Традиция тренинга лошадей имела на Ближнем Востоке долгую историю. О развитой теории и практике тренинга свидетельствуют трактат митаннийца Киккули (XIV в. до н. э.), угаритская и ассирийская рекомендации по содержанию и акклиматизации животных. От более поздней ахеменидской эпохи (VI–IV вв. до н. э.) оригинальных восточных свидетельств не сохранилось, остались лишь разбросанные у античных авторов свидетельства. Сохранилось лишь несколько упоминаний о тренинге лошадей в Ахеменидском Иране, а также о том, что боевой конь мог сам сражаться либо с животным противника, либо с самим воином. Данный сюжет и будет предметом рассмотрения.
Во время ионийского восстания греков против господства персов киприоты присоединились к восставшим. Киприотов возглавлял царь Саламина Онесил, а экспедиционным корпусом Дария I командовал перс Артибий. Войска встретились у Саламина в 497 г. до н. э. Геродот так рассказывает о тех событиях перед битвой: «Артибий скакал на коне, обученном вставать на дыбы перед гоплитом. Узнав об этом, Онесил сказал своему щитоносцу, родом карийцу, очень опытному в военных делах, а также преисполненному отваги: „Я узнал, что конь Артибия, становясь на дыбы, поражает копытами и зубами того, кто ему противостоит. Ты, подумав, тут же скажи мне, кого ты желаешь, оборонись, поразить: коня или самого Артибия?”. На что его спутник сказал: „О, царь, я готов сделать то и другое и одно из этих двух, и вообще то, что ты прикажешь. Однако я скажу то, что, мне кажется, более подобает твоим действиям: царю и полководцу следует, – говорю, – противостоять царю и полководцу… Нам же, помощникам, подобает противостоять другим помощникам и коню. Его уловок ты нисколько не опасайся. Ведь я обещаю тебе, что он более не встанет перед каким-нибудь мужем на дыбы…” На суше, когда войска, атаковав, сошлись, сражались, с обоими полководцами произошло следующее. Когда Артибий, сидящий на коне, двинулся на Онесила, Онесил по уговору со щитоносцем поражает направляющегося на него Ар-тибия. А когда конь ударил ногами щит Онесила, кариец тут же, ударив серпом, отрубил коню ноги. Так погиб полководец персов Артибий вместе со своим конем» (Hdt., V, 111–112; ср.: Tzetz. Chiliad., Ill, 988–999).
Вероятно, источником для данной истории послужило местное кипрское предание, связанное с обрядом ежегодных жертвоприношений Онесилу как герою в Амафунте (Hdt., V, 114–115). Ко времени данных событий Кипр уже почти полвека находился под персидским контролем, и иранское военное дело должно было быть тут небезызвестным. Поэтому, вероятно, подобное поведение коня Артибия не было типичным, для чего понадобился совет Онесила с оруженосцем, который знал, как надо действовать в данной ситуации. Кариец был опытным воином и понимал, что одному пехотинцу будет сложно одновременно противостоять и всаднику, и коню, ведь животное, пусть даже на короткое время, приковывало к себе внимание противника, предоставляя своему всаднику момент, во время которого он мог нанести удар. Поэтому-то оруженосец вызвался совладать с животным, оставив честь противоборства с полководцем Онесилу. Судя по писанию Геродота, бой между полководцами не был поединком, открывавшим бой, а произошел в начале боя, когда военачальники встретились, очевидно, находясь в центре своей боевой линии (Xen. Anab., I, 8, 21–22; Arr. Anab., II, 8, 11). В это время правитель уже не использовал для боя традиционную для Кипра боевую колесницу, а шел в тяжелом гоплитском вооружении в сопровождении оруженосца навстречу конному противнику. Артибий атаковал, подняв на дыбы коня, копыта которого ударили в выставленный для прикрытия щит Онесила. На последнего же было обращено внимание перса, скакавшего, видимо, без сопровождения, которое, впрочем, могло и просто отстать во время быстрой атаки. В это время оруженосец умелым движением серпа – обычного для Малой Азии кривого тесака с лезвием на внутренней стороне[102] – отсек коню ногу (или даже ноги, как у Геродота), вероятно, те же ударные передние. Хотя нельзя исключить, что могла быть отсечена и задняя нога, когда кариец, нагнувшись, подскочил под жеребца[103], что повлекло бы к мгновенному падению животного и наездника[104].
Рис. 26. Сражение персидского конника с пехотинцем, вооруженным, видимо, серповидным мечом. Цилиндрическая печать ахеменидского времени.
Для подобного поведения жеребца нужно было специально приучать вставать на дыбы по повелению всадника. Обычно ведь конь стопорится перед препятствием в виде рва или забора (Нот. IL, XII, 49–53; Ael. Nat. anim., VI, 6). Артибий как знатный перс мог позволить себе подобный тренинг коня, вероятно знаменитой нисейской породы, о взращивании которой иранцы особенно заботились (Ael. Nat. anim., Ill, 2; Amm. Marc., XXIII, 6, 30). Причем сами воины не занимались дрессурой – они учились лишь верховой езде (Hdt., I, 136; Xen. Cyr., I, 3, 15; 4, 4–5; Strab., XV, 3, 18) – очевидно, существовали профессиональные берейторы.
Метод тренинга коня Артибия не был типичным для персов, ведь Клавдий Элиан (ок. 175 – ок. 235 гг.) сохранил нам процедуру тренинга персами своих животных: «Персы, чтобы не были у них кони пугливыми, приучают их шумом и медным бряцанием, а еще они звонят в колокольчики, чтобы никогда они не боялись в битве шума паноплий и стука мечей о щиты. И чучела мертвецов, наполненные соломой, они им подкладывают, чтобы они приучились мертвых в битве топтать и чтобы не боялись этого, словно чего-то страшного; однако потом в гоплитских делах они будут весьма полезными» (Ael. Nat. anim., XVI, 25).
Рис. 27. Бой персидского всадника и греческого гоплита. Греко-персидский халцедоновый скаробеоид из могилы в Больсене в Италии. Музей Вилы Джулия. Воспроизведено по: Boardman J. Greek Gems and Finger Rings: Early Bronze Age to Late Classical. London, 1970. P. 353. PL 881.
Как считается, данное сообщение Элиана восходит к труду Ктесия, лейб-медика царя Артаксеркса II (404–359 гг. до н. э.)[105]. Ясно, что обычно специальное обучение коней велось у персов по двум направлениям – сделать их невосприимчивыми к шуму и приучить их топтать лежащих на земле людей. Ведь конь особенно восприимчив к шуму и пугается вида незнакомых предметов (Hdt., VII, 88; Plut. Marc., 6; Procop. Bel. Pers., I, 18, 48), его может ослепить блеск вражеского оружия (Polyaen., VII, 8, 2) [106]. Военный теоретик Ксенофонт специально рекомендовал обучать коней не пугаться различных шумов и вида чужих людей (Xen. De re eq., 2, 5; 9, 11)[107]. Персы в первую очередь приучали коней не бояться шума. Особенно ценились лошади, которые были маловосприимчивы к шуму и виду различных предметов. Мавританские кони, к примеру, отличались в древности тем, что их не пугали внешний вид копий и звуки труб (Hipp. Cantab., I, 14).
Рис. 28. Бой персидского всадника и гоплитов. Греко-персидский мраморный коноид. Частное собрание, Базель. Воспроизведено по: Boardman J. Greek Gems and Finger Rings: Early Bronze Age to Late Classical. London, 1970. P. 353. PL 883.
Другой особенностью «стандартного» тренинга было приучение животных топтать тела павших воинов. Как указывали кавалеристы XIX в., лошадь обычно перескакивает через лежащего человека[108]. Поскольку последний мог быть как мертвым, так и притворившимся, то животное обучали специально топтать тела, чтобы лежащий не вскочил и не напал на наездника с тыла или чтобы просто добить раненого. В общем, достаточно ясно, что обычно персы приучали своих лошадей к стандартной обстановке боя, а не к ударам копытами. По крайней мере, конь Кира потоптал упавшего пешего противника (Xen. Суг., VII, 1, 37).
Кроме того, битва при Сардах в 546 г. до н. э., в которой персидские верблюды напугали лошадей лидийской конницы (Hdt., I, 80; Front. Strat., II, 4, 12; Polyaen., VII, 6, 6; ср.: Xen. Суг., VI, 2, 18; 3, 33; VII, 1, 27), имела свои последствия для персидского коневодства. Тот же Элиан рассказывает: «Персы после сражения Кира в Лидии верблюдов выращивают вместе с лошадьми, чтобы, стараясь растить животных совместно, изгнать страх лошадей, возникающий у них от верблюдов» (Ael. Nat. anim., XII, 36). Очевидно, речь идет именно о боевых конях, которые после совместного с верблюдами выращивания не боялись появления верблюдов в обозе армии или в войске врага. В первую очередь так могли обучать коней на государственных конюшнях вместе с «царскими» верблюдами, которые, в частности, упоминаются в табличке из Персеполя (PF, 1787)[109].
Рис. 29. Снаряженный конь в персидской попоне и собака. Греко-персидская гемма. Британский музей. Воспроизведено по: Imhoof-Blümer F, Keller О. Tier– und Pflanzenbilder auf Münzen und Gemmen des klassischen Altertums. Leipzig, 1889. S. 103. Taf. XVI, 52.
Еще одно свидетельство о «силовом» поведении коней в бою находим в описании Аррианом битвы при Гранике в мае 334 г. до н. э. В начале сражения кавалерия Александра Македонского атаковала персидскую конницу, занявшую позицию на противоположном высоком берегу реки Граник: «И была битва коней, чем-то более напоминавшая пешую битву. Сойдясь, кони боролись с конями, а люди с людьми; одни, македоняне, стремились совершенно оттеснить персов от берега и на равнину, а другие, персы, – сдержать их восхождение и опять столкнуть в реку» (Arr. Anab., I, 15, 4). Чуть выше Арриан рассказывает об этом же эпизоде несколько подробнее с точки зрения элементарной тактики: «И был и натиск всадников, когда одни выходили из реки, а другие – препятствовали выходу, и сильное метание пальтонов персами, а македоняне сражались копьями» (Arr. Anab., I, 15, 2). Вероятно, оба описания базируются на разных, хотя и на похожих, источниках. Канадский антиковед Э. Бэдиен полагает, что описание битвы Аррианом основывается на компетентном свидетельстве Каллисфена