[494]. Таким образом, ясно вырисовывается связь собаки именно с конем, то есть тут присутствует определенный стереотип изображения, некий художественный штамп. Представляется вероятным, что изображения собак, представленных на саркофагах, носят сакральный, хтонический, а не исторический характер[495].
Рис. 99. Расписной клазоменский глиняный саркофаг (ок. 500 г. до н. э.). В центре верхнего регистра два греческих гоплита поражают азиатского лучника; по краям: гонки колесниц, сопровождаемых собаками и гениями; средний регистр: сфинксы и сирены; нижний регистр: бой гоплитов с азиатскими всадниками, сопровождаемыми собаками. Воспроизведено по: Pfuhl Е. Malerei und Zeichnung der Griechen. Bd. III. München, 1923. Taf. 31, Abb. 139.
Кроме того, по-видимому, о боевом употреблении собак в Анатолии напоминают и клейма амфор одного из магистратов Синопы (рубеж III–II вв. до н. э.), где показан человек, отбивающийся от собак мечом[496]. Возможно, сюжет представляет собой воспоминание о героических деяниях.
Как могла выглядеть западноанатолийская собака, использовавшаяся на охоте и на войне, нам показывают барельефы знаменитого Пергамского алтаря (ок. 180 г. до н. э.). Тут, в частности в сцене гигантомахии, у богини преисподней Гекаты представлена длинношерстная собака, которая вцепилась в конечность гиганта[497]. Возможно, подобных животных ранее использовали и для реальных военных целей.
Рис. 100. Собака, кусающая гиганта. Барельеф Пергамского алтаря (ок. 180 г. до н. э.). Фото автора в Пергамон-музее (Берлин) в 2016 г.
Таким образом, западная часть Анатолии была одним из регионов использования собак в древнем военном деле. Здесь они применялись непосредственно в бою, для дезорганизации и ослабления вражеского боевого порядка. Хронологически этот период охватывает конец VIII–VI в. до н. э. В это время у ионийских греков на поле боя господствовали всадники, их еще не вытеснила с поля боя фаланга. Знатный всадник вел с собой на войну наряду с воином-слугой свою охотничью собаку.
Когда же возник этот обычай? Поскольку у Гомера нет никакой информации о применении собак в бою, то, вероятно, он возник позднее, т. е. после первой половины VIII в. до н. э. Был ли данный военный обычай греческим, распространившимся затем к лидийцам, или, наоборот, туземным, воспринятым позднее греками? Более вероятно второе предположение, поскольку в Киликии мы также встречаем использование боевых собак. Однако об этом, втором в Анатолии, районе использования собак в военном деле нам практически ничего не известно. Некорректным выглядит категоричное утверждение А.И. Иванчика, который вопреки всем античным источникам заявляет о том, что в Анатолии существовали лишь охотничьи, а не боевые собаки[498]. Ведь если первоначально на войне пользовались охотничьими собаками, то позднее животных могли тренировать или только для войны, или преимущественно для нее.
Рис. 101. Осада города коалиционными войсками. Блюдо из Амафунта на Кипре (710–625 гг. до н. э.). Отметим собаку, бегущую под лошадьми колесницы, на внешнем регистре блюда. Воспроизведено по: Myres J. L. The Amathus Bowl: A Long-Lost Masterpiece of Oriental Engraving // JHS. Vol. 53. 1933. PL I.
Если мы обратимся южнее, то увидим, что и тут собаки сопровождали своих хозяев во время войны. Так, на блюде кипро-финикийского производства, найденном в Амафунте, датируемом 710–625 гг. до н. э., представлена сцена штурма города коалиционными войсками. Сюжет интерпретируется различно. Вероятно, действие происходит в Анатолии или Сирии[499]. Справа внешнего регистра блюда, вслед за всадниками несется колесница, которую сопровождает собака. Возможно, это не специальная боевая, а простая охотничья собака[500]. Ведь охота с колесницы в сопровождении собак была популярна на Ближнем Востоке в первой половине I тыс. до н. э.
Существует предположение, что боевых собак использовали и жители Этрурии. На двух бронзовых обкладках из Бомарцо, датированных VI – началом V в. до н. э., представлена собака, в одном случае сопровождающая всадника, сражающегося с гоплитами, а на другом – нападающая на коня квадриги[501]. Если данные изображения не являются данью некой иконографической традиции, то в подобном использовании животных нет ничего невероятного.
Рис. 102. Гигантомахия. Этрусская архаическая медная штампованная накладка из некрополя Бомарцо (начало V в. до н. э.). Воспроизведено по: Comstock М., Vermeide С. Greek, Etruscan and Roman Bronzes in the Museum of Fine Arts, Boston. Montelier, 1971. P. 469, № 688.
Северная часть Балканского полуострова также являлась районом использования собак в бою. Так, Юлий Поллукс (V, 47) кратко замечает: «И в самом деле, говорят, что магнеты, которые у Меандра, вскармливают псов, помощников в войнах; таковыми же являются охотничьи псы пеонов». Речь, по-видимому, идет об архаической эпохе. Пеоны были фракийским этносом, жившим на территории современной Северо-Восточной Греции. «Отец истории» Геродот (V, 1, 2–3) рассказывает об их войне с греками из Перинфа, города, основанного самосцами на побережье Мраморного моря (VI в. до н. э.). Пеоны являлись нападающей стороной. Они разбили лагерь в окрестностях города. «Когда же перинфяне встали лагерем напротив в предместье, тогда произошло по их вызову троякое единоборство, ибо и муж сшибся с мужем, и конь с конем, и собака с собакой. Когда же перинфяне победили в обоих поединках, то они, радуясь, запели пеан». Пеоны же в это время напали и разбили греков. Таким образом, в данном новеллистическом повествовании и греки, и фракийцы сражались на равных: по двое всадников в сопровождении боевых собак. Можно предположить, что сражались как люди, так и животные. Ведь нам известно, что и кони в бою лягали и кусали животное противника (Hdt., V, 111–112; Plin. Nat. hist., VIII, 156; Solin., 45, 11; Tzetz. Chiliad., Ill, 988–999). Выиграли поединки греки, которые оказались лучшими бойцами. Победившим, по-видимому, считался всадник.
Рис. 103. Бой греческих гоплитов и восточных и/или фракийских всадников. Расписной клазоменский саркофаг (ок. 500 г. до н. э.). Воспроизведено по: Pottier E. Les sarcophages de Clazomène et les hydries de Caeré // BCH. An. 16. 1892. P. 244, fig. 2.
Пеонийская порода собак была достаточно знаменита в древности. Хотя Поллукс (V, 37) в своем списке наиболее благородных собак не называет пеонийскую, но в более обширном списке Оппиана (Суп., I, 368–375) она присутствует. Кроме того, Поллукс (V, 47), рассказывая о знаменитых собаках, говорит: «Известна же и Триака, пеонийская сука. Дапанис, пеонский сатрап, дал ее в дар царю Александру». Возможно, эту породу собак мы видим на монете середины IV века до н. э. из Мадита – города на Херсонесе Фракийском, т. е. находившегося относительно недалеко от Перинфа[502].
Если обратиться к древней Македонии, то увидим, что, судя по сохранившимся источникам, здесь в бою собак не использовали. Однако македоняне были страстными охотниками, и, естественно, на охоту они шли со своими любимыми собаками. На знаменитом «Саркофаге Александра» из Сидона (конец IV в. до н. э.) они представлены охотящимися на оленя и льва в сопровождении собак[503]. Кроме того, Птолемей Гефестион, автор первой половины II в., передающий различные необычные истории, рассказывает «о псе Птолемея, и как он сражался вместе с хозяином, и как после кончины его вскрыли и нашли сердце, покрытое волосами; он был по породе молосс, по имени Бриарей» (Phot. Bibl., 190, 148а). Возможно, речь идет о царе Птолемее! поскольку данная история идет в тексте сразу за рассказом о чудесном рождении Александра Великого. Заманчиво было бы посчитать, что Птолемей, по примеру древних фараонов, шел в бой с боевым животным, в данном случае с собакой. Однако, скорее всего, речь тут идет об охотничьем псе, сопровождавшем хозяина везде, в том числе и в бою. Видимо, и выбор Птолемеем породы не был случаен. Молосская собака обычно использовалась греками как охотничья и охранная (Arist. Hist, anim., IX, 1, 3). Ведь Элиан (Nat. anim., Ill, 2) замечает, что «молосс наиболее отважен из собак». Пес Птолемея был не только отважным, но и сильным, почему ему и дали кличку Бриарей – имя сторукого мифического гиганта (Hom. II., I, 402–404).
После Восточного похода Александра греко-македонская знать разводила и крупную гирканскую породу. Так, в 281 г. до н. э. пес убитого в битве при Курупедионе правителя Фракии Лисимаха сначала охранял труп от птиц и зверей (Арр. Syr., 64), а затем, согласно сообщению историка Дуриса, бросился в погребальный костер своего хозяина и сгорел вместе с ним (Plin. Nat. hist., VIII, 145; Plut. Solert. an., 14, 2 = Moral., 970c-d). Было бы заманчиво посчитать, что и гирканец сопровождал своего хозяина в битве и, следовательно, такова была македонская традиция, но это всего лишь предположение, поскольку пес мог прибежать к трупу царя из лагеря.
Вместе с тем использование собак против людей в ходе кампании было известно македонянам. Полиэн (IV, 2,16) приводит в качестве стратагемы такой случай: «Филипп вторгся в землю орбелиев; она же была обрывиста и лесиста. Когда варвары попрятались в рощи и кустарники, он вывел множество охотничьих сук, которые, отыскивая врагов, большинство из них поймали». Эпизод относится к действиям Филиппа II против фракийцев Орбельских гор в 356 г. до н. э. В данном случае вследствие пересеченной и лесистой местности действие регулярных частей было затруднено и царь собрал, по-видимому, у своих воинов охотничьих собак, которые находились в обозе, и пустил их искать врагов. Последние, прячась в горах, видимо, делали оттуда вылазки и вообще вели войну партизанскими методами. Эти собаки Филиппа были охотничьими, а не специальными боевыми. По-видимому, царь взял у своих воинов животных, которые находились при обозе, ведь у нас нет данных о существовании уже в этот период корпуса царских псарей (о них речь пойдет далее). Причем были выбраны именно суки, поскольку, как считается, среди собак одной породы они отличаются обонянием, тогда как кобели – силой и выносливостью. Подобный способ использования собак не был уникальным, он иногда применялся даже римлянами, которые обычно не использовали собак в боевых действиях. Так, в 231 г. до н. э. консул Марк Помпоний таким же образом разыскивал непокорных сардов, спрятавшихся в лесных пещерах (Zonar., VIII, 18d), а в XVI в. испанцы так же вылавливали индейцев