— Тут ничего такого нет. Я не стесняюсь.
Если бы она действительно прошла плен у чернокожих парней, то не помышляла бы об эротике.
— Но перед выходом тебе все-таки придется одеться, — сказал Никонов. — Пойдем, я покажу тебе вещи Лоры. Что-то должно подойти. Выбирай темное.
— Почему? — удивилась Роксана. — Мы ведь не на похороны собираемся.
— Мы будем вести наблюдение. Для этого нужно быть незаметными.
— Нас не заметят, — заверила его Роксана. — Никто же не знает, что мы там будем.
— Конечно. — Никонов показал глазами на дверь комнаты Лоры. — Пора одеваться.
— Еще рано. У нас куча времени.
— Я хочу приехать раньше. Чтобы выбрать место для засады.
— Понятно. — Она задумалась. — А можно я позвоню своим?
— Кому своим?
В последний момент он удержался от злой иронии. Вопрос был задан нейтральным тоном. И все же Роксана напряглась.
— Как кому? Родителям. Чтобы не волновались.
— Конечно, ты позвонишь, — сказал он. — Но сначала все же оденься. У нас тут не вечернее шоу с раздеванием, а серьезное дело.
— Хорошо.
Роксана отправилась в комнату Лоры. Когда-то это была детская. Теперь, если можно так выразиться, — «взрослая». Но Никонова все равно покоробило, оттого что лживая подлая девка хозяйничает там, как у себя дома. Он еле сдерживался, но внешне оставался спокоен. Это было ради Лоры. Все было ради нее.
Никонов последовал за Роксаной и, воспользовавшись тем, что она стояла к нему спиной, взял с кровати ее мобильник и опустил в карман. Девушка обернулась.
— Белье тоже можно взять?
— Не без трусов же тебе ходить, — буркнул он.
Роксана присела над выдвинутым ящиком комода. Никонов отправился в кухню, сунул в круглое гнездо телефона длинный тонкий гвоздь с маленькой шляпкой и загнал внутрь двумя ударами молотка, а потом еще пропихнул глубже с помощью другого гвоздя.
— Что ты там стучишь? — крикнула Роксана.
— Мясо отбиваю, — ответил Никонов. — Ты, наверное, проголодалась? Отбивных хочешь?
— Хочу! Сейчас иду!
Никонов поспешил ей навстречу и предложил покрутиться, как бы оценивая выбранный ею наряд. У него было достаточно времени, чтобы незаметно вернуть мобильник на место. Роксана склонила голову к плечу:
— Ну и как я тебе?
— Никак, — ответил он. — Моя дочь в плену. Забыла?
— Такое разве забудешь! — Она состроила скорбную мину. — Будем ужинать?
— Я пошутил насчет отбивных, — сказал Никонов. — Кроме консервов, в доме ничего нет.
— А какие консервы? Я шпроты люблю.
— Кильки в томате. Азовские.
— Сойдет, — вздохнула Роксана. — Ты накрывай на стол, я скоро приду.
Никонов вышел, мстительно представляя себе ее физиономию, когда она обнаружит, что не может дозвониться «своим». Он не испытывал к ней ничего, кроме ненависти и брезгливости. Роксана была олицетворением всего гадкого, что можно найти в женщине, пытающейся достигнуть цели за счет своих чар. Но было в ней еще что-то, пока не определенное и не сформулированное Никоновым.
Во время общения с ним Роксана иногда выглядела так, будто прислушивалась к внутреннему голосу в своей голове. Какая-то странная заторможенность, то и дело заставляющая ее пребывать в некой прострации. Загипнотизировали ее, что ли? Попадались Никонову жертвы всяких махинаций, которые собственноручно отдавали аферистам деньги, а потом не могли взять в толк, что с ними приключилось. Такие случаи имели место на различных тренингах, где людей обещали сделать богатыми. Послушав лекцию какого-нибудь специалиста по нейролингвистическому гипнозу, они теряли голову и совершали абсолютно необъяснимые поступки. Наваждение было сильным, но длилось не слишком долго. По сравнению с тем, какой Никонов нашел Роксану в кафе, она заметно изменилась. Не к лучшему, конечно, поскольку у такой твари, как она, он не обнаружил ни одной позитивной черты характера. Тем не менее Роксана становилась все более и более адекватной.
Девушка явилась на кухню с недовольной мордочкой и, тыкая в кнопки мобильника, озабоченно объявила:
— Не фурычит. Не понимаю, в чем дело.
— Разрядился, — предположил Никонов, наминая батон с консервами.
— Был заряжен на шестьдесят процентов. Не мог так быстро…
— Бывает. Закоротило где-то.
Это, кстати, было чистой правдой.
— Нужно подзарядное, — пробормотала Роксана. — У тебя есть?
— Не-а. Откуда? У меня другая модель.
— А у дочки?
— Тоже, — отрезал Никонов. — Садись и ешь. Скоро отчаливаем.
— Но я должна позвонить!
— Звони.
— Не могу!
— Тогда не звони.
Не переставая жевать, Никонов вскрыл еще одну банку.
— Я не помню номеров, — пожаловалась Роксана. — Ни одного.
— Сейчас все так, — успокоил ее он. — Всю информацию не в голове держат, а в гаджетах.
— Ты сам поезжай на кладбище, — решила она. — Они будут возле центрального входа. Увидишь.
— Нет, так не пойдет, — сказал Никонов, качая головой. — Ты должна мне их показать. Иначе путаница может получиться.
— Какая путаница, ты что! Какие другие негры в полночь на кладбище попрутся? Только они там и будут.
— А вдруг нет? Вдруг они все вуду практикуют? Я хочу, чтобы ты показала мне своего Кена. Тогда я точно не ошибусь.
Роксана присела и стала есть, роняя капли томата на стол. Вид у нее был остолбенелый. Никонов опять вспомнил о гипнозе. О чем она думала? Или ждала каких-то телепатических сигналов? Поскольку Никонов не верил в телепатию, он решил, что Роксана попросту ведет себя, как крыса, опасающаяся сунуться в ловушку. Ей было необходимо предупредить сообщников, а она не знала, как это сделать без телефона. Возможно, нигерийцы уже находились в каком-то убежище, местонахождения которого Роксана не знала. В таком случае ей оставалось только принять предложение Никонова и поехать с ним.
— Уговорил, — сказала она наконец. — Поедем вместе. Но там ты меня сразу отпустишь. Я не собираюсь участвовать в ваших разборках.
— Тебе не придется участвовать, — пообещал Никонов. — Я не буду удерживать тебя силой. Зачем ты мне сдалась?
Ее женское честолюбие было задето.
— Многие мужчины дорого заплатили бы за то, чтобы побыть со мной, — брякнула она.
— Я никогда не платил женщинам, — отрезал Никонов. — Ни одной.
— Необязательно в прямом смысле, — выкрутилась Роксана.
— Ни в каком, — уточнил он.
— Врешь! — усмехнулась Роксана. — Все платят свою цену. Женитьба — это тоже плата.
Никонов промолчал. Не станешь ведь убеждать кошку, что есть мясо нехорошо. Это природное. Да и не входило в планы Никонова перевоспитание разных шлюх.
Они выехали в половине десятого. До городского кладбища было полчаса езды. Оно находилось на окраине города, и вели туда совершенно разбитые дороги. За пределами центральных улиц электрического освещения становилось все меньше. Роксана молча сидела в темноте салона и смотрела прямо перед собой. Ее ладони лежали на коленях. На фоне черного стекла она выглядела очень бледной.
— Боюсь кладбищ, — призналась она, когда «мазда» ехала вдоль длинной каменной ограды, выкрашенной неизвестными оптимистами в розовый цвет. — Ты что-нибудь слышал про оживших мертвецов?
— Ты привидения имеешь в виду? — уточнил Никонов, останавливая машину в ста метрах от площадки перед входом.
Там было почти пусто, если не считать двух темных автобусов и грузовика. У нас не принято посещать усопших по ночам. На кладбище и днем-то не всякого заманишь.
— Не привидений, — ответила Роксана. — Мертвецов, вставших из могил.
— Зачем им вставать? — удивился Никонов.
— Ими управляют. Как роботами. Они называются зомби.
— Я думал, что зомби — это те, кто много времени у зомбоящика проводит, — сказал он.
— Не смешно! Неужели ты ничего не чувствуешь?
— Что я должен чувствовать?
— Атмосфера давит. — Роксана перешла на шепот. — Тут что-то происходит. Как будто кто-то притаился и ждет.
— Ты романтизируешь смерть, девочка, — сказал Никонов. — Знаешь, что это такое? Очень простая штука. Вот сейчас ты есть, а в следующую секунду тебя нет. И все. Никаких воскрешений, блужданий и тому подобной маеты. — С этими словами он нажал кнопку блокировки дверей и достал «вальтер». — Череп разлетается, содержимое выплескивается. Думать, чувствовать больше нечем. У так называемой души нет мозга. Не предусмотрен. И вот ты мертвая, а мне за тобой потом кровищу выгребать. Это и есть смерть.
— А… а…
Это был единственный звук, который смогла выдавить из себя Роксана.
— Убью тебя, — бесстрастно произнес Никонов. — Как собаку. Рука не дрогнет.
Он направил на Роксану дуло пистолета. На собственном опыте он знал, как безотказно это действует. Ты смотришь в крохотную черную дырочку и, обмирая от страха, ждешь, когда оттуда вылетит пуля. Куда она ударит? В глаз? В лоб? В челюсть? Неизвестно. И ожидание этой неизвестности парализует волю.
— За что? — взвизгнула Роксана.
— Ты знаешь, — сказал он. — За дочку. За остальных. За то, что заманила меня в западню. Если хочешь, можешь зажмуриться. Это все, что я могу для тебя сделать.
Ее взгляд изменился. Заметив это, Никонов ударил ее стволом пистолета еще до того, как она попыталась вцепиться в него. Протянутая рука Роксаны инстинктивно легла на разбитые губы. Боль отрезвила ее. Она снова смотрела на Никонова со страхом. С ужасом.
— Готова? — холодно спросил он.
— Меня заставили, — невнятно пробормотала она, размазывая кровь, сочившуюся сквозь пальцы. — У меня мама, папа. Они обещали убить их, если я не соглашусь.
Никонов почувствовал, что не сможет убить ее. Не то чтобы он ей поверил, но ее слова зародили сомнение в его душе. Теперь главная задача состояла в том, чтобы она этого не заметила.
— Дальше, — потребовал он. — Говори. Возможно, я подарю тебе жизнь. Хотя вряд ли… Но шанс у тебя есть. Маленький. Воспользуйся им.
— Ты обещал отпустить меня! — выкрикнула девушка со слезами на глазах. — Дал слово! Так нечестно!