Уже Аристотель отчетливо различал бактрийского верблюда с двумя горбами и одногорбого аравийского (camelus bactrianus, camelus dromedarius)[199]. Одногорбый дромадер в целом легче бактриана, ноги и шея у него длиннее; рост взрослого самца – 1,8–2,3 м, длина туловища – 2,4–3,2 м, вес – 300–500 кг[200]. Дромадеры хорошо приспособлены для жизни в сухом климате при небольшой влажности[201]. По своему использованию они делятся на ездовых и вьючных, которых Лев Африканский в первой половине XVI в. именовал равахил и худ-жун[202]. Рахила – верховая верблюдица – излюбленное животное для скоростной езды[203], о быстроте которой упоминал еще во второй половине VII в. до н. э. пророк Иеремия (2:23); также для езды использовались кастрированные самцы[204]. Дромадер идет двумя естественными аллюрами: широким (1,2 метра) шагом и рысью[205]. Ездовой дромадер идет со скоростью 9-17 км/ч и мог проходить за 12 часов 170–260 км, и так в течение многих дней[206]. Сильный алжирский верблюд может нести на ровной местности кроме наездника 300 кг, средний – 200 кг, слабый – 150 кг[207]. Дромадер может обходиться без воды несколько дней (по Плинию – четыре дня: Plin. Nat. hist., VIII, 68)[208], питаясь грубыми растениями. Однако, будучи неделю без воды, теряет ок. 85 кг веса, для восстановления которого нужно выпить 110 л воды[209].
Дромадеры более управляемы, нежели лошади: чувство стадности позволяет легче управлять ими с помощью меньшего количества погонщиков[210]: в караване за одиннадцатью верблюдами может смотреть всего два человека, а десять вожатых смогут управиться с 64 дромадерами[211]. В сухом климате верблюд лучше лошади и мула, он может легко найти корм, нести вдвое больше груза, а на его содержание уходит меньше средств[212]. В обозе верблюды лучше повозок, запряженных быками, для которых требуется ровная местность, они могут быстрее и довезти груз на большее расстояние[213]. Кроме того, верблюд менее пуглив, нежели другие животные, в частности лошадь[214].
Считается, что дромадер был одомашнен в Западной или, возможно, в Южной Аравии в первой половине III тыс. до н. э.[215], однако использование дромадеров в качестве ездового и вьючного животного распространилось лишь к концу II тыс. до н. э.[216] Наиболее ранней посадкой считается посадка позади горба дромадера, как до настоящего времени сидят кочевники Южной Аравии, располагаясь на седле-подушке (howlani), позднее появилась посадка сверху горба; в Северной Африке наездники сидели спереди горба у шеи, что позволяет перенести центр тяжести животного и облегчает ему ход[217]. Уже в начале I тыс. до н. э. на верблюде ездили, сидя на плотной «подушке» (так называемое южноарабское седло), закрепленной парой подпруг сверху горба. Такое седло позволяло ездоку сидеть более устойчиво, освободив руки для управления и сражения. Подобное снаряжение мы видим на рельефе из Тель-Халафа на северо-востоке Сирии, датированном первой половиной IX в. до н. э.[218] Рельефы дворца Ашшурбанипала в Ниневии середины VII в. до н. э. показывают арабов, управлявших верховыми животными с помощью прута и сидящих на подушке-седле, закрепленной поверх попоны нагрудным и поднагашным ремнями; иногда видна подпруга[219]. Поскольку верблюд послушнее лошади, управлять им можно просто длинной палкой [220]. В 701 г. до н. э. вьючного дромадера иудей ведет за повод, укрепленный на наносном ремне[221]. Судя по рельефу Ападаны в Персеполе (рубеж VI–V вв. до н. э.), арабы управляли верблюдом с помощью стека-трости, но появился и недоуздок[222].
Рис. 52. Известняковый ортостат из Телль-Халафа (камень № 102); представлен древнейший вариант седла для верблюда (IX–VIII вв. до н. э.). Воспроизведено по: Orthmann W. Untersuchungen zur späthethitischen Kunst. Bonn, 1971. Taf. 8 e.
В середине I тыс. до н. э. появляется более сложное, так называемое североарабское седло (sadäd), которое состояло из двух соединенных А-образных лук, установленных на подушках; сверху каркаса также помещалась подушка[223]. Наиболее раннее изображение высоких лук этого седла показывает финикийско-арабская монета из коллекции Британского музея, датированная V–IV вв. до н. э.[224]. Подобное седло без всадника видно на римской монете М. Скавра (58 г. до н. э.), представляющей набатейского царя Арету III с оливковой ветвью рядом с дромадером[225]. Конструкция позволяла наезднику подвешивать к седлу оружие, различного рода сумки и бурдюки, которые не создавали неудобства для движения животного[226]. Также данное седло считается удобным для сражения копьем с верха верблюда[227]. Верблюдом при этом обычно управляют поводом, привязанным к медному кольцу в носу, а у буйных самцов – в верхней губе [228].
Рис. 53. Римский денарий М. Скавра (58 г. до н. э.). Аверс: верблюд, перед которым стоит на колене царь набатеев Арета III, держащий оливковую ветвь, реверс: Юпитер в квадриге. Воспроизведено по: Crawford М. Н. Roman Republican Coinage. Vol. IL Cambridge, 1974. Pl. LI, 422/lb.
Обратимся теперь непосредственно к военным функциям животных. Еще в I в. н. э. римский натуралист Плиний Старший, обобщив все известные ему сведения, так охарактеризовал дромадеров и бактрианов: «Все же они выполняют службы по переноске на спине грузов, а еще – конницы в битвах» (Plin. Nat. hist., VIII, 67), т. е. Плиний отметил два важнейших способа использования верблюдов человеком: как вьючного транспорта и боевого животного. Арабского мира и дромадеров данное сообщение непосредственно касается.
Рис. 54. Современное верблюжье седло североаравийского типа из Сахары. Воспроизведено по: Bulltet R. W. The Camel and the Wheel. Cambridge (Mass.), 1975. P. 88, fig. 38.
Обратимся к древневосточным репрезентативным и письменным источникам. На двух сирийских печатях, датированных XV–XIV вв. до н. э., изображены ездоки, сидящие на абстрактно показанном животном, который считается верблюдом[229]. В Ветхом Завете верблюдов активно используют кочевники Аравийской пустыни. В книге «Бытие» (37:25) упоминается караван измаильтян, в котором верблюды везут ношу. Обычное использование верблюдов в караванной торговле на Ближнем Востоке относится примерно к 1200–1100 гг. до н. э.[230] Измаильтяне сопоставляются с более поздними мадиамитянами (Суд., 8:24), которые вместе с амалекитянами совершали на верблюдах набеги на земли израильтян (Суд., 6:3–6; 7:12) в XII–XI вв. до н. э.[231]. Так, ок. 1005 г. до н. э. амаликитяне, совершив набег на поселение Секелаг (Циклаг) в Южной Палестине, находившееся во владении Давида, были нагнаны отрядом Давида, который неожиданно напал на лагерь противника и перебил их. Спаслись лишь 400 юношей, вскочив на верблюдов (I Цар. (Самуил.) 30:1-18; Jos. Ant. Jud., V, 14, 6 (362–364)). В данном случае верблюды использовались именно для бегства – обычный способ избежать битвы с неожиданно напавшим врагом, к тому же не обладавшим верблюдами. В качестве добычи от кочевников захватывались овцы, волы, ослы и верблюды (I Цар. (Самуил.) 27:9; Jos. Ant. Jud., V, 13, 10 (323)) – нет упоминаний ни лошадей, ни мулов. Блаженный Иов в земле Уц, которая помещается в Эдоме [232], сначала имел среди своего скота 3000, а позднее – 6000 верблюдов (Иов, 1:3; 42:12). В Книге пророка Исайи в части, считающейся написанной Второисаией (VI в. до н. э.), среди характерных черт, присущих разным народам, многочисленные стада верблюдов даны арабам Мадиама и Эфы (Ис., 60:6)[233].
Рис. 55. Мадианитский наездник на верблюде, охотящийся на льва. Скарабоид из Телль-Гемме с надписью «Человеку Хадада» (VII в. до н. э.). Музей Рокфеллера, Иерусалим. Воспроизведено по: Staubli Th. Das Image der Nomanden im Alten Israel und in der Ikonographie seiner sesshaften Nachbarn. Freiburg (Schweiz); Göttingen, 1991. S. 187. Abb. 63.
В 853 г. до н. э. ассирийский царь Салманасар III (858–824 гг. до н. э.) встретился с коалиционной армией двенадцати царей из Сирии, Финикии и Палестины, контингенты которых состояли из пехоты, конницы и колесниц, и лишь арабский князь Гиндибу привел отряд в тысячу мегаристов