Таковые и подобные сему явления производит половодь в местах множайших и везде почти принуждает зрителей ужасаться силе воды и содрогаться от свирепства стремительства ее. Но не такова и далеко не такова бывает половодь в пределах моего обиталища. Но здесь натура власно как в особливости благодетельствуя мне, лишила ее всего ужасного и оставила в ней одно только приятное и увеселительное. Нет тут ни большой реки, ни обширных водоемов, могущих наводить заботы и ужасы на хозяина. Нет зданий, повреждению от полой воды подверженных, и таких мест, где б могла она производить какие-либо повреждения и опустошения, но половодь здесь всякий год проходит с миром и так спокойно, что жители селения сего никогда на ее жаловаться не могут, но паче всякий год дожидаются оной как некоего праздника, ибо она кроме удовольствия им ничего с собою не приносит.
Расположение небольшой реки, протекающей среди селения сего при подошве горы Авенезера и пред окнами дома моего, таково, что вода как бы ни увеличивалась, но ничего важного собою произвесть не может. Разнообразные и отменно прекрасные и где крутые, где пологие изгибы ее и расположение берегов, где высоких, где низких, и самая неодинаковая ширина ее причиною тому, что во время половоди представляет она собою множество приятных зрелищ, а ни одного ужасного и отвратительного.
Не могу забыть, как много веселился я в последний раз ею. Уже за несколько дней до самого величайшего разлития воды предуговлен был слух мой к тому громким шумом и ревом воды, слышимым в некоторой отдаленности из самых окон дома моего. Производим оный был стеканием всей реки сей с помоста высокого. За многие годы до сего преграждена была она вся в верховье своем, и неподалеку от селения моего оплотом высоким и огромным для составления на ней обширного водоема, долженствовавшего некогда водами своими помогать перерабатывать чугун в железо, и громкий стук от молотов больших раздавался по всем окрестностям сим и оживотворял страну сию. Жило тут множество людей, было множество строения всякого, но ныне, ныне все сие давно опустело, и остался единый только оплот с толстыми ветлами своими, пережившими века целые, и оный помост, с которого река, стекая всею массою своею и повергаясь в пучину глубокую, производила шум оный, слышимый далеко во всех окрестностях здешних, и переменными звуками и тонами своими могущая утешать слух привыкшего любоваться всем, что есть приятного в натуре.
Не одну приятную минуту проводил я, сидючи при вечере под окном своим и утешая слух свой разными тонами сего огромного водостока. Не один раз преселялся я мыслями в гористые страны альпийские и мнил слышать шум водопада с высоты какого-нибудь Альпа, в приятные швейцарские долины низвергающегося. Не один раз воспоминание о бывшем некогда селении там и слышимого мною еще в младенчестве моем стука от молотов больших приводило мне на память преходимость всех вещей в свете, преселяло меня в лета юности моей и производило мысли и чувствия особые и проницающие душу.
Еще не успел я сим первым явлением приближающейся весны навеселиться, как готово было уже и другое и меня к себе привлекало. С помянутым шумом воды, слышимым вдалеке, соединялся уже и другой, гремящий вблизи самой и за немногие только шаги от дома моего. Возгремел уже от оного весь мой вертеп энкритный, и звук от воды, стекающей в него разными потоками чрез скалы и коренья древес и упадающий с великим стремлением с высоты в глубину его, раздавался по всем окружающим его садам и рощам. Приятно было сие слышать, а того приятнее видеть. Я поспешал любоваться зрелищем сим, наслаждать око свое сим действием натуры и не один, а несколько раз в день повторял схождение свое в самую глубину вертепа пышного и огромного сего, и не одну, а многие минуты провождал в нем в удовольствии особливом.
Зрелище было и достойно такового созерцания. Во многих местах стекала вода с крутых и высоких берегов вниз между каменьями и кустами стремлением сильным и шум производящим, а в самой глубине ревела с превеликим шумом целая речка воды вешней, преливаясь чрез каменья на каменья и с уступа на уступ. Не сметное множество тут было разной величины водопадов, и каждый из них производил особый шум и гром собою. В иных местах вытекающая вода из кривизны казалась вытекающею из недр земли самой, а инде, выдираясь из-под сугробов и куч камней, била огромным ключом и равно как водометом. Во многих местах текла она так сильно, что влекла с собою даже самые каменья и стук от сих упаданий с уступа на уступ соединялся с шумом, самою ею производимым, и заставлял стенать даже весь вертеп от того. Зрелище таковое преселяло меня паки в мыслях в страны гористой Швейцарии. Я мнил находиться в одной из глубоких долин ее и видеть воду, текущую из ледников тамошних, и смотрел на то с таким же равнодушием, как находясь действительно там, ибо и тут не имел причины опасаться, чтоб вода что-нибудь испортила и повредила.
Когда же влекомый любопытством восходил я далее к верховью оврага сего, то новое и прелестное зрелище представлялось очам моим. Я усматривал три больших водопада, один выше другого находящихся и каждый толико прекрасный, что заставливал меня любоваться собою. Три водоема не обширной хотя, но довольной величины производили оные. Из каждого из них стекала вода не из врат и не с помоста, но широким стоком, упадающим с уступа на уступ и раздробляясь на бесчисленные струи, производила белую цену и брызги многочисленные. Образ водостоков сих, произведенных хотя искусством, но похожий на натуральный, толико привлекателен, что неможно им довольно налюбоваться и тем паче, что смотреть можно было и на сие с равнодушным оком; не заботясь ни о какой опасности от воды.
Когда возвратившись оттуда, всходил я на хребет Авенезера, сей горы прекрасной и великой, и на самое то место, где воздвигнут на ней храм, моей музе посвященный, и входя в оный, уклонялся в кабинет его и простирал зрение свое вниз под гору и на углубленный дол, пред ногами моими величественно и прекрасно изгибающийся, то о, какое восхитительное и торжественное зрелище представлялось тогда очам моим. Я не знал, куда обращать взоры мои и которыми предметами из всех многих, но равно прелестных и приятных, насыщать и веселить оные. На обширное ли и наклонное ко мне поле, лежащее прямо пред очами моими и от многих мет, обнажавшихся от снега уже испещренное? На селение ли, находящееся при начале оного и вблизи сидящее низко пред ногами моими? На Скнигу ли свою, сию милую и величественным изгибом все оное обгибающую реку и при самой подошве горы мимо меня и пред самыми ногами моими низко и очень низко протекающую и в наиторжественнейшем своем виде находящуюся? Сей последний предмет воспринимал наконец верх над всеми прочими и поистине был и достоин того. Река сия, толь мало значащая в иные времена года в соединении с прочим местоположением, представляла тогда такое зрелище, которому подобное в красоте, пышности и приятности едва ли в самой Италии где-нибудь отыскать можно.
Я видел реку сию весьма в отменном уже виде перед тем, какой имела она в летнее время. Вместо тихого, кроткого и приятного ее течения вдоль по излучистой долине и вместо того, что составляла она не повсюду тихие, гладкие и зеркалам подобные заводи и плесы, но во многих местах преливала чистые воды свои с приятным журчанием чрез мелкие каменистые броды, а в других, раздробляясь на многие и мелкие ручейки, составляла на плоскости своей малые и большие островки, где покрытые низкою зеленою травою, где усыпанные одними белыми камушками и, будучи с боков ограждена где несколько возвышенными и каменистыми, где низкими, и мелким ивовым кустарником порослыми берегами, представляли собою зрелище приятное. Вместо такой небольшой, но прекрасной речки протекала тогда внизу передо мной река уже большая и широкая с великим шумом и стремлением столь быстрым, что к пре-хождению чрез ее, толико удобным в летнее время, не отваживался тогда никто иметь и мыслей самых. Все низкие ее и в летнее время обнаженные берега и островки покрыты уже были глубокою водою, и нигде не видно было и следов оных. Вода ревела чрез них и чрез кустарники самые наибыстрейшим током, и одни только возвышенные берега противоборствовали оному и не давали воде разливаться далее.
Но сие далеко было еще не все, но наилучшее и торжественнейшее зрелище представляла она прямо предо мною и внизу пред самыми ногами моими. До сего самого места во всем разлитии своем и во всей великой ширине своей текла она плавно, мирно и спокойно, и видны были только одни льдины, плывущие по ней одна за другою. По разнообразности неодинаковой величины и фигуры оных, по тихому и плавному сплыванию их вниз по воде и по обстоятельству, что плыли они не кучами большими, как на реках великих, но поодиночке, только временно и понемногу – и что каждую из них можно было видеть уже издалека выплывающею из-за отдаленной, крутизны и потом тихими стопами по великому и прекрасному изгибу реки приближающуюся к горе, представляла она хотя и сим одним зрелище приятное, но тут и прямо предо мною, при самой подошве горы, где на хребте оной стоит и дом, и храм мой, происходило совсем другое. Тут Натура власно как нарочно для удовольствия моего произвела между возвышенных несколько брегов великую и обширную плоскость.
В летнее время протекает вода тут в помянутом раздроблении на разные речки и ручьи, и вся плоскость испещрена множеством низких каменных островков, но в сие время острова сии хотя и все покрыты были водою и река в разлитии своем нигде столь широкою ни была, как в сем месте, но глубина воды была над островами столь мала, что льдинам по огромной толстоте их неудобно было преплывать чрез оные, но Многие из них, касаясь до дна, принуждены были останавливаться и самым тем власно как нарочно для утешения моего представлять зрелище пышное и великолепное вкупе.
Вся река преграждалась в сем месте ими с одного берега до другого, и, что всего приятней, великий оплот сей, составляющийся из спирающихся между собою и ложащихся разнообразно льдин, переменял положение свое ежечасно. Временем преграда сия делалась прямо, а вскоре после того вкось, либо, в ту, либо в другую сторону, либо выше, либо ниже, и при каждом разе преграждала все течение реки, так что она принуждена была подниматься на знатное возвышение, составлять превыше оное обширный водоем и силою проискивать себе путь между спершимися льдинами, а самое сие и составляло наилучшее зрелище.