Однако на каждую неожиданность возникает чаще всего другая, того же масштаба, но с обратным знаком. Может быть, это происходит потому, что созревшие идеи носятся, как принято говорить, в воздухе (хотя, честно говоря, воздух тут как раз ни при чем). И, значит, могут возникнуть одновременно не в одной лишь голове (или группе синфазно мыслящих голов), но и в другой, а может, и в третьей. Возможно, именно этим можно объяснить тот факт, что точно такая же идея и в те же сроки возникла и на Мадиге – мире, который, собственно, с Леганой и воевал, и даже эту войну и начал. Лучше всего принять именно такое объяснение, потому что иначе придется предположить, что кто-то из леганской элиты просто-напросто слил информацию о предстоящей закупке заклятому Мадигу. Но такое предположение наверняка обидело бы многих честных и достойных людей, так что давайте считать, что мы ничего подобного не говорили.
Суть же заключается в том, что фактическая стоимость товара, без которого торговая делегация просто не могла вернуться на родину, оказалась примерно процентов на тридцать выше, чем предполагалось даже в самой плохой ситуации. Легане впервые, быть может, поняли, что такое, искусство торговать, заключающееся в том, что продавец прежде всего, предельно используя конъюнктуру, загоняет покупателя в угол, где берет его за горло и спокойно, членораздельно диктует свои условия. Конечно, всегда имеется, так сказать, пожарный выход: отказаться от сделки, извиниться за беспокойство и убраться восвояси несолоно хлебавши. Но порой этот выход оказывается наглухо закрытым.
Так получилось и в этом случае: отказаться от сделки, когда тут же находится делегация богатого Мадига, только и ждущая возможности выкупить весь объем товара, означало, тут же, не дожидаясь дальнейших событий, подписать договор о безоговорочной капитуляции. Вариант этот был самоубийственным – и это понимали и делегация, и – ничуть не хуже – правительство Леганы, которому ситуация была доложена во всех подробностях.
И делегация получила указания: держаться, как если бы все было в совершенном порядке, без проблем, словно денег имеется столько, что им просто тесно на леганском внешнеторговом счете в Банке Конфедерации, – и подписывать все, что понадобится. Командующий Тустас так и поступил, понимая, однако, что (выражаясь карточным языком) объявленный им мизер является ловленным, и стоит партнерам открыть свои карты, как это станет совершенно ясно. Хотя Банк Конфедерации вроде бы свято хранил тайны, и выяснить, какими суммами на самом деле располагает Легана, считалось невозможным, однако ясным было и то, что вода всегда дырочку найдет, а секретная информация обладает свойством сверхтекучести, так что столь авторитетный продавец, каким давно уже был признан Редан, если только захочет, нужные сведения получит. И не было сомнений в том, что – захочет.
Правительство сообщило также, что уже принимает все меры, чтобы требуемую сумму изыскать любыми способами – в частности, неофициальным налогом (хотя это так и не называлось) были обложены все частные предприятия, которые на Легане производили чуть больше половины ВВП; были сверхсрочно выпущены государственные облигации с принудительным, по сути дела, размещением, и еще немало делалось – вплоть до того, что всем государственным служащим не выплатили очередную зарплату. Словом, разве что детей и жен не закладывали, остальное же все делалось – там, на Легане.
А здесь все, что было возможно, уже сделали: все документы подписали, контингент, хотя еще и не оплаченный, погрузили на борт и готовились, как уже было сказано, к старту, для которого не хватало самой малости: разрешения местной власти. И все понимали, что стоят на краю пропасти: стоит Редану получить информацию о том, что требуемая сумма Конбанком не перечислена, поскольку Легана такими деньгами не обладает (а только через Конбанк и оформлялись такие сделки), как вместо разрешения на старт последует требование произвести полную выгрузку контингента, то есть – крах всего замысла.
Кстати, корабль Мадига тоже еще не стартовал, хотя у них-то с деньгами все было в порядке и он мог бы уже беспрепятственно разгоняться для выхода в Простор. Почему противник медлит – было совершенно ясно: командующий Маро терпеливо дожидался мгновения, когда Легана вынуждена будет отказаться от сделки – чтобы тут же перехватить и эту товарную массу и тем самым выиграть войну без единого выстрела.
Оставались считаные минуты до срока, когда на Редан должны были поступить извещения о состоявшемся трансфере, и воспринимались они на «Неодолимом», как последние минуты жизни. Командующий Тустас в корабельном центре связи смотрел на дисплей приемника суперсвязи, как на ствол радиона, направленный в маршальское сердце, бессознательно все ближе подаваясь к аппарату как бы для того, чтобы ускорить собственную гибель.
Неудивительно поэтому, что слабый «бип» приемника заставил каждого, кто находился в центре, вздрогнуть, как если бы это был выстрел.
Это могло оказаться роковым сообщением Конбанка. То есть без малого смертным приговором. Но текст пришел из другого источника: с Леганы. И гласил, как показала мгновенная дешифровка, следующее:
«Сумма переведена. Мир под угрозой финансового краха. Единственный выход – немедленная победа».
Это и так было понятно: военные расходы ведь не заканчиваются с закупкой войска; напротив, они ею только начинаются.
Тем не менее, сегодняшнее бескровное сражение было, во всяком случае, не проиграно. Все было еще впереди.
Все, собравшиеся в центре, ответили на полученное сообщение приглушенным возгласом ликования: «Га!»
Впрочем, Экибал Тустас промолчал. Он-то понимал, что выполнена самая легкая часть дела. И надо было немедленно задуматься о второй, решающей. О той, что начнется только после взлета.
Глава 35Перестраховка всегда полезна
Вин только-только успел вернуться в свою крохотную каютку, едва затворил за собою дверь, как в нее постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули. Вин собрался было выругаться, но вовремя удержался: на пороге стоял медиал, да еще в звании средлейта. Вместо грубости пришлось приветствовать его по всем правилам строевого устава.
Небрежно отмахнувшись, офицер проговорил:
– К командующему. Бегом!
Такой вызов мог означать что-то очень хорошее. А мог и крайне скверное. Угадывать мотивы начальства куда труднее, чем предсказывать погоду на месяц вперед. Поэтому Вин спросил только:
– Форма?
– В чем есть. Прикажешь ждать тебя?
Вин, не ожидая продолжения, выстрелил собою в коридор и помчался рысью.
Незадолго перед этим в апартаментах командующего состоялся непродолжительный разговор, собеседником в котором был капитан Симод.
– Объясните еще раз, капитан, более обстоятельно: что произошло и как? Боюсь, что я не все понял.
– Да, командующий. Прежде всего я, согласно вашему приказанию, переговорил с разведчицей по коммику. И изложил задание: найти возможность на несколько минут сойти с корабля, встретиться с нашим человеком и получить от него взрывное устройство. Установить его по возможности поближе к центральному посту. Затем – покинуть корабль. Заверил, что мы немедленно возьмем ее на борт. То есть, сделал все по вашему указанию.
– Не сомневаюсь. Дальше?
– Ответ ее, честно говоря, оказался совершенно неожиданным. Средлейт Нарин заявила, что в ее контракте совершение диверсий не предусмотрено, что она – разведчик, а не подрывник, и вообще – это меня особенно возмутило, командующий, – что отныне, являясь солдатом Вооруженных сил Леганы, прерывает всякие отношения с нами. Попросила ее впредь не беспокоить. И заверила, что работать против нас не собирается. После чего отключилась. На повторные вызовы не откликалась. Вот все.
Командующий усмехнулся уголком рта.
– Они ее купили, капитан. И это еще не худший вариант.
– Разрешите выразить сомнение. До сих пор история не знает случая, чтобы выпускника Закрытого корпуса Спецсил на Рамиде кто-то смог перекупить. Репутация этого корпуса, всего этого мира…
– Изложите свою версию.
– Полагаю, командующий, что мотивы ее поведения чисто женские. Такие случаи бывали. Обида на нас, например: мы даже не поблагодарили ее за доставленную информацию. Кстати: до ее возвращения из разведки у нее не возникало никаких претензий к нам. Возможно и другое: лирический мотив. Предположим, на «Неодолимом» она вдруг в кого-то влюбилась…
– Менее чем за сутки? Эта недотрога? Идеалистка?
– С такими это как раз и случается.
– Может быть, – согласился командующий. – Последнее время я как-то не слежу за этой областью человеческих отношений. Но на какие выводы это наталкивает? Что она не собирается на них работать иначе, как в строю? И поэтому не представляет для нас опасности? Не верю.
– Думаю, командующий, что для нее вряд ли полезно – доложить им о том факте, что на самом деле она не солдат, а офицер разведки. Если только она действительно не желает работать против нас. Она ведь наверняка в курсе того, что случилось с разведчиком «Неодолимого».
– Конечно, она объявлять себя разведчиком не станет. Но если она отказывается активно работать на нас, то почему бы не сделать этого нам? Потому что… словом, узнав, что она разведчик, они, скорее всего, отправят ее вдогонку за ее коллегой. Разведчик не может не собирать информации – это для него все равно, что дышать: происходит даже бессознательно. А им это так же ни к чему, как и нам самим.
– Вы думаете, они нам поверят?
– А мы сами и не станем. Но вы уверены, Симод, что среди людей, закупленных нами, нет никого, кто был бы связан с нею? Знаете, эти рамидяне – умелые вербовщики. Безусловно, пока весь контингент находился здесь на плацу, вне строя, она с кем-то общалась – из тех, кто потом оказался у нас. Может быть, даже в качестве добровольца.
– Это приходило мне в голову, командующий. И я уже опросил наших людей – тех, кто выходил для раздачи подарков.