Терпение изменяло Келли, только когда дело касалось Крис. Она не могла ее выносить. Как не совестно гоняться за Хэмом, который не отвечает на ее чувства! Когда Крис бывала дома, они изредка видели Хэма. Он приезжал только по большим праздникам. Садился всегда на край стула, нервничал, всем своим видом показывая, что ему не терпится поскорее вернуться домой. Брюса это страшно раздражало.
– Бога ради, парень, – не выдержал он однажды, – если для тебя это такое мучение, можешь не трудиться. Оставайся дома.
Хэм приехал в это воскресенье на обед только для того, чтобы сделать приятное Крис. Это был ее последний уик-энд дома перед возвращением в университет. Хэм вспыхнул.
– Извини, Брюс. Я ничего не имею против того, чтобы изредка вас навещать.
– И на том спасибо.
– Я хочу сказать – это не имеет никакого отношения к вам. Просто я чувствую себя виноватым, когда отлыниваю от работы.
– Да будет тебе! Уолт Кэмпбелл прекрасно управляет и твоей фермой, и каменоломнями.
– Я работаю не меньше, чем Уолт. А может быть, и больше. И потом еще мои занятия…
Келли подняла голову.
– Занятия?
– Хэм занимается заочно, – с гордостью объявила Крис.
– Что это за курс? – заинтересовался Брюс. – Бухгалтерский учет? Случка животных?
– Нет, этому я могу научиться и сам, от Уолта и сельскохозяйственных рабочих. Я изучаю литературу, философию и учу французский язык.
Келли была приятно удивлена.
– Литературу? Ну что ж, начало у тебя было неплохое, не правда ли, мой мальчик? Великий бард. На твоих заочных курсах его изучают?
– Мы много читаем Шекспира на занятиях по классической литературе. – Он поднял на нее глаза, что теперь случалось крайне, редко. – Я благодарен тебе, Келли. Как говорят, я многих опередил в своем классе. За эссе по «Королю Лиру» я получил девяносто четыре балла.
– Вот здорово, Хэм! – воскликнула Крис.
Недоразумение между Хэмом и Брюсом было забыто. Подошел Нат, сел рядом с Хэмом на диван.
– Хэм, а что такое заочный курс? Мама говорит, на будущий год я пойду в школу. Можно мне пойти в твою школу?
– Хэм не ходит в школу, мой сладкий, – объяснила Крис. – Школа сама приходит к нему.
– Мама, я хочу такую же школу! – запрыгал на диване Нат. – Хочу, чтобы школа приходила сюда.
– Не получится, Нат. Заочное обучение существует для таких людей, как Хэм, которые не могут ходить в обычную школу, потому что работают. Хэм занимается после того, как заканчивает работу.
– А кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Хэм?
Все покатились со смеху. Хэм растерянно молчал, не зная, что ответить.
Брюс раскурил трубку.
– Хэм уже вырос, сынок. Он учится не для того, чтобы получить профессию. Она у него уже есть. Он хочет расширить свое образование, вот в чем дело. А ты кем хочешь стать, когда вырастешь, Нат?
Мальчик повернулся к Хэму, положил руку ему на плечо. Ответил, не колеблясь ни минуты:
– Я хочу стать таким, как Хэм.
Хэм облизал сухие губы таким же сухим языком.
– Ты станешь кем-нибудь… лучше меня.
– Нет! Я хочу быть большим и сильным, как ты. И работать на ферме. Я люблю лошадей и коров, и все такое. Хэм, когда я вырасту большой, можно я буду жить вместе с тобой? Я тебе буду во всем помогать. И тогда у тебя останется больше времени, чтобы встречаться с Крисси.
– Боюсь, он найдет другое оправдание, – с улыбкой пошутила Крис, бросив грустный взгляд на Хэма.
Келли подняла глаза. Она в этот момент пришивала пуговицу к рубашке Ната.
– Думаю, каждый ребенок должен стремиться походить на отца, – начала она.
Наступила полная тишина. Келли тщательно рассчитала время. Хэм почувствовал, что его сердце сейчас разорвется. Ему не хватало воздуха. И в этот момент она докончила свою мысль:
– Но если отца нет в живых, кому же еще подражать, кого считать своим героем, как не старшего брата? Ты согласен со мной, Хэм?
Хэм чувствовал, что больше не может выдержать ее общество и ее издевки. В отчаянии он обратился к Натаниэлю с неожиданным предложением:
– Как насчет того, чтобы поучиться плавать? Ты давно ко мне с этим пристаешь.
Нат пришел в восторг:
– О, Хэм, спасибо! Я уже перестал надеяться. Ты всегда обещаешь, а потом находишь всякие извинения.
– Браво, Нат! – воскликнула Крис. – Извиняться он умеет.
Нату вовсе не хотелось, чтобы Хэм подумал, будто он против него заодно с Крис. Он воинственно выпятил нижнюю челюсть.
– А ты, Крис, можешь остаться дома. Нам там девчонки не нужны, правда, Хэм?
Хэм взглянул на девушку, ожидая, что она осадит Ната. Однако Крис настолько обрадовалась его непривычной доброте по отношению к мальчику, что поддержала Ната:
– Мне сегодня не хочется плавать, Нат. Так что река в вашем распоряжении, большие сильные мужчины.
Келли смотрела им вслед. Ее сын крепко держался за руку своего отца. Сцена невольно разбередила какие-то струны в ее душе, пробудила чувства, о существовании которых она до сих пор не подозревала. Келли испытывала смятение.
– Не позволяй ему заплывать слишком далеко, Хэм.
Так мать обычно предупреждает отца.
Брюс и Крис внимательно смотрели на нее. Выражения их лиц показывали, что они уловили какую-то тайную связь между ней и Хэмом. Не имеет значения, они все равно никому не расскажут, пусть хоть миллион лет пройдет.
Хэм и Нат пошли в дом на пристани, переоделись в купальные костюмы и спустились к пляжу. Вдали, у канала, вода в Гудзоне была ледяной, здесь же, у берега, солнечные лучи проникали до самого дна. Прогретая солнцем вода приятно бодрила.
Уже два лета Нат бултыхался в реке. Он держался на воде, как щенок, так что для Хэма не составило большого труда научить его основным приемам плавания. Через час он уже нырял с пристани на глубину, а потом, поднимая столбы брызг, возвращался обратно до лесенки. С точки зрения стиля плыл он ужасно, однако благополучно добирался до берега.
Хэм растянулся на теплых досках, подставив тело солнечным лучам. Предостерег мальчика:
– Не слишком далеко, Нат. Ты слышал, что сказана мама.
Мальчик буквально лопался от гордости.
– Девчонки все трусихи. Боятся мышей, и пауков, и змей. Всего боятся.
Хэм ответил с иронией, которую Нат, разумеется, не понял:
– Только не твоя мать. Она не боится ни мышей, ни пауков, ни змей. Ее ничем не испугаешь.
Серьезные темные глаза, так похожие на его собственные, внимательно изучали Хэма.
– А ты знал мою маму, до того как я родился, Хэм?
Хэм закрыл глаза.
– Да, я знал твою маму, – произнес он бесцветным тоном.
– Знаешь, что я подумал? Вот было бы смешно, если бы ты называл ее мамой, как и я. Она ведь и твоя мама.
– Она мне мачеха. Не настоящая мать. Моя настоящая мать умерла. И тогда Келли вышла замуж за отца.
– Лучше бы она вышла замуж за тебя.
Бедный невинный ребенок, он и не подозревал, какую бурю ненависти вызвали его слова!
– Пойди-ка еще потренируйся, Нат. Надо тренироваться, если хочешь в один прекрасный день обогнать меня.
– Ты это серьезно, Хэм? Ты, в самом деле когда-нибудь поплывешь со мной наперегонки? Не беспокойся, я буду тренироваться день и ночь.
Хэм слышал топот босых ног мальчика по доскам пристани, потом громкий плеск воды. Он не открывал глаза, притворяясь, что дремлет. Присутствие Ната причиняло ему настоящую боль. Смотреть на него, постоянно видеть в нем себя… В то же время эта неестественная антипатия порождала еще большее чувство вины. Как можно винить в своих бедах ребенка, как можно видеть печать Каина на этом прелестном мальчике, который полон любви ко всем и всему? Это просто отвратительно, этому нет оправдания. И в то же время этот ангелочек явился нечаянной причиной смерти его отца, орудием убийства, которое совершили они с Келли. Одна вина порождала другую. Его засасывало все глубже и глубже в бездну отчаяния.
– Хэм!
Голос мальчика потерялся в прочих звуках – шелесте птичьих крыльев над рекой, шуме падающей воды, гуле автомобилей на шоссе.
– Хэм! Помоги, Хэм!
Крик, полный ужаса.
Хэм вскочил, огляделся. Ната нигде не было видно.
– Хэм! На помощь!
Теперь голос звучал слабее. Однако Хэм понял, откуда он доносится. Издалека, от канала. Он разглядел маленькую темную головку и тонкую бледную руку, отчаянно машущую над водой. После многократных заплывов мальчик потерял бдительность, и это случилось совсем рядом с предательским течением. Его уносило вниз по реке, как листок.
Хэм сидел не двигаясь, словно в столбняке, не осознавая разыгрывающейся перед его глазами трагедии.
С реки донесся леденящий душу крик. Голова мальчика скрылась под водой. Хэм вернулся к жизни: одним мощным рывком он вскочил и бросился в воду. Руки работали, словно мельничные лопасти, поднимая белую пену. Лишь дважды он прервал бешеный ритм, чтобы взглянуть, где Нат, и не сбиться с нужного направления. Голова то скрывалась под водой, то выныривала на поверхность, рука хватала воздух, пытаясь удержать жизнь. Хэм быстро покрывал расстояние между ними. Когда осталось проплыть всего каких-нибудь двадцать ярдов, голова Ната скрылась под водой и больше не вынырнула на поверхность. Хэм рванулся вперед с отчаянной силой, поднимая тучи брызг, сверкавших в солнечных лучах. Мимо проплыл окунь, задев его жабрами. Прозрачная вода просвечивала до самого дна, на сорок – пятьдесят футов в глубину. Загадочный мир, чуждый миру свежего воздуха и голубого неба.
Он увидел Ната. Неподвижного, с поднятыми коленками и свесившейся на грудь головой. Как плод в утробе матери. Хэм рванулся к нему с удвоенной энергией. Доплыл, схватил мальчика под мышки и рванул вверх, на поверхность, на свежий воздух. Глаза Ната были закрыты, лицо – пепельно-серого цвета. Нет времени нащупывать пульс, проверять, дышит ли он. Хэм взвалил мальчика себе на спину, уложив подбородок на левое плечо, так, чтобы рот и ноздри Ната не оказались в воде, и мощными рывками поплыл к берегу. Они достигли берега намного ниже пляжа Мейджорсов, у скалистой полосы. Хэм приложил ухо к губам ребенка. Если его легкие еще и работали, то дыхание, вероятно, было слишком слабым: Хэм не смог его уловить. На запястье слабо трепетала какая-то жилка. Она пульсировала так часто и беспорядочно, что это напоминало непроизвольные сокращения мышцы.