Страна голодала. Закрома были пусты уже многие луны. Все мужчины отправились на восток, в Пинку, надеясь привезти домой хоть немного проса, или риса, или маиса. Пошел с ними и Самба. Он привез домой на своем отощавшем ослике два мешка серого горного риса. Вернулся он поздно ночью, под прикрытием темноты, а рано утром Кумба, жена его, поспешила собирать щавель, который еще оставался на полях, где в тот злосчастный год не росли ни арахис, ни просо, ни маис, ни бобы...
Иногда говоришь себе: этот день будет мой! Или даже не день — только час, ну хотя бы час, — и за этот час я сделаю все, что задумал! Но чаще всего судьба распоряжается твоим временем совсем не так, как ты задумал.
Так и в тот день Кумба с маленькой дочкой Кхари едва успели заправить рис, привезенный Самбой, жалкими листиками щавеля, как во дворе их дома появилась целая толпа подружек Кумбы с гриотками. Все они громко пели, и кричали, и хлопали в ладоши. А пришли они потому, что услышали рев осла ночью и смекнули, что осел вернулся в деревню не пустой.
Оставив свою дочь в кухне, Кумба ушла в хижину. Женщины долго болтали и сплетничали, шутили и смеялись, и языки их не останавливались ни на миг. У всех было что рассказать, о чем посоветоваться или что посоветовать. А когда болтовня поутихла, две подружки Кумбы попросили гриоток причесать их заново. А третья взяла иголку с ниткой и уселась чинить свою вышитую кофту.
Короче, все нашли себе занятие! Время летело быстро, и Кумба ни на миг не могла оставить своих гостей.
Всему есть предел, даже гостеприимству. Отдать все гостям, а самому остаться ни с чем, — это уже не просто неосмотрительность, это опасная глупость. Верно сказано: выздоровей сам, а потом уже лечи других!
Подружки Кумбы и гриотки никак не уходили. Ей оставалось одно — терпеливо ждать.
Тем временем Кхари, маленькая дочь Кумбы, размешивала и переворачивала рис в котле.
Самба же сидел на площади, где собирался совет. Он видел, как в его дом вошли подруги жены и гриотки, и в ожидании их ухода рассказывал старейшинам деревни о своих мнимых неудачах в восточных краях.
Всему есть предел, но только не терпению хозяйки дома, дорожащей своим добрым именем. Ни одна хорошая хозяйка не покажет виду, что подружки заявились к ней в гости совсем некстати, и уж тем более не намекнет, что они чересчур назойливы и сидят у нее слишком долго.
Время шло час за часом!
А подружки Кумбы и гриотки все болтали и болтали.
Рис уже давно сварился, и маленькая Кхари, дочка Кумбы, беспокоилась, не зная, что ей делать. Наконец она вбежала в хижину и громко зарыдала.
Кого не тронут слезы ребенка? Все женщины бросились утешать маленькую Кхари:
— Вайе! Кхари! Вайе? Вайе? Лане ла?
— Что с тобой, Кхари? Что? Что? Что случилось? Но Кхари заплакала еще горше.
— Мама! Мама! Нынче утром я слышала у колодца такие слова... такие слова!.. Я так обиделась, даже сердце болит!..
— Что ты слышала, что такое ты слышала? — встревожилась Кумба, мать Кхари. — Говори скорее, дитя мое!
— Мама, я слышала, как бабушка «Котел-Кипит» хвасталась, будто она старше тебя!
— О, лживая хвастунья! — возмутилась Кумба.— И она это посмела сказать при всех у колодца? Ступай и спроси эту лгунью, где была она сама в год «Снять-и-Накрыть». Пусть она тебе скажет!
Слезы у Кхари сразу высохли, и она поспешила обратно на кухню.
А время шло, и солнце уже стало клониться к закату. Подружки Кумбы со своими гриотками наконец устали и не могли уже больше ни говорить, ни петь. И они ушли.
Самба, Кумба и дочь их Кхари спокойно поели риса со щавелем. И родители были безмерно горды, что их дочка проявила такую сметливость.
Наступили лучшие дни. Небо снова стало милостивым, а земля плодородной и щедрой. Достаток вернулся почти во все семьи. Пришел он и в. семью Самбы.
А между тем маленькая Кхари, Кхари-умница, подрастала. С каждым днем набиралась она ума и становилась все красивее. И Кумба давала ей лучшие свои украшения, чтобы дочь ее выглядела еще прекрасней.
Счастью незачем выставлять себя напоказ и бегать по всем дорогам: его и так найдут злейшие враги Счастья — завистливый глаз и ядовитый язык, Бетт и Тжатт. Уж они-то умеют застать Счастье врасплох и нанести ему смертельную рану в спину!
Чем больше восхищается глаз Бетт, чем больше льстит и хвалит язык Тжатт, тем беззащитнее перед ними Счастье. Оно либо медленно умирает от их яда, либо сразу падает, как перезрелый плод с вершины дерева.
Так и случилось с Кумбой, матерью Кхари. Однажды вечером она уснула и больше не проснулась. Кхари-красавица, Кхари-умница, маленькая Кхари осталась сиротой.
Вдовцу в расцвете лет мало дочерней любви и дочерних забот, хотя бы дочь хлопотала без устали и содержала дом в чистоте и порядке.
Потужил Самба, отец Кхари, и решил взять новую жену вместо покойной Кумбы.
И начались для Кхари тяжелые дни. Ее мачеха Панда была молода и во всем завидовала Кхари: завидовала ее красоте, ее уму и сметливости и даже сердилась на мужа своего, Самбу, за то, что он добр к сироте. И если бы он не защищал дочку, мачеха уже давно бы дала волю злобе, сжигавшей ее с вечера до утра и с утра до вечера. Особенно злилась Панда в те дни, когда Кхари надевала украшения своей матери.
Однажды вечером — Самба был в это время на охоте — Кхари надела на себя украшения покойной Кумбы и села на скамеечку. Тут вышла из своей хижины Панда и приказала девочке:
— Возьми этот калебас и принеси воды!
А калебас был из красного дерева и очень тяжелый. Встала Кхари со своей скамеечки и начала снимать браслеты и ожерелья.
— Оставь все как есть! — приказала ей мачеха. — Тебе эти украшения к лицу.
Сиротка Кхари отправилась к колодцу.
Она набрала воды и попробовала поставить калебас себе на голову. Но не смогла, и сколько ни пробовала, у нее не хватало сил.
Тогда заплакала Кхари и запела:
Войе воло! Ку ма йенэ?
Ку ма йенэ? Ку ма йенэ?
Кто мне поможет? Кто мне поможет?
Кто калебас мне поднимет?
Из влажной щели в камнях колодца вылез жабенок М'Ботт и зашлепал к красавице Кхари: топ-клёп! топ-клёп! Приблизился он и сказал:
Ма фи нэ!
Те ку ма йенэ
Н'га йоле ма!
Я здесь один,
Я здесь господин!
Я подниму,
Но ты мне заплатишь!
— Убирайся отсюда, урод — жабий рот! — презрительно ответила ему маленькая Кхари. — Ты своими лапами не поднимешь и куриного пера!
И снова запела:
Войе воло! Ку ма йенэ?
Кто мне поможет? Кто мне поможет?
Кто калебас мне поднимет?
Прибежала Багг-ящерица, зафыркала: фррр-брр! Замотала головой, раздула чешуйчатую шею и гордо сказала:
Я здесь одна,
Я здесь госпожа,
Я подниму,
Но ты мне заплатишь!
— Убирайся отсюда со своей толстой шеей и плоским брюхом! — сказала маленькая Кхари. И снова заплакала сирота и запела:
Войе воло!
Кто мне поможет?
Ку ма йенэ?
Кто калебас поднимет?
Приползла на толстых коротких ногах мамаша М'Боната, старая черепаха, вытянула морщинистую шею и тихонько сказала Кхари-сироте:
Ма фи нэ!
Я подниму,
Но ты мне заплатишь!
— Уходи лучше отсюда, — сказала старухе Кхари-сирота. — Этот калебас тебе не поднять. Еще завалишься на спину, — что тогда делать?
Уже наступила ночь, а Кхари-сирота все звала и пела:
Войе воло! Войе воло!
Кто мне поможет, кто мне поможет?
Кто калебас мне поднимет?
И вдруг перед ней появился огромный питон! Он легко поднял полный калебас из красного дерева, поставил его себе на голову и сказал:
Я здесь один,
Я здесь господин!
Я тебе помогу,
Но ты мне заплатишь!
И он осторожно поставил калебас с водой на голову Кхари. Кхари не почувствовала тяжести. Полный калебас из красного дерева был еще легче пустого! Он весил теперь ровно столько, сколько нужно было, чтобы шея Кхари, вся в ожерельях из золота и янтаря, казалась от этой ноши еще стройней.
— Какой же ты хочешь платы? — спросила Кхари питона.
Ответил питон:
— Возвращайся домой. Когда вырастешь, я приду к тебе и выскажу свое желание.
И питон исчез в непроглядной ночи. Вернулась домой Кхари, а там ее встретила мачеха Панда с упреками, бранью и криками:
— Где ты пропадала? Сколько нужно времени, чтобы дойти до колодца и вернуться домой?
Она даже грозила избить маленькую Кхари, пока Самба еще не вернулся с охоты.
Но Самба так и не вернулся. Когда на другой день мужчины деревни отправились на поиски, они нашли в джунглях только кости Самбы; гиены и шакалы обглодали их, а потом муравьи очистили добела...
Все заботы по дому, все тяжелые и грязные работы легли теперь на плечи бедной сиротинки. А мачеха Панда не давала ей теперь отдыха ни утром, ни вечером, ни днем, ни ночью. И она отняла у Кхари все украшения, которые ей оставила покойная мать.
Время шло, и Кхари-сирота, к великой ярости мачехи, становилась с каждым днем все прекраснее. Несчастья обострили ее ум, и она с каждым днем набиралась мудрости. Она вспоминала все наставления своей доброй матери, даже те, что, казалось, изгладились из памяти, даже те, что она вроде бы и не слушала.
Каждый день ходила Кхари к колодцу со своими подружками-одногодками. Но, увы, еще чаще приходилось ей ходить по воду одной, в любой час дня или даже ночи, когда вздумается мачехе Панде.
Все ее подружки уже начали поговаривать о юношах, о тех, кто не сводит с них глаз, кто чаще всего проходит мимо их дома, кто прилежнее всех работает на поле в дни, когда родителям помогают юноши из родной деревни и юноши из соседних деревень.