— В Африке повсюду война.
— Ливийцев могут досмотреть. Они, кажется, террористы и все такое.
— Думаешь, на корабле один такой трюм? Ты его видела? Длиннющий. Наш люк заварят или контейнерами заставят.
— Кричать будем.
— Хоть до посинения ори, не услышат.
— А давайте попробуем?
— А что, идея. Девки! Давайте закричим!
— Смысл?
— Просто. Чтобы знали. Мы не овцы.
— Может, испугаются.
— А ну…
Лена первой набрала полную грудь воздуха и внезапно завизжала со всей силы, на которую была способна, со всем отчаянием, переполнявшим ее. Это было близко к ультразвуку. Девушки одна за другой присоединяли свои голоса к общему хору. В трюме творилось что-то невообразимое. Одни вскакивали на ноги, другие падали навзничь, третьи скакали, как обезумевшие мартышки. Лишь немногие хранили молчание и затыкали уши. В подавляющем большинстве пленницы вопили самозабвенно и без устали. Это было похоже, как если бы включился реактивный самолет.
Лора кричала вместе со всеми. При этом она трясла головой и царапала ногтями собственные ладони. Спонтанная импровизация превосходила сцены, творившиеся на концертах времен битломании. Из-за недостатка освещения все происходило в черно-белом изображении.
Неизвестно, на сколько хватило бы тонких девчачьих голосовых связок. Но нигерийцам наверху их поведение не понравилось. В трюм полетели две дымовые шашки и газовая граната, какие используются при разгоне демонстраций. Торговцы живым товаром знали, что делали. В замкнутом пространстве дым и слезоточивый газ подействовали убийственно, особенно на тех, кому выпало несчастье находиться в непосредственной близости.
Кашляя и плача, девушки стали валиться на грязное днище и закрывать лица чем придется: руками, одеждой, тряпками. Некоторые задыхались, тем более что люк наверху захлопнулся, погрузив трюм в кромешный мрак. Бунт был подавлен.
— Что, допрыгались? — раздался злорадный голос из темноты. — Разорались, дуры ненормальные. Теперь совсем без воздуха будем. Вонища!
Девушка закашлялась.
— Так ты сама кричала, Лана, — напомнили ей. — Я видела.
— Ну, кричала. Тоже дура.
Лора сидела в темноте и утирала слезящиеся глаза. Она не знала, чем были вызваны слезы. Скорее всего, не только газом.
— В сортир как теперь ходить? — спросил чей-то голос. — Ничего не видно.
— А ты по запаху. Не ошибешься.
Многие засмеялись, их смех напоминал усталый кашель выдохшихся людей.
Для малых и больших нужд пленниц в трюме были установлены три биотуалета. На сколько их должно было хватить? Или, когда наполнятся, их заменят? Вряд ли. Нигерийцы не станут понапрасну спускаться вниз. Они еду и воду сбрасывали с палубы, нимало не заботясь о том, что коробки и бутыли падают прямо на девушек. Дележку осуществляли те, кто сидел под люком. Раньше там было светлее. Престижные места.
Люк приоткрылся, в него заглянули две темные физиономии.
— Успокоились? Еще раз такое повторится, мы вам столько «черемухи» накидаем, что передохнете.
— Врешь, — прокомментировала Лена. — Вам нас живыми довезти нужно. Нельзя дать добру пропадать.
— Это кто там такой умный?
— А ты спустись, погляди. Что? Боишься?
И опять пленницы засмеялись. У них в трюме было немного занятий. Смеяться и плакать, плакать и смеяться. Еще крыс отгонять. Маленькие твари, казалось, обезумели. Наверное, газ на них так подействовал. Или же они приняли дым за пожар и теперь метались повсюду с пронзительным писком, скакали по ногам и плечам, кусались.
— Есть предложение! — повысила голос Лена. — Если каждая из нас убьет по одной крысе, то их вообще не останется.
— Покажи пример.
— Вот!
Лена показала дохлую тварь, повисшую на длинном хвосте. Инициатива не получила поддержки.
— Я не могу, — призналась Лора. — Не могу убивать.
— А я могу. Я теперь все могу. И на коленях стоять, и убивать. Одно другому не мешает. Хорошие учителя попались.
— Знаешь, я тоже, наверное, смогла бы убить. Но не крысу. Человека.
Лена посмотрела на подругу сквозь отросшую челку:
— Кого, например?
— В первую очередь шлюху Роксану, попадись она мне, — сказала Лора. — Если бы не она, черные бы не всполошились и мой отец добрался бы до нас.
— Отец, отец! Только и слышно. И что он смог? Да ничего.
— Его, может, убили.
— Значит, позволил себя убить. Не должен был.
Лора сникла. Оля вступилась за нее:
— Зря ты так, Ленка! Человек переживает. Отец все-таки.
Лена отвернулась.
— Да я ничего. Злюсь просто.
— На кого? — спросила Лора, давая понять, что инцидент исчерпан.
— На всех, — был ответ. — На себя в первую очередь. Мозгов бы раньше. Теперь поздно. Только мысли разные. Хотела бы я не думать. Совсем. А еще не злиться. Бесполезно.
Но тут неожиданно появился объект, на котором можно было сорвать злость.
Все взгляды поднялись к люку, который открылся полностью, впуская в темноту колонну солнечного света.
— Не хочу! — донесся молодой женский голос. — Нет! Не надо! Скажите Бимпе! Он ошибся! Это чудовищная ошибка!
Протесты не помогли. В трюм стали опускать девушку, которая отчаянно дрыгала ногами, вися на канате, пропущенном под мышками. Покрутившись в воздухе, она оказалась в гуще пленниц. Канат ускользнул вверх.
— Роксана! — прошипела Лена. — Гадина такая! А ну, девочки, пойдем. Побеседуем с паскудницей по душам.
— Ну ее! — неуверенно проговорила Оля, но последовала за подругами.
— Привет! — крикнула Лора, перешагивая через чужие ноги или наступая прямо на них. — Что, сука? И ты здесь?
— Сейчас мы с тобой разберемся, — пообещала Лена.
Оля шла последней.
— Что я вам сделала? — взвизгнула Роксана. — Я такая же, как вы. Иначе почему бы меня в этот отстойник сунули?
— Где мой отец? — рявкнула Лора свирепо и, поймав предательницу за футболку, как следует встряхнула.
— Не знаю я ничего, ясно?
— А ну, стой! Отвечай, стукачка! Знаешь ты все.
— Девочки! — крикнула Лена, указывая на Роксану. — Эта сука нас заложила. И других тоже. Она с неграми снюхалась. Нигерийская подстилка. Что, сука, хорошо тебя отблагодарили? Довольна?
В трюме нарастал гул, как в гигантском улье. Тюремщики не спешили на выручку Роксане. Они не думали, что ссора между девушками представляет собой угрозу. Но Лора была настроена очень и очень решительно. Она разодрала на Роксане футболку и принялась таскать за волосы, пиная ее босыми ногами. Лена крутилась рядом, не позволяя противнице ускользнуть вглубь помещения. Постепенно подтянулись и остальные, образовав живое кольцо, сжимающееся все сильнее. Из толпы тянулись руки, царапающие и ударяющие Роксану. Посыпались проклятия и ругательства.
Роксана отбивалась все яростнее, поняв, что речь идет о ее жизни. Она сделала ошибку, когда в запале выкрикнула Лоре, что та больше не увидит своего папочку-мента.
— Нечего было лезть, куда не просят! — надрывалась она. — Сам виноват! Такой же чокнутый, как ты.
Вопли настолько разозлили Лору, что она повалила Роксану на пол и принялась душить. Половина зрительниц подбадривали ее, тогда как остальные хранили молчание. Лена уселась на брыкающуюся жертву, помогая тем самым подруге. Опомнившись, Оля кинулась разнимать их.
— Девочки! Девочки! Прекратите! Так нельзя! Лорка, ты же потом не сможешь жить с этим!
Обхватив Лору за плечи, Оля силой заставила ее отползти. Лена встала сама. Роксана хрипела и кашляла, бормоча что-то неразборчивое. Лицо ее было разбито, из носа шла кровь.
Лора посмотрела на нее и окончательно пришла в себя.
— Что вылупились?! — крикнула она. — Представление закончено.
Группа «Квин» сильно заблуждалась, когда пела, что «шоу маст гоу он». Никто никому ничего не должен. Шоу — это шоу, а мы — это мы.
Глава двадцать девятая
В порту морем почти не пахло. Все перебивали запахи ржавого железа, гнили, мазута и дыма. Скрипели подъемные краны, по воздуху переносились тюки и контейнеры, с причалов на судна тянулись шланги. Множество фур разгружались или загружались товарами. В одной клетке Никонов увидел страусов, набитых туда так плотно, как куры перед продажей. В другой раз его внимание привлекли новехонькие внедорожники, один из которых был смят в лепешку.
Он смотрел на происходящее в порту рассеянно. Все внимание его было сосредоточено на поисках «Глории». Судя по фотографиям, это был большой корабль, так что его должно быть видно издалека. Но ничего подобного.
— Приплыли, — прокомментировал Кутасов. — Вернее, уплыли.
Кутасов был ровесником Никонова, родным дядей одной девушки. Почему в поход отправился не ее отец, он не объяснил. У него была простецкая физиономия любителя пива и шашлыков. Кутасову бы на своих дачных сотках ковыряться да виноград подрезать, а не воевать с бандой нигерийцев, но вот же, нашел в себе смелость. В отличие от тех, которые отсиживались по домам и ожидали, чем все закончится. Он был вооружен ракетницей и украдкой показал товарищам гранату. Откуда она у него, Кутасов уточнять не стал, а Никонов не настаивал.
По территории порта они перемещались свободно благодаря просроченному полицейскому удостоверению, сохраненному Никоновым «на всякий пожарный». Этот «пожарный» случился. Когда их останавливали охранники порта и требовали назвать цель визита, Никонов коротко и веско отвечал: «Следственное мероприятие». Кутасов, как ему и было велено, держался позади и хранил многозначительное молчание. Чтобы придать ему более суровый вид, пришлось обрядить его в кепи полувоенного образца, позаимствованное у третьего участника экспедиции.
Им был невысокий жилистый мужчина неопределенного возраста с незапоминающимся лицом. Военный или разведчик, определил про себя Никонов. Или военный разведчик. Он был собран и деловит, при оружии, без амбиций и какого-либо желания сблизиться с новыми людьми.
Кутасову как-то вздумалось назвать спутников боевыми товарищами.