– Чай будете?
На столе Смородина заметил сметану, сливочное масло, которое давно расплавилось в масленке, свежие ягоды. Это было похоже на краткий период привольной жизни французской императрицы Марии-Антуанетты. Однако Додон был сосредоточен. Адвокат сел на предложенный ему стул и сам налил себе чай из большого заварочного чайника.
– Вы могли бы рассказать мне, что произошло в доме?
– Я как раз провожу расследование.
Смородина с трудом сдержал улыбку. Однако Додон это заметил. И тоже ухмыльнулся в ответ.
– Вот вы считаете себя знатоком людей. Не спорьте, я насквозь вижу ваш характер. А меж тем у вас под носом чуть не случилось преступление. Ну ничего, я сейчас все докажу.
– А вы могли бы посвятить меня? Хотя бы чуть-чуть?
Додон, не отрываясь от лупы, поднял правую бровь. Но Смородина умел читать по бровям.
– Вероятно, вы считаете, что в момент знакомства я проявил мало уважения к вашим заслугам. Я не могу себе даже представить, каким характером нужно обладать, чтобы, приехав из маленького города в Сибири, стать знаменитым мастером в Москве. И если я не сумел это разглядеть, это минус мне.
Бровь опустилась.
– Тут столько всего… Когда я вошел, Эля прятала в карман салфетку. Я еще спросил, не плакала ли она. И чья это салфетка. Потому что если Тоси, то ее надо оставить. Но она сказала, что нет. Генерал спросил, куда она плевала. Она сказала: «Господь с вами». Я в таком состоянии, что уже ничего не помню. Если только рефлекторно сплюнула, мол, не моя зараза. Знаете, как это делают? Но это ладно, несчастный случай. Как эта Тося дожила до тридцати восьми, если она в состоянии выпить моющее средство, – вот загадка.
– Утром у Абрамовых была какая-то женщина.
– А, ну да. Я был у генерала, он готовится к операции. Даже спел ему, я по утрам распеваюсь. Он, представляете, заплакал?
Смородина очень хорошо это представлял, он бы на месте Афанасия Аркадьевича тоже заплакал.
– Пришла женщина. Очень невыразительная, ей надо худеть. С другой стороны, а кому сейчас не надо? Всегда надо худеть. – Додон съел ложечку варенья. – Она так одета была по-европейски. По сути, она обвинила всех членов семьи, что это они столкнули с лестницы ее мать. Ту самую женщину из парка. Представляете? Бабулька семидесяти лет! У полковника давление, Эльвира билась в слезах. Ну, Эльвире тоже не мешало бы похудеть.
– То есть они ей поверили?
– Тут дело в реакции Жанны. После того как эта баба упомянула какой-то платок, с ней что-то сталось.
И он перевел свою лупу на следующую фотографию в альбоме. Смородина пригляделся к фотографиям.
– А вот этот человек похож на нашего генерала. Это его альбом?
– Да. Я же говорю, я провожу расследование. Все в деталях. Вот вы читали Агату Кристи? Я в детстве читал… Если внимательно все разглядывать, обязательно найдешь улику.
Платон Степанович осмотрел разложенные на столе альбомы. Открыл один из них. К листам из серо-голубой бумаги фотокарточки были приклеены с помощью резных уголков. Здесь были мириады черно-белых фотопортретов шашлычника. В лесу, на лавочке, у моря. Антикварная соцсеть, выставка достижений и хозяйства.
– Собственно, это то, о чем еще я хотел вас спросить. Антон, дело может оказаться гораздо серьезнее, чем вы думаете.
– Именно. И я первым заметил это.
– Люди в большой опасности.
Ни один мускул не дрогнул на лице парикмахера. Или правильнее было бы сказать на маске, которая была его лицом последние пятнадцать лет.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Вам не жаль Жанну?
– Жанну? – Додон поднял левую бровь. – Жанну мне очень жаль.
– Когда вы поднимали ее волосы якобы для того, чтобы примерить к ней новую возможную прическу, вы искали следы от пластической операции?
– А что? Сейчас их с восемнадцати лет делают. Богатые дуры, чтобы походить на голливудских звезд, бедные, чтобы выглядеть богатыми.
– Что вы имеете в виду? Я все это про внешность, вес и цвет волос плохо понимаю. Это какой-то особый женский язык внутри русского языка.
– Все просто. Что самое привлекательное на свете?
– У каждого свое.
Смородине показалось, что он снова оказался на сеансе энерготерапии.
– Не смею спорить. Но так, если на больших массивах данных смотреть? К чему большинство людей тянется?
– К богатству.
– Да. И они хотят если не быть, то выглядеть богатыми. А почему?
– В России это большая защищенность. Тебе меньше хамят.
– Стареют от забот. Многофакторный процесс, но тяжелая жизнь, она прямо старит. Посмотрите на Эльвиру, ей, если судить по шее, пятьдесят два. А ей еще сорока нет. А посмотрите на генерала. Орел! Столько сделал для родины. Но дело еще и в том, что он всегда хорошо питался, хорошо отдыхал, получал медицинский уход. Ну и генетика другая у мужчин, не без того. Человек пластикой хочет стереть с лица груз пережитых забот, создать иллюзию беззаботной жизни.
Додон, перестав увеличивать черно-белые деревья на заднем плане, принялся увеличивать черно-белый дом, на фоне которого стоял молодой Афанасий Аркадьевич. Смородина посмотрел на фотографию вместе с ним. Но отвлекся – в сарай с курами, шаркая, прошла та самая бабка с кудельками, недавняя соседка Смородины по лавке, которую некогда Эльвира выжила из домработниц. Лицо у нее по-прежнему было недовольным. С фотографии Смородина перевел взгляд на ее лицо.
– Антон, а о чем вы обычно болтали с генералом?
– С какой целью интересуетесь?
– Обсуждали новости города?
– Вероятно.
– Вы рассказывали ему местные сплетни?
Додон с жеманным видом покрутил головой.
– Ну мы же не какие-то…
– Не какие-то женщины, да, конечно. Но вы развлекали его тем, что услышали, в гораздо большей степени, нежели тем, что прочитали в газете. А что это? Вырезка из газеты?
Додон вздохнул и недовольно сказал:
– Ну вот. Это моя находка, не присваивайте. Меня со всего мира стилисты отслеживают. Воруют и выдают за свое. А у них с пиаром лучше, мощности другие. – Он закатил глаза. – Что вы видите?
– Двух женщин и ребенка на фоне куста.
Смородина помнил эту черно-белую фотографию, которая была опубликована в разделе объявлений. Бабулька, девушка и ребенок. Додон навел лупу на правый верхний край фотографии.
– А теперь?
– О! Это же уродливое каменное лицо. Это фрагмент капители из генеральского дома. Я уверен, что второй такой просто в мире нет.
– Я изучил, откуда это снято. Позвонил по указанному номеру. Все совпадает. Пятнадцать лет назад эта женщина, – Додон указал на бабулю, – убирала у Абрамовых. Рядом нянечка, которую шашлычник поматросил, когда выгнал Эльвиру. Видите, как она сидит – ссутулилась, сжалась. Боится, что ее прогонят, потому что она не у себя дома. А это маленькая Жанна. Только в профиль и в идиотском детском капоре. Ни одной ее фотографии, как корова языком слизала. Ну ничего, можно найти в каком-нибудь отражении.
– Вы думаете, что в доме сейчас мошенница, которая притворяется племянницей генерала?
– А что вы хотите? Последние восемь лет Жанна вообще не возвращалась домой. Товарищ генерал разговаривал с ней только по телефону. И с чего она такая противная? Другая уже восемьдесят раз попросила бы меня куда-нибудь ее вывести, а эта надулась как сыч и сидит в комнате. В ее-то возрасте и с ее деньгами. Это не то что странно, это подозрительно!
Смородина поправил очки.
– Понимаете, присвоить чужую личность не так просто, как кажется. Это ж все документы надо подделать, в XXI веке это почти невозможно.
– У генерала полная библиотека ценностей. Она может планировать их вынести.
– Для этого не надо быть мошенницей. Это и реальные наследники иногда делают, не дожидаясь срока наследования. И кстати, дедушки тоже травят внуков. Это очень большая ошибка считать, что старость приносит мудрость. Слабость может быть. Но власти, если личность ее изведала, хочется всегда. А власть дают деньги.
– Но она играет! Она иногда с таким усилием просто за столом сидит. Я это чувствую.
– Первоклассная актриса? Но актриса – это такая же профессия, как и любая другая. Она играет там, где зрители соблюдают правила игры, а именно сидят молча. Ей надо сосредоточиться. Ей нужны слова. И главное – рисунок роли. Ей нужен режиссер. Я к тому, что не каждая актриса согласилась бы участвовать в такой авантюре. Нет, талант тут бы только помешал. Здесь нельзя привлекать к себе ни грамма лишнего внимания. Тут нужен человек без совести. А где сейчас эта нянечка?
– Понятия не имею. Ее вышвырнули так же, как и вашу просветленную подругу. Да-да, она ходила рассказывала, что вы теперь ее клиент и она вас вылечит. Говорят, Абрамов давно эту нянечку знал и даже прижил с ней ребенка. У него, наверное, такие же глаза навыкате. Как будто восточная внешность.
Слушая начинающего сыщика, Смородина записывал в память мобильника номер телефона, указанный в объявлении.
Бандиты с высшим образованием
Женщина, давшая объявление, согласилась встретиться с ним на следующий день. Адвокат решил скоротать время в местной парикмахерской.
– А что, кроме стрижки, вы можете предложить? Массаж головы?
– Массаж головы, уход и укладка. Вы выйдете от нас совершенно новым человеком!
Такие обещания Смородину пугали. Кладешь лет двадцать на то, чтобы стать в профессии хоть кем-то, но вдруг тебе помыли голову, и ты снова нуль. Если быть честным, ему не приходилось начинать жизнь с чистого листа. Его отец был адвокатом, предки из более-менее обозримого прошлого относились к мелким купцам, но, как думал про себя Смородина, только потому, что в XVIII веке доступного юридического образования для неблагородных сословий не было. По вполне объективным причинам. Верхи феодального общества не бывают заинтересованы в грамотности населения.
Он сел в кресло.
– Я согласен выйти и старым, но довольным, как в прошлый раз.
Он сказал это вовремя. Парикмахерша только собиралась спросить, кто это его так ужасно подстриг. Они разговорились. Почувствовав, что клиент открыт для общения, служительница культа стрижек расцвела.