. Чтобы верифицировать данное положение, обратимся к источникам. Наибольшее значение при этом имеет античная письменная традиция, тогда как информация репрезентативных памятников носит вспомогательный характер, поскольку на ней нет подписей, информирующих нас о том, кто тут изображен. Можно сразу же отметить, что в сохранившихся до нашего времени источниках в описании боевых действий нет упоминаний об использовании римлянами собак непосредственно в сражении.
Рис. 118. Почитание Дианы. Боковая сторона мраморного саркофага с изображением охоты. Археологический музей в Барселоне (антониновский период). Воспроизведено по: Тагасепа В. Arte romano // Ars Hispaniae: Historia universal del arte hispanico. Vol. II. Madrid, 1947. P. 138, fig. 120.
О значении бойцовых качеств собаки в античном мире сообщает римский энциклопедист Плиний Старший: «Сражается против разбойников за господина собака, получает и наносит удары, но от его тела не отступит; отгоняет диких зверей» (Plin. Nat. hist., VIII, 142). В частности, в античной литературе приводится следующий случай с трупом одного римлянина. Так, Клавдий Элиан пишет: «Считается – и это очевидно, – что у собак существует непреодолимая любовь к содержащим их. В какой-то из гражданских войн в Риме римлянин Кальба (Kcüßou) был заколот, однако ни один из врагов этого человека не мог отрубить ему голову (хотя многие устраивали состязание за этот трофей), прежде, чем они не убили стоящую около трупа собаку, выращенную им, ведь именно из-за любви она спасала и сражалась за павшего, словно соратник и отличный спутник, являвшийся его другом до конца» (Ael. Nat. anim., VII, 10; также см.: Plut. Soler, an., 13, 7 = Moral., 969d; Tzezt. Chiliad., IV, 232–234). Кем был этот человек, не ясно. Может быть, император Гальба? Но у Иоанна Цеца он назван стратегом, однако, возможно, это не terminus technicus, а простое наименование командующего войсками (Tzezt. Chiliad., IV, 232). Если это был Гальба, то событие относится к 69 г. Хотя надо отметить, что в других рассказах о гибели ехавшего в паланкине Гальбы от толпы преторианцев этот эпизод не упоминается (Тас. Hist., I, 41; Suet. Galt»., 19–20; Plut. Galb., 26–27). Собака, вскормленная Дарием III, после гибели своего хозяина одна не покинула его тела (Ael. Nat. anim., VI, 25). Подобная же история о верности собаки, охранявшей труп хозяина, относится и ко времени царя Пирра (Plut. Soler, an., 13, 8–9 = Moral., 969d-e; Ael. Nat. anim., VII, 10; Tzezt. Chiliad., IV, 211–220). Встречались случаи подобного рода и в древности. Так, после победы над австрийцами при Бассано (1796 г.) Наполеон заметил на поле боя собаку, которая охраняла тело своего павшего хозяина[556].
Естественно, что римляне с их любовью к гладиаторским боям не могли не использовать собак и во время империи venatores травили диких зверей в амфитеатре (Mart. Epigr., XI, 69; ср.: Claud. Cons. Stil., Ill, 298–301) [557].
Насколько нам известно, собственно в военном деле собаки использовались римлянами в функциях аналогичных их обычному применению: охрана объектов и преследование. Впрочем, упоминаний и о таких случаях сохранилось весьма немного в дошедших до нас источниках.
Так, консул 231 года до н. э. Марк Помпоний получил для ведения боевых действий недавно присоединенную (в 238 г. до н. э.) к Риму Сардинию[558]. Если прибрежная часть острова была покорена, то центральные горные районы не были подчинены, и местное население, ведя войну партизанскими методами, пряталось в горах, покрытых лесами. Тогда Помпоний выписал из Италии собак-следопытов, чтобы найти убежища туземцев. Вот как описывает этот эпизод византийский историк Иоанн Зонара: «Марк Помпоний получил Сардинию и узнав, что многие из них [= сардов] спрятались в трудноотыскиваемых лесных пещерах, – а он не мог их найти, – призвал из Италии чутких собак, посредством которых он, найдя дорогу, захватил много людей и скота» (Zonar., VIII, 18d). Таким образом, мы ясно видим, что при римской армии не было специальных, даже охотничьих собак, которые могли бы найти беглецов. Собак-следопытов пришлось выписать из соседней Италии. Они-то и нашли горные тропинки и убежища местных жителей. Эти животные, по-видимому, не были какими-то специально обученными для поиска людей псами, они являлись обычными охотничьими собаками. Подобный способ вылавливания убежавшего противника не был уникальным. Таким образом действовали и македоняне (356 г. до н. э.) в поисках прятавшихся в лесистой местности горных пеонийцев, которых искали «охотничьи собаки» (Polyaen., IV, 2, 16), а позднее испанские конкистадоры так вылавливали индейцев.
Рис. 119. Сторожевая собака. Помпейская мозаика из Неаполитанского археологического национального музея. Надпись: «Cave canem» – «Берегись собаки!». Воспроизведено по: Cougny E. Canis // DS. T. I. Pt. 1. Paris, 1877. P. 888, fig. 1122.
Другое, более позднее свидетельство – это сообщение римского военного писателя Флавия Вегеция Рената, преподнесшего свое сочинение «Эпитома военного дела» императору около 386/7 г. [559]. Вегеций, согласно военной практике, рекомендует для предотвращения внезапного нападения врага в кастеллах лимеса привязывать собак с чутким обонянием (Veget. Epit., IV, 26): «Обычай также ввел следующее: чтобы очень энергичные и чуткие собаки содержались на башнях, которые первыми почуят приближение врагов по запаху и лаем это обнаружат». Поскольку произведение Вегеция (Epit., I, 8; IV, 30), как он сам указывает, базировалось на трудах писателей прошлого, то эта рекомендация могла быть переложением более древних идей[560]. Так, уже автор IV века до н. э. Эней Тактик рекомендовал в зимние темные ночи привязывать с наружной стороны стен приученных к ночной охоте собак, которые своим лаем обнаружат вражеского лазутчика или перебежчика (Aen. Tact., 22,14). Как видим, хотя способы употребления собак у Вегеция и Энея похожи, но есть и существенные различия в целях использования: в первом случае – предотвратить неожиданное нападение врагов, а во втором – обнаружить разведчиков и перебежчиков. Даже если предположить, что Вегеций руководствовался при написании данного пассажа непосредственно советом самого Энея или почерпнул его из какого-то автора-посредника, то он все же говорит о своей собственной военной ситуации, приспосабливая ее к своим обстоятельствам.
Сложно сказать, исполнялась ли рекомендация Вегеция. Обычно ведь рекомендуется то, чего нет. Иначе зачем советовать то, что все и так делают? С другой стороны, рекомендация, судя по ссылке на обычай, базировалась на реально существовавшей практике. Современный английский исследователь римского военного дела Майкл Бишоп в послании на военно-историческом подписном листе De re militari от 7 декабря 1999 г. заметил, что ему не известны находки какой-нибудь собачьей конуры в раскопанных римских фортах. Однако нет ничего невероятного в предположении о том, что римляне использовали собак при охране лимеса, содержа их в кастеллах[561]. Хотя на колоннах Траяна и Марка Аврелия укрепления границы представлены без изображений собак и их будок. Ведь нам известно, что собаки широко применялись не только для охраны частных жилищ, но и для защиты общественных зданий, в частности храмов (Plut. Solert. an., 13, 11 = Moral., 969; Ael. Nat. anim., XI, 3; 5; Philost. Apol. Thyan., VIII, 30, 2). Так, на Капитолии храм Юпитера охраняли собаки. Это было как во время нашествия галлов (390 г. до н. э.), так и позднее, на рубеже III–II вв. до н. э., когда П. Сципион Африканский ходил по ночам советоваться с богом в это святилище; в I в. до н. э. собак на Капитолии выпускали на ночь для охраны от воров (Liv., V, 47, 3; Cicer. Pro Sext. Rose., 56; Aul. Gel., VII, l) [562]. Еще в 536 г. византийский полководец Велизарий, осажденный готами в Риме, для безопасности высылал на ночь перед рвом города воинов, в основном мавров, с собаками, которые должны были предотвратить возможные сношения ненадежных римлян с врагами (Procop. Bel. Goth., I, 25, 17).
Французский классицист Эдмон Куни (1818–1889) полагал, что во время Маркоманнских войн (167–180 гг.) Марка Аврелия римляне использовали больших боевых собак[563]. Данное предположение базируется на прорисовке в итальянском издании Джована Пьетро Беллори (1613–1696) одного рельефа с колонны этого императора в Риме[564]. Однако даже по этой прорисовке видно, что рельеф сохранился очень плохо, а представленная тут пара «собак» по своим размерам скорее напоминает львов или лошадей. Данное место на фотографическом воспроизведении рельефов колонны в издании 1896 года настолько попорчено, что абсолютно ничего разобрать нельзя[565]. Кроме того, нельзя с уверенностью сказать, сам ли Дж. П. Беллори реконструировал данное изображение или в начале XVIII века фигуры еще можно было разобрать. Однако даже если это собаки (что, однако, маловероятно), то и тогда они изображены не в батальной сцене, они просто стоят в мирной обстановке. Впрочем, вероятно, это все же были лошади, которые на рельефах скачут по соседству с этим изображением[566].
Таким образом, можно присоединиться к традиционному мнению о том, что римляне не использовали собак непосредственно в бою[567]. Вместе с тем римляне, очевидно, использовали сторожевых собак при охране лимеса и важных государственных объектов. Для этого выбирали особенно злобных сторожевых собак. Кроме того, солдаты с собаками могли конвоировать пленных. Скорее всего, использовались собаки-следопыты и для поиска беглецов