонами и гарантами переговорного процесса» решение о перемирии и последующем введении миротворцев на линию разграничения… Однако, как выяснилось, договорились об этом только «наверху». А вот чуток пониже с этим делом оказалось не всё однозначно. Потому что те же «муаллимы» заявили, что плевать хотели на любые договорённости и что они, мол, будут биться до победного конца. И они такие были не одни… Вследствие чего число желающих выделить свои подразделения для использования в качестве миротворцев сразу же резко сократилось. Так что с воплощением этого решения в реальность возникли очень большие трудности. Ни весной, ни летом никаких миротворцев на линии разграничения так и не появилось. Вследствие чего об этом событии, о котором весной почти неделю трубили все газеты, постепенно забыли. Как тогда показалось — все и совсем. Но, как теперь выяснилось, это оказалась неправда…
Вечером, когда Том, захлёбываясь, рассказал маме столь удивительные новости, она выслушала его с грустной улыбкой, а затем, погладив сына по голове, вздохнула:
— Ох, сынок, посмотрим, как оно всё повернётся. Наши-то сначала тоже вот думали, что всё будет спокойно. Что тихо разойдёмся. Мол, это ж Европа. Не первый раз такое. Чехи и словаки-то вполне мирно разошлись, хотя они и славяне. И испанцы с каталонцами. А оно вон как вышло. Который год уже воюем…
Том насупился.
— Да если б не «муаллимы»… Проклятые вшивые «копчёные»! — ругнулся мальчик.
— Том! — возмущённо вскинулась мама. Мнение о том, что причиной начала войны стали не просто обжившиеся, а, считай, заполнившие большинство крупных городов Англии, включая Лондон и его окрестности, мусульмане, было очень распространено. Хотя категорически отвергалось властями по обе стороны линии соприкосновения… — Нельзя так говорить!
— А чего? — пробурчал мальчик. — Они ж сами говорят, что хотят сделать тут свой халифат, для чего им и нужна «унитарная и неделимая Англия».
— Это — ложь и провокация, которую специально распространяют плохие люди, отвергающие толерантность, а те, кто повторяют это за ними, — глупцы, — категорично заявила мама, после чего искривила губы в вымученной улыбке и просительно произнесла: — Но ты же у меня умный, Том. Ты же не будешь говорить подобные глупости. Обещай мне это, Том! Пойми, нам и так хватает неприятностей.
Мальчик насупился и нехотя выдавил:
— Ладно…
А два дня спустя, в субботу, на их улицу с полуразрушенными домами зарулил массивный автомобиль, при взгляде на брутальные рубленые очертания которого сразу становилось понятно, что это военная машина. Несмотря на то что, в отличие от самоходок, которые были припаркованы рядом с замком Тирлестейн, эта машина была выкрашена в белый цвет, вдоль её борта тянулась уже знакомая чёрно-оранжевая лента. А поверх неё — крупная надпись синим: Peacekeeper[6].
Машина доехала до конца улицы и остановилась. С полминуты ничего не происходило, а затем из крыши белого броневика полезла в небо штанга с укреплённом на ней модулем наблюдения. Поднявшись на пару метров, модуль покрутился по сторонам, оглядывая окрестности, а потом развернулся в сторону Туид-ривер и замер, уставившись на позиции «муаллимов». Том, сделавший стойку ещё в тот момент, когда услышал урчание мощного мотора, тут же выбрался из подвала и, проскользнув по двору, замер у пролома забора, уставившись на брутальную технику возбуждёнными глазёнками.
Ну ведь точно начинается что-то интересное. И как можно такое пропустить?!
Но за следующие двадцать минут ничего не произошло, отчего Том даже успел немножко заскучать. А затем бронеавтомобиль втянул штангу и, несколько неуклюже развернувшись (уж больно он был громоздкий), двинулся по улице обратно.
Однако, подъехав к дому Тома, белый броневик неожиданно остановился. А спустя несколько мгновений тяжёлая бронированная дверь распахнулась, и наружу выбрался военный в непривычной форме и белом жилете поверх неё с такой же, как на борту броневика, надписью на нём.
— Эй, паренёк, привет! — слегка коверкая слова жутким акцентом, обратился он к замершему от удивления Тому. — Взрослые дома есть?
— Э-э-э… а-а-а… — растеряно протянул мальчик. — Й-а-а-а… Да! Мама.
Военный усмехнулся и, повернувшись к машине, крикнул в сторону машины что-то вроде:
— Petro, kin v sidor neskolko banok tushenki, kolbasi i paru batonov, i davai suda. Poidu s mestnimi otnoshenia ustanavlivat…
— Значит, вы собираетесь установить здесь ваш наблюдательный пункт? — уточнила мама у военного, когда они уже сидели и пили чай с вкуснючими бутербродами, которые быстро нарубил военный из принесённых продуктов. Они были… большими! Хлеб толщиной с ладонь, а колбаса — с палец. Так мало того, поверх колбасы военный положил ещё и толстый кусок сыра, после чего протянул его парню и коротко приказал: — Rubai!..
— Да, ma’am[7], — кивнул тот. — По оценкам штаба миротворческой миссии, здесь одна из наиболее напряжённых точек. Частые обстрелы с обеих сторон. Так что постоянный пост здесь будет полезным.
— Да где ж с обеих-то?! — сердито вскинулась мать. — Только с той. Иной раз всю ночь в подвалах отсиживаемся под миномётами. Да и днём как начнут садить из «Браунингов», так что и головы не поднять. Только как наши отвечать начинают — тогда и успокаиваются, — простодушно закончила она.
— Вот это мы и будем фиксировать, — нейтрально отозвался военный. — Так какой из домов нам можно занять?
— Да занимайте любой из брошенных, — мать махнула рукой. — Какой вам удобнее — тот и берите. Вряд ли люди сюда вернутся раньше, чем всё совсем закончится. Да и в этом случае вернутся не все. Кто-то уже обустроился на новом месте, а кого-то и вообще нет. Макдугалов, например, всех одним снарядом накрыло. И Фанни с Майклом, и деток. Так и похоронили в одной могиле… У них дом с красной крышей и башенкой у самой реки. Только от него мало что осталось. Тот-то снаряд, что их убил, только первым был из тех, что на их дом падало. Потом их ещё много прилетало.
Военный потемнел лицом и криво улыбнулся.
— Хорошо, я понял, ma’am. Спасибо за информацию…
Как ни странно, всю следующую неделю никаких обстрелов не было. Причём, судя по рассказам в школе, не только у них, в Галашилсе, но и на соседних участках линии соприкосновения. «Муаллимы» сидели тихо и не отсвечивая. Как и остальные «единители». Почему так происходило, никто точно не знал. Хотя слухов по школе ходило множество. Причём большинство сходилось на том, что «единители» просто опасаются русских, потому как те уже не раз показывали, что они ребята резкие и дикие, и толерантности от них ждать не стоит. А кое-кто даже считал, что «единители» не просто опасаются, а напрочь перепугались, и потому теперь об обстрелах можно забыть… Но насколько эти слухи были близки к правде — никто точно сказать не мог.
Как бы там ни было, за эту неделю миротворцы, расположившиеся на их улице, успели не только обустроиться в развалинах дома Макдугалов, который они выбрали под свой наблюдательный пункт, но и вполне себе обжиться. Началось всё с того, что на следующий день после разговора они подогнали к участку трейлер с жилым модулем и кран, с помощью которого они сняли модуль с платформы и аккуратно установили в углу двора. Кроме того, они очистили участок от обломков и битого кирпича и установили мачту с флагом, а также обустроили совсем рядом с остатками дома нечто вроде беседки со столом и лавками.
Том первое время дичился, подглядывая за всем происходящим через пролом в своём заборе и не приближаясь, но затем не выдержал и сначала подобрался поближе, а потом уже и принялся помогать таскать битые кирпичи и обломки. За что по окончании работы был вознаграждён чаем с мёдом и вкуснейшим пирогом с капустой ot Petra. Причём он сначала решил, что это такое название пирога, а через два дня выяснилось, что Пётр — это имя одного из военных, который занимал очень уважаемую должность со странным названием kashevar, судя по всему, имеющую отношение к организации питания. Возможно, распределял пищевые полуфабрикаты или даже получал их в вышестоящей инстанции, умея составить заявку таким образом, чтобы получить наиболее редкие и эксклюзивные варианты. Во всяком случае, то, что привозили ot Petra, неизменно было невероятно вкусным и явно соответствовало категории «органик», а то и «органик-элит»… Ну так Тому объяснила мама, которой он частенько притаскивал полученные от военных vkusniashki, как это называли его новые друзья.