ерить. Те времена кружили голову, Олеандр был опьянен своим высокомерием и скверной. Личный демон у него на побегушках? Так ли уж важно, что она напоминает кого-то до боли знакомого?
— И кто же я, Олеандр Кох?
— Мелюзина. Клон-дочь Фабия Байла. Люций Вечный говорил, что убил тебя.
— Он лжет.
— Вполне в духе Люция.
— Я сильно изменилась с тех пор, как ты видел меня в последний раз, — сказала Мелюзина. Она потянулась, расчесывая когтями переливающиеся волосы, и он увидел, как под тонкой кожей движется то, что было бы мускулами у смертных.
— Ты стала мудрой в своем проклятии. — Олеандр отвернулся. — Арлекины все мне про тебя рассказали. Думаю, они насмехались надо мной. Рассказывали, что мои идеи никогда мне не принадлежали. Что моя судьба всегда была в чужих руках. Значит, я всегда был пешкой? Лишь частью истории?
Она взяла его за голову и склонилась вперед.
— Все мы лишь части истории. Но это наша история, а не их. И мы удостоверимся, что рассказывать ее будут так, как пожелаем мы.
— Переживу ли я этот рассказ?
— Если тебе не повезет, — сказала Мелюзина, целуя лицевую пластину его шлема. Твоя нить скоро оборвется, Олеандр Кох. Ты — трижды проклятый, чья смерть будет одинокой. Но запоминающейся. И поколения будут петь о тебе, пусть и не зная почему.
— Поколения кого?
— И это тоже еще лишь предстоит увидеть. — Демоница отступила на шаг.
— Так значит, ты пришла лишь, чтобы насмехаться?
— Нет. Я пришла напомнить, что это не твой конец. И что эта история не принадлежит ему.
Она показала на Гексахира. Гемункул сместился, пусть и совсем немного. Только сейчас Олеандр осознал: это существо как-то догадалось, что происходит. Он видел, как тянется тонкая рука — наверное, чтобы окликнуть стоявшего рядом развалину. Это заметила и Мелюзина, а потом улыбнулась.
— Пусть стары они и столь умны, эта история не о них. Они — лишь средства для цели.
И с этими словами Мелюзина исчезла. Олеандр ощутил, как мир резко возобновил привычное течение.
— …лючить сковывающую систему, — процедил Гексахир, пронзив Олеандра свирепым взглядом. — Что это было? Что-то случилось. Я чувствую в воздухе вонь варпа. Что ты сделал?
— Ничего.
— Лжешь. — Гексахир снова включил жезл, и Олеандр согнулся пополам. — Я не младенец, слепой к природе нашей реальности. Здесь кто-то был. Хищник из нижнего мира. Чего он хотел?
— Пос… посмеяться надо мной, — простонал космодесантник. Он упал, пытаясь успокоить трясущиеся руки. — Вот и все. Он хотел лишь посмеяться надо мной.
— Почему?
— Потому что прежде я мнил себя хозяином своей судьбы. — Олеандр склонил голову. — Такая спесь для них подобна мясу и вину.
Гемункул фыркнул, опуская жезл.
— Тогда в тебе их ждет истинное пиршество, — покачал он головой. — Неважно.
Олеандр попытался оттолкнуться от палубы, но силы покинули его измученные конечности.
— На свой лад то, что ты продолжаешь бороться, достойно похвалы, — сказал наблюдавший за ним Гексахир. — Сопротивляющаяся добыча всегда лучше покорной. Такова народная мудрость. Но у нас мало времени на подобные развлечения. Внимания требуют и более важные дела.
Гексахир махнул рукой. Развалины засеменили к Олеандру, окружая его. Тот же, не в силах подняться, снова рухнул и забился в судорогах, раздираемый соперничающими страданиями. Гемункул отвернулся.
— Унесите его, — процедил он, а потом добавил: — И, кто-нибудь, сотрите эту кислоту, пока она не прогрызла путь до нижней палубы.
Глава 5. СОГЛАШЕНИЕ ВОЛЬ
— Пес Войны.
Арриан не оглянулся. Вместо этого он завершил выпад, пронзив клинком черепной каркас уже поврежденного боевого сервитора. Тот обмяк, завопив в последний раз. Апотекарий позволил созданию соскользнуть вдоль лезвия, сыпля фонтаном искр, и лишь тогда заговорил.
— Я не в настроении для теологических споров, Саккара.
— Как и я. Я лишь хотел сообщить тебе, что он созывает совещание.
Арриан оглянулся и провел ладонью вдоль клинка, стряхивая кровь и смазку. Несущий Слово наблюдал за ним, остановившись на уважительном расстоянии. Временами взгляд Саккары мог встревожить. Он был слишком уверенным, слишком открытым. Пылающим взглядом фанатика. Арриан встретил его, не моргнув глазом. Пожалуй, и он на свой лад был фанатиком.
— Я это предполагал, да.
— Ты ведь знаешь, что перед этим к нему приходила она. Нерожденная, которую Фабий называет дочерью.
— Знаю. — Когда в лабораториуме взвыли сигналы тревоги, Арриан немедля бросился туда, но обнаружил, что старший апотекарий исчез, а на месте наблюдательных столов вихрем кружит портал из психокости. Он уже собрал отряд гончих и намеревался отправиться через врата в погоню за похитителями, кем бы те ни были, но затем Фабий сам вышел из них, таща за собой изувеченный труп.
— А знаешь, что произошло?
— Она его куда-то отвела.
— И теперь мы на пороге войны, — кивнул Саккара. — Должно быть, ты рад.
Арриан убрал клинок в ножны, сочтя, что тот уже чист. Кроме них и боевых сервиторов, все еще ожидающих команд, в тренировочном зале не было никого. Немногие апотекарии приходили туда, а Дети Императора предпочитали сражаться на дуэлях друг с другом, а не с бездушными машинами.
— Говоришь так, будто он поделился с тобой секретами.
— Это не нужно. Я ведь тоже солдат, Пожиратель Миров, и чувствую будущее кровопролитие. — Саккара подошел ближе. Арриан сморщил нос, учуяв вонь священных зелий, которыми дьяволист умасливал доспехи. — Скажи, ты ведь тоже это заметил?
— Возможно. Если и так, что с того?
— Это не в его духе. — Саккара задумчиво провел рукой по фляжкам.
— А ты за него беспокоишься?
— Нет, — скривился Несущий Слово.
— Уверен? — Арриан постучал себя по виску. — Ведь если он умрет, то и ты тоже.
— Он уже умирал.
— Но на этот раз может погибнуть навсегда.
— Если такова будет воля богов, — пылко сказал Саккара.
— И все-таки зачем ты мне докучаешь?
— Он хочет, чтобы я отвлек Савону от гедонизма.
— Тогда зачем ты пришел сюда?
Нахмурившись, дьяволист почесал пальцами выбритую макушку.
— Один — добыча, двое — собратья-охотники. Не знаю уж почему, но они меня недолюбливают.
— Ты украл их демонов, — с долей веселья заметил Цорци. Дети Императора весьма ревниво соперничали за внимание отпрысков Темного Принца. Воины сходились в поединках, желая удостоиться поцелуя демонессы или привлечь взгляд одного из высших демонов. Они осыпали дарами и вниманием даже простейших зверей. Но Саккаре все это не требовалось. Нерожденные обожали дьяволиста, пусть тот и выделялся на редкость скверным характером. Впрочем, демонам часто нравились неприятные вещи.
— Я не мог украсть то, что вообще не было их собственностью, — скривился Саккара. — Это мы принадлежим богам, а не наоборот.
— Как скажешь, брат. И все же… почему ты пришел ко мне?
— Я ведь только что сказал.
— Но почему ко мне? Почему не к Скалагриму или еще кому?
— Наши легионы когда-то бились бок о бок.
— Но мы — не наши легионы.
— Я… доверяю тебе, — выдавил из себя Саккара с таким видом, будто жевал шрапнель.
— Почему? — Арриан моргнул. Такого ответа он не ожидал.
— Ты так же предан своему богу, как я — моим, — ответил Несущий Слово.
— Но я не служу Кхорну, — нахмурился Цорци.
— А я и не говорил, что твой бог — Владыка Черепов. Ты служишь меньшему богу, Арриан.
— Ты имеешь в виду старшего апотекария? — с усмешкой уточнил Арриан. — Ему бы такие разговоры не понравились, особенно из твоих уст.
— И все же я говорю правду. Патер Мутатис, Патер Мутатис… это имя растекается по варпу, а тень его все растет. Ее уже заметили боги. Да и как бы они не заметили, когда он присваивает то, что принадлежит им, и меняет это ради своих целей?
Арриан помолчал, размышляя.
— Саккара, знаешь, почему они поклоняются ему?
— Потому что он не оставляет им другого выбора.
— Возможно, прежде так и было. — Цорци улыбнулся. — Но то было давно. Теперь они поклоняются ему потому, что он — добрейший из всех известных им богов. Он не карает за слабость. Он следит за тем, чтобы их дети жили, а охота приносила достойную добычу. А в остальном не вмешивается. Словом, делает все то, что и должен бог, не так ли?
— Богохульство, — сказал Саккара, но в голосе его послышалось сомнение.
Арриан добродушно похлопал его по плечу.
— Иногда, брат, я гадаю, послали ли боги тебя к нам затем, чтобы ты вернул нас к их свету или же чтобы ты помог разжечь его пламя. — Он подался вперед и зашептал Саккаре на ухо: — И что для воина из твоего легиона более великая честь, чем удостовериться в возвышении нового божества?
Он вновь похлопал Несущего Слово.
— Пойдем же. Пора исполнить волю нашего бога, не так ли?
Едва люк открылся, как наружу хлынули удушливые бурлящие клубы благовоний. Скривившись, Саккара помахал рукой перед лицом. За все годы он так и не привык к смраду излишеств, приправленному оттенком их бессмысленности.
А за вонью последовала необузданная дискордия. Музыка, точнее, нечто пытающееся быть музыкой, старалось заглушить все прочие звуки. Космодесантники во все горло орали искаженные слова песен голосами, огрубевшими и охрипшими от постоянных криков.
Старшие офицеры двенадцатого миллениала собрались вокруг огромного стола из нефрита и меди, должно быть, вытащенного из какого-то разрушенного дворца в городе. Некоторые из них возглавляли собратьев еще во времена Великого крестового похода, а другие получили повышение недавно, заполнив собой бреши в вертикали власти. Савона была строга со своими подчиненными, особенно с теми, кто отказывался проявить к ней должное уважение. Большинство воинов происходили из Третьего легиона, однако попадались и кочевники, и несколько наемников, готовых сражаться за любого, кто был способен привлечь их внимание и оплатить услуги.