[397], и сообщения «История Ранней Хань» (гл. 95), рассказывающего, что Большие юэчжи использовали одногорбых верблюдов[398]. По мнению некоторых исследователей, эти одногорбые верблюды были гибридами бактриана и дромадера[399]. О парадной езде на дромадере свидетельствует фреска с южной стены «Зала посольств» в Афрасиабе (третья четверть VII в.), где представлена процессия из Чаганиана, в состав которой входят двое вооруженных мужчин с жезлами, сидящие на дромадерах, покрытых богатой попоной [400]. О возможном вооружении среднеазиатов, которые могли бы сражаться на верблюдах, остается только гадать. Во времена Геродота (VII, 64; 66; 86) среднеазиатские народы были вооружены луками и короткими копьями. Позднее, уже в Сасанидскую эпоху, шах Бахрам V Гур (421–438 гг.) изображался охотящимся с дромадера вооруженным сложным луком[401].
Рис. 84. Знатные согдийцы на верблюде. Фреска с южной стены «Зала посольств» в Афрасиабе (Самарканд), где представлена процессия из Чаганиана (третья четверть VII в.). Воспроизведено по: Памятники искусства древнего Самарканда: Открытки. Л., 1972. Открытка.
В целом похоже, что в доахеменидскую эпоху, о которой у нас почти сведений нет, бактрийцы использовали верблюдов, вероятно, даже двугорбых, как боевых животных, с которых сражались, вероятно, с помощью луков. Возможно, это было вызвано нехваткой конного поголовья, дороговизной коней и/или недостаточной развитостью верхового в оседлой среде оседлого населения. В ахеменидский и последующие периоды (V в. до н. э. – начало III в.) мы не обнаруживаем в источниках указания на использование верблюдов в военном деле Бактрии, – очевидно, всадники полностью заменили мегаристов. И лишь в случаях крайней опасности парфянские властители могли призывать в армию людей (арабов или среднеазитов), которые могли сражаться на верблюдах, очевидно, на дромадерах.
12. Верблюды в военном деле народов Северной Африки в доисламскую эпоху[402]
Из животных, некогда использовавшихся в военном деле Северной Африки, внимание современных исследователей обычно привлекают слоны, однако для пустынного климата региона куда как большее значение имел «корабль пустыни» – верблюд, которого жители региона также активно использовали в военных кампаниях, в основном в качестве обозного животного, но иногда и в качестве боевого. Рассмотрению роли одногорбого дромадера в военном деле, в частности на полях сражений, у мавров и блеммиев и посвящена настоящая статья.
Если сравнивать верблюдов с другими используемыми под верх или в обозе животными, то можно заметить, что дромадеры более управляемы, а развитое у них чувство стадности позволяет управлять ими с помощью меньшего количества погонщиков[403]. Например, в караване за 11 верблюдами может смотреть два человека, а десять вожатых смогут управиться с 64 дромадерами[404]. В сухом климате верблюд лучше лошади и мула, он может легко найти корм, неся вдвое больше груза, а на его содержание уходило меньше средств[405]. В обозе верблюды лучше повозок, запряженных быками, для которых требуется ровная местность, они могут быстрее и дальше доставить необходимый груз[406].
Время появления верблюда в Северной Африке точно не известно. Согласно периодизации наскальных рисунков Сахары, начало «периода верблюда» – время, когда эти животные представлены в искусстве, датируется рубежом эр. Согласно интерпретации одного термина в надписи-посвящении из нумидийской Дугги, датированной 201 г. до н. э., в тексте упоминается «погонщик верблюдов»[407]. Однако сами карфагеняне, судя по письменным источникам, не использовали верблюдов; не упоминают животное в своих описаниях Африки Страбон и Плиний Старший[408]. Впервые в латинских текстах верблюды встречаются в 46 г. до н. э., когда Юлий Цезарь захватил 22 верблюда у нумидийского царя Юбы1 (Bel. Afr., 68). В этот период, очевидно, верблюды еще не были распространены в Магрибе, поэтому-то и указано такое незначительное их количество. О нераспространении животных в регионе свидетельствует и тот факт, что в 48 г. до н. э. Катон Младший с армией направился из Кирены в Нумидию, взяв в обоз для переноски воды лишь ослов (Plut. Cato Minor, 56). Однако несколько позднее, на киренской монете, отчеканенной ок. 39 г. до н. э., показан верблюд, что свидетельствует о значимости данного животного для данного региона десять лет спустя[409].
Раньше всего верблюд появился в Египте. Время появления этого животного в долине Нила является предметом дискуссии. Обычно считается, что дромадеры распространились в Египте в эллинистическую эпоху, когда верблюд стал играть значимую роль в экономике страны[410]. Действительно, верблюд не представлен на древнеегипетских надгробных фресках и в иероглифике; известняковая статуэтка верблюда из Абусир эль-Мелека, которую датировали временем правления I династии (рубеж IV–III тыс. до н. э.), все же не обладает твердой датировкой, а также неясно, где она была произведена; фрагмент веревки из Северного Фаюма времени правления III – начала IV династии при повторном исследовании оказался сделанным не из верблюжьего, а из овечьего волоса[411]. Однако, по крайней мере, костные остатки верблюда из Каср-Ибрим в Нубии датируются началом! тыс. до н. э.[412], а терракотовая статуэтка дромадера из Каср-Аллана – Сансским периодом (664–525 гг. до н. э.)[413]. В 671 г. до н. э. ассирийская армия Асархаддона, а в 525 г. до н. э. персидское войско Камбиза достигло Египта с обозом из вьючных верблюдов, данных им арабами. Следовательно, в этот период вьючные дромадеры были хорошо известны в стране пирамид. В 332 г. до н. э. Александр Македонский отправился в оазис Сива к оракулу Аммона, погрузив на верблюдов воду (Curt., IV, 7,12). Вместе с тем очевидно, что в экономике и в военном деле Египта верблюд не играл особой роли в доэллинистическую эпоху[414]. Также считается, что Лагиды, начиная с Птолемея II Филадельфа (283–246 гг. до н. э.), использовали верблюдов для патрулирования пустынных дорог, ведущих от Нила к Красному морю (ср.: Strab., XVII, 1, 45; Athen., V, 200f-201a)[415].
Иногда предполагается, что римляне ввели или распространили использование верблюдов в Магрибе[416]. По крайней мере в первые века новой эры верблюд становится самым обычным животным в Северной Африке, где процветало верблюдоводство. Римский комит Роман в 370 г. потребовал от жителей Лептиса-Магны в Триполитании для обоза своей армии 4000 верблюдов (Аппл. Маге., XXVIII, 6, 5) – довольно значительное количество даже для большого города. Позднее, в 430-х гг., жители мавританских областей предоставляли вандалам верблюдов и других животных для обоза для продвижения их в глубь римских владений в Африке (Victor. Vit. Persec., 1,2).
Из античных военных писателей лишь Вегеций (рубеж IV–V в.) [417] кратко рассказывает об использовании боевых верблюдов в Африке. Он, в частности, пишет (Veget. Epit., Ill, 23): «Некоторые народы у древних выводили верблюдов в боевую линию (in acie), и урциллине (Urcilliani) внутри Африки, а остальные мазики (Mazices) и сейчас выводят… Однако кроме необычности, если их видят незнающие, они бесполезны для войны». Причем Вегеций знает современных ему арабов-сарацин (Veget. Epit., Ill, 26), но тут он не упоминает их воинов на верблюдах (Veget. Epit., Ill, 23), которые хорошо известны его старшему современнику Аммиану Марцеллину (XIV, 4, 3). Вероятно, Вегеций, рассказывая о древности, подразумевает арабов среди прочих древних народов.
Рис. 85. Фигурка наездника на верблюде из некрополя Гадрумента (совр. Сус) из римского Туниса (II – начало III в.). Вероятно, фигурка произведена в Киренаике или Египте. Воспроизведено по: Bulliet R. W. The Camel and the Wheel. Cambridge (Mass.), 1975. P. 136, fig. 64.
Если обратиться к этнонимам, упоминаемым Вегецием, то можно указать, что урциллиане – неизвестный нам африканский этнос, судя по данной цитате, живший к югу от римских владений. Кроме Вегеция данный этноним упоминает лишь латинский поэт середины VI в., родом из Африки, Крестоний Корипп (Johannidos, VI (V), 390: Urceliana manus). Т. Левицкий предлагает сопоставить этноним Urcilliani с арабским названием Wärqlän – Уаргла в центре современного Алжира[418]. Вероятно, действительно имелись в виду берберы-верблюдоводы Сахары. Второй, современный Вегецию, этноним достаточно хорошо известен: мазики (Mazices) – общее в источниках I–VI вв. название ливийских кочевников на территории Магриба (Steph. Byz., s.v. MâÇveç), от Египта до Марокко, в частности, в Мавритании (PtoL, IV, 2, 19); у Кориппа данный этноним стал синонимом для «мавров» вообще[419]. Очевидно, Вегеций также использует этноним «мазики» расширительно, обобщенно применяя его к кочевникам-берберам.