зируются в Средней Азии[346].
Во время образования империи Ахеменидов персы лишь раз вывели верблюдов в бой, в битве при Сардах в 546 г. до н. э. Поскольку лидийская конница по качеству и, вероятно, по количеству превосходила персидскую, то персидский царь Кир II по совету мидийца Гарпага для битвы поставил в первую линию против неприятельской конницы верблюдов, которые должны были своим видом и запахом напугать лошадей лидийцев. Для этой цели были собраны все обозные и везущие провиант верблюды (Hdt., I, 80, 2), на которых были посажаны люди в одежде всадников. За верблюдами была поставлена пехота, а за ней, в третьей линии, – конница. У лидийцев конница, вероятно, стояла в первой линии, а за ней размещалась пехота. В ходе сближения войск лошади лидийцев, увидев верблюдов, стали беситься, повернув назад на свою же пехоту, вынудив всадников спешиться и пешими принять бой. Победа досталась персам (Hdt., I, 80; Front. Strat., II, 4,12; Polyaen., VII, 6, 6; ср.: Xen. Cyr., VI, 2,18; 3, 33; VII, 1, 27).
Данный случай был по существу военной стратагемой, вызванной слабостью персидской конницы. Идею предложил провести знатный мидиец Гарпаг, который, очевидно, был опытен в военном деле, будучи ранее приближенным мидийского царя. Он знал, что лошади боятся вида и запаха верблюдов[347]. Для военной хитрости использовали бывших в наличии обычных вьючных верблюдов. Поскольку Средняя Азия еще не была покорена, эти верблюды, предоставленные союзниками или взятые от врагов (Xen. Cyr., VI, 1, 30), скорее всего, были одногорбыми. На животных были посажены люди в снаряжении всадников. Возможно, для того, чтобы противнику показалось, что это воины. Ведь, учитывая быстроту принятия решения перед боем, этими людьми вполне могли оказаться те же обозные погонщики животных, умевшие с ними обращаться. Они, скорее всего, были вооружены, как и персидские всадники, луками (Hdt., VII, 61; 84). О двух лучниках на каждом верблюде прямо говорит Ксенофонт в «Киропедии» (VI, 2, 8). Причем верблюжий корпус у него возглавлялся собственным начальником (Xen. Суг., VI, 3, 33). Главным оружием были сами животные, которые и внесли смятение в ряды лидийских всадников, которых окончательно разбили персидские пешие воины, шедшие за мегаристами. Если доверять теоретическим построениям Ксенофонта (Суг., VII, 1, 48), то лидийские копьеносцы вообще не вступили в бой с мегаристами, а последние даже не поражали врага оружием, что может свидетельствовать об отсутствии у них лука или же о неумении им пользоваться с верблюда.
Рис. 75. Едущий на верблюде царь, поражающий льва. Ахеменидская печать. Воспроизведено по: Frankfort Н. Cylinder Seals: A Documentry Essay on the Art and Religion of the Ancient Near East. London, 1939. Pl. XXXVII m.
Описав свою теоретически идеальную битву при Фимбрарах по мотивам сражения при Сардах, Ксенофонт заключает, переходя к своему времени рубежа V–IV вв. до н. э.: «Верблюды, однако, пугали лишь коней, однако никого не убили сидящие на них всадники и сами не пали от всадников врага, ибо ни один конь к ним не подскакал. И тогда это казалось полезным, но ни один благородный человек не желал ни выращивать верблюда, чтобы ездить, ни тренировать, чтобы сражаться с них. Таким образом, они, опять вернувшись к той же роли, используются в обозах» (Xen. Суг., VII, 1, 48–49). Следовательно, по Ксенофонту, знавшему Персидскую империю по личному опыту, так сказать, «изнутри», основным фактором для прекращения дальнейшего использования верблюдов в военном деле персов послужила не боевая бесполезность животных, а ментальность персидской знати, согласно которой верблюд был неблагородным животным, чтобы его содержать, а тем более сражаться. Однако по крайней мере одна ахеменидская печать показывает львиную охоту царя, сидящего на верблюде[348].
Битва при Сардах имела и свои последствия для персидского коневодства. Писатель Клавдий Элиан рассказывает: «Персы после сражения Кира в Лидии верблюдов выращивают вместе с лошадьми, чтобы, стараясь растить животных совместно, изгнать страх лошадей, возникающий у них от верблюдов» (Ael. Nat. anim., XII, 36). Очевидно, речь идет именно о боевых конях, которые после совместного с верблюдами выращивания не боялись появления верблюдов в обозе армии или в войске врага. В первую очередь так могли обучать коней на государственных конюшнях вместе с «царскими» верблюдами, которые, в частности, упоминаются в табличке из Персеполя (PF, 1787)[349]. Хотя в общей походной колонне персидской армии арабские мегаристы предусмотрительно следовали за всадниками, чтобы не пугать лошадей (Hdt., VII, 87).
Рис. 76. Жрец, едущий на повозке, запряженной двумя дромадерами. Ахеменидский халцедоновый цилиндр. Badisches Landesmuseum (Карлсруэ), 73/ 113. Воспроизведено по: Collon D. First Impressions: Cylinder Seals in the Ancient Near Orient. London, 1987. P. 160, № 735.
Иногда считается, что Ахемениды располагали специальным персидским верблюжьим корпусом (ušabāri) [350]. В основу данного предположения обычно берется персидский вариант текста Бехистунской надписи царя Дария I. Тут говорится, что для переправы через Тигр (декабрь 522 г. до н. э.), за которым стояли силы Нидинту-Бела, провозгласившего себя вавилонским царем Навуходоносором, Дарий «посадил войско на бурдюки, других – на верблюдов, а для остальных достал лошадей…Милостью Ахурамазды мы перешли Тигр. Там я наголову разбил войско Надинту-Бела», однако в аккадском варианте надписи говорится несколько иначе: «Я погрузил войско на кожаные лодки. Вместе с конями (и) верблюдами мы перешли Тигр»[351]. Видимо, речь идет о переправе через Тигр с помощью надувных бурдюков, а также животных, умевших плавать. Очевидно, нет оснований полагать, что речь идет о боевых животных, верблюды вполне могли быть обозными.
Видимо, еще в конце VI в. до н. э. верблюды еще не столь широко использовались в обозе армии «царя царей». Ведь в 525 г. до н. э. предводитель арабов (вероятно, кедаритов) помог Камбизу пройти к Египту через пустыню, поставив необходимое число дромадеров, за что стал союзником персидского царя (Hdt., Ill, 7; 9). Во время Скифского похода, датированного между 515 и 512 г. до н. э.[352], армию Дария I сопровождал обоз, который несли ослы и мулы (Hdt., IV, 135; Polyaen., VII, 11, 4), однако тут же присутствовало и некоторое количество верблюдов. По крайней мере один верблюд при стремительном отступлении Дария из Причерноморья нес мешки с продовольствием для царя. Это был быстрый дромадер, который затем получил в награду от царя содержание с селения Гавгамелы в Северо-Восточной Ассирии (Strab., XVI, 1, 3; ср.: Plut. Alex., 31, 6–7). Через столетие, в 414 г. до н. э., комедиограф Аристофан устами своего героя афинянина Писфетера изумляется, как это мидиец (то есть перс) вообще мог появиться без столь обычного для него верблюда (Aristoph. Aves, 277–278). В 394 г. до н. э. Агесилай захватил в персидском лагере верблюдов, а позднее привел их в Грецию (Xen. Hell., Ill, 4, 24), как считается, впервые[353]. На типичность использования двугорбых верблюдов для передвижения у персов намекает аттическая вазопись, где персы на бактрианах представлены на сценах встречи Диониса из восточного похода[354]. В самой Греции верблюды были хорошо известны. Любитель рассказывать Геродот даже отказывается описывать верблюда, отмечая его вид как хорошо известный грекам (Hdt., Ill, 103).
Естественно, особенно активно персы использовали верблюдов для переноски обоза в засушливых местностях (Hdt., VII, 83; 125; IX, 81; Xen. Hell., Ill, 4, 24; Curt., Ill, 3, 24; ср.: Demosth., XIV, 27), чему потом следовал и новый властитель Азии Александр Македонский во время своего восточного похода (Curt., IV, 7, 12; V, 6, 9; IX, 10, 17). Также македонский царь использовал быстроходных верблюдов для быстрой переноски донесений и приказаний (Diod., XVII, 80, 3; ср.: Curt., V, 2,10).
Рис. 77. Как считается, ночная процессия бога Сабазия в восточной одежде, сидящего на бактриане. Краснофигурный аттический лекиф (начало IV в. до н. э.). Британский музей. Воспроизведено по: Bittner S. Tracht und Bewaffnung des persischen Heeres zur Zeit der Achaimeniden. München, 1985. Taf. 7.2.
В эпоху развитого эллинизма и в период ранней империи (III в. до н. э. – II в. н. э.) мегаристы не считались регулярным родом войск эллинистических монархий: их не упоминают в своих «Тактиках» Аскле-пиодот, Элиан и Арриан, описавшие даже такие экзотические и неэффективные рода войск, как колесницы и слонов. Эллинистические правители по сложившейся уже традиции могли использовать верблюдов лишь для обоза. Так, понтийский царь Митридат VI даже закупил из Средней Азии более сильных бактрианов, чтобы переносить казну и обоз (Plut. Lucul., 11; Amm. Marc., XXIII, 6, 56)[355].
Позднее, в I в. до н. э., парфяне продолжали использовать верблюдов в обозе. В частности, в битве при Каррах (53 г. до н. э.) полководец Сурена один обладал обозом из тысячи верблюдов, по крайней мере часть из которых несла запас стрел (Plut. Cras., 21, 7; 25, 1). Чисто боевое действие мегаристов в битве при Нисибисе в 217 г. против римской армии, скорее всего, относится к арабским союзникам последнего парфянского царя Артабана IV (V) (Hdn., IV, 14–15).
В VII в. китайская история Северных дворов «Бэй-ши» (гл. 97) рассказывает о Персии следующее: «В Босы есть славные лошади, крупные ослы и верблюды, которые в один день могут пробегать до 700 ли. Богатые дома содержат их по нескольку тысяч голов»