Евгений в разных плоскостях, в разных измерениях горел, корчился перед ней, и огонь, пожиравший её жизнь, её большое чувство, усмирял вихри, разрывавшие её на части.
Струя воды прижала огонь к дымящимся холстам, будто заяц уши прижал к трусливой спине.
— Что ты делаешь?! Зачем ты делаешь это? Прости меня! — Он обнял её и гладил по голове. — Прости меня. Но я в самом деле не могу. Что же мне делать? Я испортил твою жизнь. Я виноват перед тобой. Я не должен был жениться. Я сам не знаю, как это получилось. Я не имел права жениться. Я хотел ещё тогда сказать тебе об этом. Но сразу я не успел осознать… в первый месяц зародился Вадька. Я и потом хотел сказать, но сразу Варвара.
Она вырвалась из его объятий и забарабанила по нему кулаками:
— Они не сами… не сами… не из воздуха… ты спал со мной. Ты мог!
— Не мог, Вера! Не смел! Я сам не знаю, я не отвечал за себя. Стихи, Вера…
— Что «стихи»? — била она его по груди кулаками. — Что «стихи»? — И уронила руки. — Кто тебе раньше читал стихи? Кто?
— Её нет… — сказал он губами.
— Её нет, потому что её не было? Или её нет, потому что она бросила тебя и ты, как идиот, хочешь быть ей верным до гроба?
Он скривился, будто она под дых ему дала.
— Опять молчишь? Кто «она»? Почему она имеет такую власть над тобой? Существовала же она, если читала тебе стихи?!
Он смотрел вдаль, как на похоронах матери. И ничего больше не выражало его лицо. Что он видел? Кого он видел?
Вера хотела спросить: «Где она?»
Но слова не произнеслись. Дым и гарь от скорчившихся мокрых холстов дурманили голову, и сил больше не осталось.
Евгений склонился над ванной, стал вынимать обрывки холстов. Он отряхивал их от воды. А она смотрела на обрубки его пальцев.
Где, когда он потерял пальцы? При каких обстоятельствах? Почему он ничего не рассказал ей?
5
Прошло несколько дней.
«Он не дастся тебе, как не дался мне».
Фраза пикировала с потолка, из углов комнаты.
Ей нужно увидеть Ингу. Пусть объяснит. Обязана объяснить.
Но как же быть с детьми? На кого их оставить? Пять и четыре года. Оба ещё не под контролем сознания. В любую минуту подерутся. В любую минуту повернут колёсико на плите, выпустят газ.
Несколько дней она думала, что делать.
Можно проснуться днём, пока утрами здесь свёкор или Евгений. Но, лишь она проснётся, их выметет из дома. Да и нету Инги днём, работает.
Идея стала навязчивой. Ночи напролёт ходила по гостиной взад и вперёд. Уйти, когда дети уснут? Но Варька нервная. Поспит немного и вскинется, зовёт её. Ещё испугается. Долго ли начать заикаться?
И наконец решила.
В один из вечеров после ужина одела детей, взяла за руки и повела с собой.
Автобус — прямой. Ехала, смотрела в окно.
Дети болтали, разглядывали людей, крутили головами, порывались вскочить с места и начать бегать. Она осаживала их.
И по дороге к бывшему дому Евгения пыталась утихомирить их. А они не реагировали — носились вокруг неё, зарывались в снег, что возвышался по бокам от расчищенного асфальта, кричали истошно, будто их резали, особенно Варька. Они мешали ей сосредоточиться, подготовиться к разговору.
Собственно, какой разговор? Она задаст один-единственный вопрос: есть ли в жизни Евгения женщина?
Не успела дотронуться до звонка, как ей открыли.
Инга стояла перед ней в алом длинном платье с поднятыми светлыми волосами. Актриса.
— Простите. Вы не меня ждали, как я понимаю.
— Что вам нужно? — спросила холодно Инга, глядя на неё сверху вниз, едва обратив внимание на детей.
Дети смотрят на Ингу, открыв рты, и на их лицах — восхищение.
— Ма, мы в сказку пришли, да?
— Отведите детей куда-нибудь, — сказала Вера приказным тоном, — вы мне ответите на один вопрос, и я уйду.
Почему-то Инга послушалась и взмахнула рукой, как крылом:
— Идёмте со мной.
Запах духов, вкусного мыла, хрустящей чистоты… раздражили. У всех жизнь, только у неё…
Она закрыла входную дверь, прижалась к ней. Она не хотела идти в кухню, может, и сейчас там сидит Евгений. Она не посмела пройти в комнату, она ни разу не была в комнатах этой квартиры.
— Ну, какой вопрос вы хотели задать мне? — спросила Инга.
— У него есть женщина?
— Откуда я знаю? Я его не вижу и ничего не слышу о нём уже много лет. Деньги мне приносит его приятель.
— Хорошо. У него была женщина?
Инга покачала головой:
— Нет, не было. Я — первая его женщина.
— Где он потерял пальцы?
— Думаю, на Кольском.
— Что значит «думаю»?
— Это допрос. Вы собирались задать мне лишь один вопрос, а задали уже несколько. Вы хотели спросить, почему он вас не любит?
Вера кивнула.
— Я предупреждала вас. Но вы, видимо, были ослеплены и не захотели поверить мне.
— Допустим. Так ответите мне или нет? Что значит «думаю»?
— Я спешу, поэтому, чтобы избавиться от вас, отвечу. «Думаю» — потому, что он никогда и ничего не рассказывал мне. Но он был на Кольском в том походе, в котором группа попала в пургу и в котором погибла моя подруга. Видимо, он много пережил на Кольском. Он фактически умирал — так был обморожен. Долго пальцы были пришиты к его животу, по словам общего приятеля. Наверняка он их потерял именно там и тогда.
— А вы с ним встречались раньше?
— Нет. Я знаю, он был в одной компании с подругой и с организатором похода, они часто ходили в походы.
— Вдвоём с подругой или в компании?
— Не знаю. Я никогда ничего такого от подруги не слышала.
— Какая же это подруга, если она ничем не делилась с вами?
— Ну, значит, не подруга. Мы вместе учились на биофаке, сидели рядом на лекциях, на семинарах, это всё.
— И она никогда ничего не рассказывала вам о Евгении?
— Никогда и ничего. Я и не спрашивала.
— Почему ваша подруга погибла?
— Поход был плохо организован. Вывели людей на маршрут, хотя сводки предвещали пургу. Пурга всех разбросала, и подруга замёрзла.
— Откуда вы знаете, что у него до похода были пальцы, а после нет?
— А теперь, пожалуйста, уходите, я занята, — сказала Инга, не ответив на её вопрос.
Раздался звонок в дверь. Вера вздрогнула всем телом, шагнула в сторону.
Вошёл высокий, худой, светловолосый человек с букетом цветов.
— Здравствуй, — сказал он Инге и уставился на неё.
— Подожди секунду, — Инга пошла вглубь квартиры, а мужчина повернулся к Вере:
— Простите, я не поздоровался и не представился. Здравствуйте. Меня зовут Пётр, — он протянул ей руку. — А вас Вера? Очень приятно.
Дети подскочили к ней.
— Ма, можно мы ещё там поиграем? Там есть конструктор, и там есть настоящий дом…
— Нам пора идти. — Вера подтолкнула детей к двери. — Инга, ещё один вопрос. Как звали вашу подругу?
— Елена, а что?
— Ровным счётом ничего. До свидания.
«Он никогда ничего не рассказывал», «замёрзла»…
Дети носились по автобусной остановке, лазили по скамейкам, орали и толкались.
Неожиданно для себя Вера взяла их за руки и повела от подошедшего автобуса прочь — к родительскому дому.
Все выбежали в переднюю. Сёстры, тётки, мама, брат, племянники. Их затормошили, закружили, закидали вопросами, детей потащили в гостиную.
— У меня поезд есть! — кричал трёхлетний сын старшей сестры.
— У меня кукла говорит «папа»! — кричала ровесница Вадьки, дочка младшей. А мать обняла её.
— Наконец я вижу тебя. Как ты? Расскажи.
— Я хочу жить здесь, — сказала Вера. — Я там всегда одна. И детям будет веселее.
— Но твоя кровать занята, там спит Саня. А на его кровати молодожёны. Не стелить же тебе и детям на полу?! Можно, правда, отгородить угол в гостиной. Хочешь?
— Нет, спасибо, не надо.
В этот вечер она вернулась с детьми домой, когда Евгений уже пришёл.
— Ты знаешь, который сейчас час? — спросил он.
Она передёрнула плечами, передразнивая его движение.
— Дети давно должны спать.
— Вот и укладывал бы их тогда, когда они должны спать.
Он ничего больше не сказал ей, повёл детей в ванную, отмыл от красок, сластей, уложил и долго сидел с ними.
Она заглянула. Он гладил их головы и тихо что-то говорил им. Они, видимо, давно уже спали, а он всё говорил.
На следующий день Вера опять вместе с детьми, как только проснулась и Евгений ушёл на работу, уехала в родительский дом. И снова, когда вернулась, Евгений был дома.
В этот раз он ничего не сказал ей. А на другой день, когда она проснулась, протянул ей бумагу:
— Я устроил детей в детский сад. Ты была против. Но детям, на мой взгляд, в детском саду будет лучше, им нужны товарищи для игр. Буду отводить и приводить обратно. Работать буду полный рабочий день, а вечера смогу проводить дома.
Когда дети в первый день детского сада уснули, она пошла к нему в комнату.
Он лежал поверх одеяла и читал.
— Я ненавижу твою Елену, — сказала она.
Будто его ударили. Он сел, книга упала на пол.
— Ага, всё-таки проняла тебя. Узнала твою тайну, да? Елена — твоя первая баба, и ты ей — верный. Вот кого ты любил?! С ней бы так не обращался, как со мной?! Её бы ты видел, с ней бы ты разговаривал!
Последние фразы она уже кричала в пустой квартире, потому что Евгений пронёсся мимо неё и выскочил из дома. А она принялась швырять стулья, бить стульями стены. Как исступлённая, она колотила всё, что попадалось ей под руку. «Помоги!» — кричала непонятно кому. В Бога она не верила.
Заплакала Варя, громко, истошно.
— Папа, папа! — звала она.
6
Прошло несколько лет. У них теперь было много денег.
Дети росли. Их сначала отдали в школу, но потом Вера испугалась чужого влияния и забрала их. «Буду заниматься с ними сама», — сказала Евгению. Она проходила с ними учебники. Они заниматься не хотели, подталкивали друг друга локтями, переглядывались, хихикали, отвечали невпопад. Вместе с детьми она часто теперь сбегала в свою семью. Там с ними занимались все по очереди: тётки, сёстры, мать.