— Можно ко мне.
И снова слова вырвались сами. Без всякого обдумывания.
— Нет, Алеша, — сказал отец, качая головой. — Я хочу встретить это один.
— Если передумаешь…
— Не передумаю. Но все равно спасибо. Честно говоря, не ожидал.
— Честно говоря, я тоже, — сказал Никонов. — Знаешь, я тебе кое-что тоже должен сказать.
Отцовские брови приподнялись:
— Говори.
— Не ты один был плохим отцом. Я тоже. Не уберег дочку. Она пропала.
— Лора? — спросил отец. — Сколько ей сейчас? Я ее один раз видел, кажется. Или два.
— Семнадцать, — ответил Никонов.
Отец не изображал тревогу и участие. От этого легко получалось быть с ним откровенным.
— Она попала в беду, — уточнил Никонов.
— Я могу помочь? — спросил отец. — Хоть чем-нибудь?
— Нет. Ничем.
— Я так и думал. Мне жаль, что я вывалил на тебя правду в такой неподходящий момент.
— Все нормально. Для таких вещей не бывает подходящих моментов. И неподходящих тоже.
— Тогда я пойду, — сказал отец. — Спасай дочь. Ничего важнее в мире нет.
— Спасу, — пообещал Никонов. И добавил: — Папа…
— Папа… Надо же. Это почище отпущения грехов будет.
Они коротко обнялись и повернулись друг к другу спиной. Никонов ни разу не оглянулся. Отец, надо полагать, тоже.
Спасать дочь… Ничего важнее в мире нет… Разве один отец так думает? Разве один Никонов? У похищенных девушек есть отцы, братья, мужья. Любовники, наконец. Как же он раньше не догадался! Вот где нужно искать союзников! Среди близких и родных. Тот, кто их любит, за ними на край света пойдет. Так далеко и не надо. Поездка в одну сторону чуть больше часа займет. А в обратную сторону, может, и не будет никакой поездки. Это как кому повезет.
Помывшись и вздремнув пару часов, Никонов включил похищенный в управлении ноутбук. Он отыскал всех родственников девушек, фамилии которых фигурировали в деле. Во всяком случае, на тот момент, пока им занимался Никонов. Он аккуратно выписал фамилии всех мужчин, пополняя их координатами. В результате у него образовался довольно обширный список из двадцати трех потенциальных союзников. Женихов и любовников Никонов подчеркнул, полагая, что их завербовать будет легче всего. Они фигурировали в деле, поскольку показания брались у всего близкого окружения.
С кого начать? Ищущий взгляд Никонова остановился на фамилии Саввич. Оля Саввич. Ее жениха звали Аркадий Чардаш. Никонов, недолго думая, набрал его номер. Представился, уточнил, что больше не является сотрудником правоохранительных органов, и изложил суть дела:
— Мне, кажется, известно, где удерживают твою Олю и других девушек. Я собираю команду по освобождению. Подробностями грузить сейчас не буду. Мне нужно только принципиальное согласие. Потом я соберу добровольцев и объясню все сразу. Если есть оружие, то оно не будет лишним. Какое угодно.
— Оружие? — ужаснулся парень. — Во что вы меня втягиваете? Это провокация?
— Это не провокация, Аркадий, — заверил его Никонов, — а деловое предложение. Ты ведь хочешь свою Олю опять увидеть?
— Не думаю.
Ответ был настолько неожиданным, что Никонов оторопел.
— Как? Что ты сказал?
— Я сказал, что не горю желанием видеть ее, — отчетливо повторил Аркадий. — Я догадываюсь, что вытворяют с девушками в плену. И мне не нужна такая.
— Что ты несешь, парень? Они же не по своему желанию туда попали. Знаешь, кто их похитил? Негры. Нигерийцы. И ты оставишь им свою невесту? Позволишь увезти ее в Африку и там продавать любому желающему?
— Негры? — переспросил Аркадий. — Еще лучше! Я не намерен жениться на девушке, которая… с ними… И вообще, это дело полиции. Никак не мое. Я плачу налоги, чтобы полицейские охраняли меня и моих близких. Вы же мне какую-то авантюру предлагаете. В лучшем случае сесть можно за такие штучки. Или, что вероятнее всего, просто башку отобьют.
— Я бы тебе отбил, — сказал Никонов. — Вот ты, значит, какой крендель. Брезгливый и правильный?
— Оставьте меня в покое! — заблажил парень. — Иначе я сообщу в полицию. Вам не поздоровится.
— Если ты, гнида, хоть одной душе про наш разговор вякнешь, я с тобой с глазу на глаз побеседую, уяснил? И сомневаюсь, что ты будешь доволен нашей встречей. Ты меня понял?
— Понял, понял! — выкрикнул Аркадий. — Я ничего не слышал, ничего не знаю. А ваш номер блокирую, так что больше не звоните мне. Извините.
Голос в телефоне смолк.
— Не извиняю, — процедил Никонов.
Действуя методично и целенаправленно, он переговорил со всеми кандидатами. Желание встретиться и обсудить его план выразили только семеро. Двое из них все же отказались, перезвонив некоторое время спустя. Они пытались отмазаться, ссылаясь на какие-то моральные принципы и обстоятельства. Никонов обрывал их на полуслове и делал предупреждение, чтобы держали язык за зубами. Не стесняясь в выражениях. Ему было безразлично мнение трусов и подонков.
Покончив с делами, Никонов сел смазывать пистолет. Это был его самый надежный помощник. Единственный, если те пятеро тоже пойдут на попятную. На лице Никонова не было того выражения мрачной решимости, которое так любят упоминать романисты. Оно было бесстрастным и даже равнодушным. Все главное творилось внутри, а не снаружи.
Глава двадцать восьмая
В трюме водились крысы. Много крыс. Они вели себя нагло и совершенно не боялись людей. Что могли сделать им какие-то грязные, напуганные, подавленные девчонки? Крысы шныряли по трюму, как у себя дома. Да это и был их дом. Пленницы находились здесь временно. Сегодня одни, завтра другие.
— Говорят, во сне они могут нос отгрызть, — сказала Лена. — Или ухо. У них из зубов какая-то усыпляющая отрава выделяется. Человек спит и ничего не чувствует. Просыпается — носа нет.
Девушки, находившиеся рядом, слушали ее — кто с вялым равнодушием, кто со страхом. Их было в трюме несколько десятков. Сиденьями и кроватями для них служили деревянные поддоны и ящики. Дневного света, просачивающегося сквозь приоткрытый люк, хватало лишь на то, чтобы освещать головы, плечи и колени тех, кто находился прямо под люком. До него было три человеческих роста. Можно добраться, если соорудить пирамиду из ящиков. Но люк был предусмотрительно обвязан цепью, а в щель разве что руку просунешь. Попытка одной из девчонок сделать это закончилась тем, что она потом долго на отбитые пальцы дула.
— Заткнись, а? — попросила рослая блондинка с венчиком на макушке. — Это я тебе, крысоведка. Без тебя тошно.
Лоре не было тошно. Ей было страшно. Но это был не панический суматошный страх, а страх привычный, постоянный, беспросветный. Ты понимаешь, что жизнь твоя кончена, и ничего не можешь поделать с этим. Это твоя новая реальность. Ты живешь в ней, как живут в бочке с тухлой водой рыбы, которых везут на базар, где они будут выловлены сачком, проданы, выпотрошены и зажарены. Только такое произойдет не один раз, а будет повторяться снова и снова, и тебе никуда не деться от этой реальности. Рыба в бочке. Сардины в банке. Товар для потребления.
Когда девушек спускали в трюм, им бросили туда ворох вонючей одежды и пледов, — должно быть, заботились о том, чтобы их тела не слишком пострадали при перевозке. Они были телами. Не людьми. Их мысли и желания никого не интересовали.
— Олька, а мы ведь куклы теперь, — сказала Лора подруге, решив поделиться с ней хотя бы некоторыми своими мыслями. — Знаешь, как в секс-шопах. У них есть влагалище, анус и рот. Мужчинам только такие и нужны на самом деле. Никаких проблем. Вставил, кончил и убрал с глаз долой. Только нас никто убирать не станет. Мы будем лежать и ждать следующего… и следующего… и следующего…
Девушки из камеры в кафе держались вместе: Лора, Оля и Лена. О существовании Роксаны они не то чтобы забыли, но старались не вспоминать: она ушла из их жизни. Предала и исчезла. Правда, Лена поклялась, что если встретит ее, то убьет собственными руками, но это было нереально. Она и сама понимала это.
Вряд ли Роксана станет по Африке разгуливать. Не для того она с нигерийцами спуталась. Сидит сейчас, небось, дома, ноготки подтачивает. Или в кафешке отдыхает после трудов праведных. Сука.
— И чего нас маринуют? — сердито произнесла Лена. — Везли бы уже, что ли.
— Торопишься? — спросила блондинка язвительно. — В одном месте чешется?
Некоторые девушки засмеялись. Невесело. Просто это были отрывистые звонкие звуки, какие принято издавать, когда в компании шутят.
— Может, потонем где-нибудь по дороге, — пояснила свою мысль Лена.
— Я не против, — согласилась одна из соседок. — Русалками станем. Будем выплывать лунными ночами на берег и нежиться на песочке.
— Рыбаки поймают и отжарят, — грубо высказалась блондинка. — Им все равно кого. И некуда деваться.
— Русалкам лучше, — сказали в полумраке. — Их некуда.
— Они найдут, — раздался другой голос. — Так что лучше уж так.
— И так, и этак, и перетак! — Блондинка с венчиком выругалась.
— Почему же мы все-таки стоим? — нервно произнесла Лора.
Она встала, чтобы походить и успокоиться, но была вынуждена снова сесть. Повсюду простирались руки, ноги и тела. Не разгуляешься.
— Последнюю партию ждем, — сказали ей. — Новеньких привезут, тогда и тронемся.
— Девочки, есть надежда, что на границе где-нибудь остановят и обыщут. На морях же есть границы.
— Ты хоть представляешь себе, сколько кораблей там плавает? Сухогруз и сухогруз. Если документы в порядке, пропускают — и все.
— А мне кажется, должны досматривать.
— Видели, какой у нас флаг, девчонки? Иностранный. Черный с красным.
— Еще зеленая полоса.
— На черном месяц со звездочкой…
— Кто знает, чей это флаг?
— Месяц — значит, мусульманский.
— Можете не гадать, — проворчала Лена, уткнувшись подбородком в колени. — Ливийский флаг. В Ливию везут. Оттуда до Нигерии рукой подать.
— Я слыхала, в Ливии война, — испуганно пробормотал кто-то.