— У тебя есть что предъявить, Савона? — спросил Фабий.
— Есть. И я только что это сделала. Ты решил смотать удочки в самые темные уголки чертовой Паутины, и твои создания взбесились, как только ты ушел. А потом, когда ты наконец соизволил вернуться, ты наказал их? Нет. Ты позволил им создать на развалинах свое собственное маленькое царство и оставил их в покое.
— Хватит, — сказал Фабий. Ты, конечно, права.
Савона запнулась.
— Я что?
— Ты совершенно права. Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что совершил ошибку. Эту ошибку я исправлю при первой же возможности. — Фабий посмотрел вокруг. — Я не настолько самонадеян, чтобы проигнорировать недавний урок. За последнее время ошибок я совершил не меньше, чем достиг успехов. Если мы переживем грядущую бурю, это изменится. Все изменится.
— В смысле? — Савона явно хотела ясности.
— Слишком долго я довольствовался тем, что прятался здесь, с головой погрузившись в свои исследования. Я вел жизнь отшельника. Но я не отшельник. Пришло время взять судьбу за глотку и заставить молить о пощаде.
Савона осклабилась.
— Ну наконец-то. — Она указала булавой на Фабия. — Ловлю тебя на слове, старик. Ну а пока… посмотрим, что можно сделать.
С этими словами Савона развернулась и в сопровождении Беллефа зашагала из атриума.
— Прекрасная речь, — сказал Скалагрим. — Что из этого ты говорил серьезно?
Фабий пропустил вопрос мимо ушей:
— У тебя еще есть союзники среди тех, кто остался от Сынов Хоруса.
Это был не вопрос. Скалагрим кивнул:
— Да, парочка осталась. Большинство надели черное и присоединились к Абаддону.
— Тем лучше.
— Чем лучше?
Фабий помялся.
— Как я уже сказал, я совершил много ошибок. Гордость помешала мне увидеть возможность. Черный Легион — одна из крупнейших военных организаций в Оке. А Эзекиль, при всех своих — очень многих — недостатках, человек прагматичный. У меня есть то, что ему нужно. Взамен он вполне может прислать мне несколько воинов.
Скалагрим нахмурился. Фабий чего-то недоговаривал. И мысль о том, чтобы обратиться к старым товарищам, как-то не радовала.
— Или он посмеется, пока друкари будут обдирать тебя до костей.
Фабий пожал плечами:
— В любом случае ты передашь от меня сообщение. Воспользуйся своими связями в его войсках, чтобы обеспечить безопасный проход.
— Ты с ума сошел?
Фабий опустил глаза на цветы, перебирающиеся через виноградные лозы неподалеку.
— Сумасшествие — это лишь вопрос точки зрения и контекста. Действия безумца вполне могут оказаться здравыми, если посмотреть на них с расстояния.
Скалагрим зарокотал где-то глубоко внутри.
— Вопрос был риторический. Я знаю, что ты безумен. Но вот чего я не знаю — это когда ты перешел черту от безумца к самоубийце.
Фабий повернулся к цветам спиной.
— Я устал бегать. Я бежал с Терры. С Ардена. С Гармонии. С Урума, Лугганата и Солемнейса. Я потратил всю жизнь, бегая от ножей. Бегая от камней. — Он раздавил цветок. — Здесь мое бегство закончится. Здесь закончится моя история, хорошо или плохо.
Скалагрим уставился на него:
— То есть и меня ты посылаешь на верную смерть?
— Ты единственный, кого он не убьет. — Фабий посмотрел на апотекария. — В Абаддоне много всякого, но он не дурак. Ты опытный апотекарий, все-таки обученный лично мной. Ты тот, в ком его Черный Легион отчаянно нуждается. Он помолчал. — Как поживает твой омофагический рефлекс?
Фабий подал знак, и вперед, волоча ноги, вышел пробирочник, неся на спине тяжелую криобанку. Фабий снял ее и перебросил Скалагриму.
— Это мой мозг. Или, точнее, клонированная копия. В него загружены все мои знания, кроме последних пары недель.
Скалагрим уставился на банку:
— А что с…
— Нет. Никакой призрачной кости. Никаких секретов. Никаких ловушек. Только мозговые ткани для твоего личного употребления. В качестве еще одной подачки для Эзекиля я отправлю с тобой четверть генной десятины, которую забрал с Солемнейса.
Скалагрим выкатил глаза:
— Что?
— Чистое геносемя. И знания, как использовать его наилучшим образом. Я предлагаю выращивать его как основу для клонирования тканей, но решение оставлю за тобой.
— Зачем все это?
— Мне казалось, это очевидно. Выиграю я или проиграю, но мне потребуются союзники. Даже защита. Все, что я создал за эти последние сотни лет, — это замок на песке, а волна уже близко. Как только вода схлынет, нужно будет строить заново. Мне понадобится… помощь.
— Ты имеешь в виду помощь магистра войны?
— Возможно. А с тобой у меня будет голос в его лагере. Он окажется у меня в долгу, пусть и крохотном.
Скалагрим нахмурился:
— Ты думаешь, я дурак?
— Да. А что?
Скалагрим покачал головой:
— Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Ты всех нас отсылаешь прочь. Зачем?
Фабий на мгновение замолчал.
— Помнишь Просперо?
— Планету?
— Да. Когда Русс и его псы сожгли ее, вместе с ней сгорело такое богатство знаний, какого не найти во всей Галактике. Я всегда считал величайшим грехом Магнуса не то, что он сделал со своими сыновьями или со своим миром, а то, что он позволил Космическим Волкам стереть вею эту мудрость с лица Вселенной. — Он вперился в Скалагрима тяжелым взглядом. — Я не Магнус. Знания, собранные мной, будут жить дальше. В тебе и остальных.
Скалагрим засмеялся:
— Ничего глупее я от тебя еще не слышал.
Фабий снова повернулся к цветам.
— Как я уже сказал, все это эмоции. Ты полетишь на «Везалии». — Он замолчал и поднял глаза. — Ты понимаешь, Вольвер?
Смотритель стратегиума молчал долго.
— «Везалий» понимает, — сказал он наконец. Однако в монотонности слов прозвучал намек на сомнение.
— А ты? — спросил Фабий. — Ты, Вольвер, — сделал он ударение. — Верный Вольвер. Ты понимаешь? Ты будешь исполнять его приказы как мои. — Он посмотрел на Скалагрима: — Я надеюсь, ты их отпустишь, когда доберешься до территории Черного Легиона.
— Отпущу?
— Да. Я освободил «Везалий» от обязательств. Они вольны лететь куда захотят. — Фабий снова взглянул на Вольвера: — Это мой прощальный подарок. Ты больше не военный корабль, а нечто иное. Нечто удивительное. И я еще увижу, как ты расцветешь.
Вольвер молча смотрел на него. Стеклянные руки поднялись, словно собираясь сорвать медную маску. Но упали, так и не коснувшись ее.
— «Везалий» понимает, Благодетель. «Везалий» любит тебя. «Везалий» благодарит тебя.
Фабий кивнул и снова посмотрел на Скалагрима:
— Это твой шанс вернуться к братьям, волк. Шанс, который мало кому из нас выпадает. Не упусти его.
Скалагрим опустил глаза на банку, которую держал в руках. О мысли об этом его затошнило. Вот если бы можно было…
Он тихо засмеялся.
— Да кто я такой, чтобы отказываться от такого шанса?
— Разумно ли это, старший апотекарий? — спросил Арриан, когда Скалагрим вышел вслед за остальными.
— Что именно?
— Все это.
Фабий рассмеялся:
— Нет. Совершенно определенно нет. На самом деле у меня есть сильное подозрение, что все пойдет не так, как надо, а закончится просто чудовищно. Но, как я уже говорил Скалагриму, обходись тем, что имеешь. Хороший урок для твоих будущих начинаний, Арриан.
— Как скажете, старший апотекарий.
— И на этой ноте…
— Нет, — твердо оборвал его Арриан.
Фабий запнулся:
— Что?
— Нет. Я не уйду. Я не позволю отослать себя, как Заргад, Хораг и другие. — Арриан похлопал по своим черепам. — Я не полечу с каким-то невыполнимым заданием, чтобы ты мог умереть, не обремененный остатками вины перед такими, как мы.
Фабий вперил в него взгляд:
— А если я прикажу тебе уйти?
— Я не подчинюсь.
Фабий тихо рассмеялся:
— Предан как собака, а?
— Как бы там ни было, ты заслужил хотя бы это. — Арриан поскреб свои имплантаты. — И я думаю, что ты не единственный, чьи часы давно уже натикали лишнего. Все мы взяли в долг у будущего, старший апотекарий. Одни больше, другие меньше.
Фабий поднял взгляд на остатки купола из бронестекла над головой. На густые лианы и сочные цветы. На птиц в гнездах из колючих веток.
— Знаешь, ты и вправду сделал все здесь красивым, — сказал он, помолчав минуту. — И не только здесь. Каждый мир, где я решал пожить, ты хоть чуть-чуть, но делал красивее. Я никогда не замечал этих твоих усилий. — Он посмотрел на Арриана. — И не понимал, почему ты решил стать моим слугой.
Арриан пожал плечами:
— Кто-то же должен был.
Фабий снова рассмеялся:
— Да, наверное. — Он помолчал. — Я хочу, чтобы ты… поговорил с ней. После того, как я уйду.
Арриан кивнул, не спрашивая, о ком говорил Фабий.
— А если она меня не примет?
— Поступай как считаешь нужным. Чем бы все ни закончилось, предупреди ее о том, что грядет.
— А протокол «Омега»?
— Расскажи ей.
— Что, если она воспротивится?
— Не воспротивится.
Арриан нахмурился:
— Многие из них не захотят уходить. Бросить все, что знакомо, и бежать в какое-то тайное логово…
Фабий повернулся к Арриану.
— Им придется. Это единственный способ гарантировать их выживание. И это самое главное, важнее всего остального. Все, что я делаю сейчас, я делаю ради этого. Что бы ни получилось в итоге, гомо новус должны выжить.
Он отвернулся.
— Мои дети должны выжить.
Глава 15. ЗАТОЧЕНИЕ
Олеандр почувствовал, как желудок прыгнул к горлу: антигравитационные генераторы смолкли, и барк отвалился от причала. Когда с пронзительным воем включились собственные гравигенераторы корабля, из-под темного пролета с писком брызнула колония шпилевых летучих мышей. Олеандр откинулся на спинку кресла, глядя, как уменьшается в размерах пришвартованный крейсер.
Гексахир остался, чтобы еще раз побороться с ветряными мельницами упрямства архонтов, поэтому сопровождать Олеандра обратно в заключение пришлось Диомоне. Барк, в числе прочих кораблей, принадлежал тем, кто пригласил гемункулов. Экипаж носил малиновую форму кабала Пешига и посматривал на пассажиров с нескрываемой настороженностью. Недовольство архонта передалось и его подчиненным, и Олеандр даже подумал, не замышляют ли они какую-нибудь пакость.