Рик ван Лой. Он упрямый. Упрямый не только на трассе, но и когда дело касается распределения доходов. Однажды он подписал свой очередной контракт с датской командой лишь после двенадцатичасового обсуждения. Сумма стоила такого долгого спора: он оговорил ежегодный доход в шесть тысяч фунтов стерлингов.
Рик — один из самых квалифицированных гонщиков. Он продукт бельгийской школы, славящейся тем, что воспитывает гонщиков, мало думающих о специализации и готовых всегда и всюду выполнять в гонке любую, даже черновую, работу. Как и все бельгийцы, он мог долго и упорно сражаться в одиночку, демонстрируя удивительную скоростную выносливость. К тому же, в запасе у Рик ван Лоя всегда было полколеса. Так говорят о гонщиках, страшных в последнем финишном спринте, зачастую в долях секунды решающих исход многочасовой борьбы на этапе.
Рик ван Лой был одним из столпов, на котором держалась экономика знаменитого брюссельского велодрома «Спортпалас». Долгие годы талант Рика кормил и его владельцев, и рабочих, вывозивших каждую ночь десятки автомашин с пивными банками и пакетами из-под сандвичей и закусок.
Но даже Рик ван Лой не смог его спасти. Лучший велодром Европы умер. Умер по той же причине, по которой умирают и все другие велодромы. Его хозяевам не удалось свести концы с концами.
Пятьдесят три года на брюссельском велодроме крутили педали такие, как Рик ван Лой. И вот зал покинут навсегда. Опустели трибуны. Потухли огни. Зал будет снесён. Место выровняют. И снова в землю вгрызётся бульдозер, готовя котлованы под фундаменты будущих многоквартирных жилых домов. Строительный бизнес в жестокой, ничего общего не имеющей со спортом схватке победил бизнес спортивный. Налоги с соревнований и требования всё более высоких гонораров со стороны виднейших звёзд привели велодром к банкротству. За свою последнюю шестидневную гонку в «Спортпалас», которую, кстати, Рик ван Лой провёл блестяще, он потребовал и получил 1400 фунтов стерлингов. Не считая премиальных, заработанных на промежуточных финишах.
Рик ван Лой как бы соткан из противоречий. На первый взгляд он может показаться вяловатым гонщиком. Но Рик немедленно преображается, как только начинается истинная борьба. В критические моменты Рик ван Лой обладает феноменальной способностью взрываться. Он умеет сфокусировать все усилия — и физические, и психические, и моральные — в один самый нужный и важный момент и этим добивается перевеса над более сильными противниками.
И ещё одной особенностью обладал Рик ван Лой — у него было совершенно железное сердце. Конечно, «железное» — не очень точное слово как медицинский термин, но зато точное по существу. Его сердце напоминало не живое, трепетное сердце человека, а искусственное сооружение, созданное для того, чтобы помогать своему хозяину выигрывать гонки. В ходе десятков физиологических обследований крупнейшими медицинскими светилами спортивного мира отмечалась удивительная способность сердца Рик ван Лоя после любых нечеловеческих перегрузок в самый кратчайший срок возвращаться к нормальной работе.
Но не железное сердце и даже не длинные, особого склада мышцы делали его сильнейшим в гонках почти любого вида — таким его делало обострённое и прекрасно развитое с годами чувство гонки и совершенно феноменальное владение машиной.
Для спортивной биографии Рика характерен неброский, но весьма знаменательный факт. Рик очень редко прокалывался во время гонок. Многим подобный факт может показаться лишь игрой судьбы, каким-то необъяснимым везением. Но всё обстояло гораздо проще и имело под собой весьма материалистическую почву. Как никто, Рик ван Лой очень внимательно следил за тем, куда «ступало» его колесо. Даже в пылу самой страстной борьбы он старался объехать любое подозрительное место на дороге, которое было чревато угрозой прокола. Затем его «привычка дворника» — время от времени он прикасается рукой, закованной в перчатку, к трубке переднего колеса, чтобы очистить резину от налипшей грязи. Многие гонщики и не задумываются над подобными мелочами. Но Рик ван Лой на то и профессионал высшего класса, чтобы подходить к своей трудной, высокооплачиваемой работе совершенно профессионально. Он очень хорошо знает, что каждая упущенная, непредусмотренная мелочь грозит банкротством, Вот почему за двадцать два года, которые он колесит по дорогам Европы и других континентов, с ним случилось только две серьёзные катастрофы. И то произошедшие по чисто техническим причинам.
Во время Антверпенской шестидневки у Рик ван Лоя внезапно «сложилось» переднее колесо. Он перелетел через голову и сильно повредил правую руку. Врач советовал Рику сойти с трассы. Но ван Лой ответил:
— Никогда. Я не могу обмануть ожидания зрителей в своём родном городе.
Его забинтовали и вновь усадили в седло, и он довёл гонку до конца.
Серьёзность, с которой Рик ван Лой относится к своей профессии велогонщика, не случайна. Он родился в Гроббендонке в бедной семье. Рано оставил школу и начал зарабатывать деньги на жизнь. Сначала работал сигароделателем на одной из небольших фабрик, которых так много на родине Рика. Затем он поступил работать в веломагазин. Наверное, там были заложены основы его прекрасного знания машины. Но Рик не поладил с владельцем веломагазина и перешёл работать к мяснику. С утра до позднего вечера развозил он заказы на тяжёлом, неуклюжем велосипеде. Рик признавался позднее журналистам, что ему кажется, будто он тоже родился вместе с велосипедом, столь же маленьким, каким был сам в минуту появления на этом свете.
Он настолько «слился» с велосипедом, что рискнул принять как-то участие в нелицензной гонке. Это произошло совершенно случайно. Его старший брат, увлекавшийся велосипедом всерьёз и изъявивший желание участвовать в гонке, в последнюю минуту струсил. Рик вышел на старт вместо брата. И в пятнадцать лет показал такой финишный спурт, которого искушённым зрителям никогда не приходилось видеть среди начинающих гонщиков.
Рик ван Лой был фанатичен в своей преданности спорту. В начале карьеры ему как-то довелось участвовать в одной из швейцарских шестидневных гонок. Сразу же после финиша и массажа он отправился спать, хорошенько выспался и наутро поехал в Милан на своём велосипеде. В первый день проделал 250 километров. Столько же во второй. На следующий день он как ни в чём не бывало вышел на старт новой многодневной гонки.
И ещё один случай из биографии, который очень точно характеризует решительность и упрямство великого бельгийца. В 400 километрах от города, где Рик ван Лою предстояло по контракту выступать в критериуме, у него сломалась легковая автомашина. Он мог позвонить организаторам или послать телеграмму, объяснив случившееся. И никто бы не посмел ни в чём его упрекнуть. Но Рик взял такси и заплатил за него почти 230 фунтов стерлингов. Ему пришлось выиграть этот критериум и ещё четыре другие небольшие гонки, чтобы вернуть себе деньги, потраченные на злополучное такси.
Рик ван Лою в жизни крупно повезло. О нём почти не говорили, что вот он так же хорош, как тот-то, или отдавали предпочтение лишь в сравнении с кем-то. О Рике всегда говорили в превосходной форме. И требовались железные нервы, чтобы не потерять голову. Но кроме нервов, очевидно, Рик ван Лоя спасало ещё и другое.
Кто-кто, а его ближайшие друзья и, естественно, он сам знали, что без Эдгара Сорегелоса Рик ван Лой не выиграл бы и половины тех больших гонок, в которых победил. Для Рика — так казалось посторонним — Эдгар был просто товарищем по команде. На самом деле он делал больше, чем коллега. Он следил за его тренировками, меню, постоянно диктовал Рику наставления, как и что надо делать — учил уму-разуму в сложном мире деловых отношений. Эдгар укрывал Рика от ветра в первую минуту после финиша и ещё задолго до старта предостерегал от различных опасностей. А когда было трудно, делился и пищей, и питьём и верил в звезду Рика ван Лоя, в его талант…
Будучи хорошим психологом, Эдгар совершенно точно постиг суть Рика. Он знал, как говорить с ним, понимая, что лучший аргумент в деловом споре — деньги. И он показывал Рику, как и где тот может заработать. Он считал, что делает для Рика доброе дело. Но не думаю, что Рик разделял мнение Эдгара, когда, закончив гонку грязным и усталым, садился на траву прямо у линии финиша, даже не в силах снять с плеч запасную трубку.
…В ту гонку великий Коппи ушёл вперёд сразу же после тридцатого километра, прихватив с собой ещё троих. Рик засиделся где-то в первой десятке «поезда». И весь день проработал, стараясь достать отрыв. Не удалось. И тогда он сказал себе: «Если не предпринять чего-нибудь немедленно, потом будет поздно — их никогда не достанешь».
Рик рванулся вперёд с такой скоростью, что никто не последовал за ним. Рывок выглядел приглашением к смерти. Рик бросал машину с асфальта на булыжник и потом вновь выскакивал на асфальт, пересекал разделительные полосы в самых опасных местах и резал углы с точностью до миллиметра. Он шёл на пределе возможностей, ещё не зная, что ждёт его впереди. Ломило плечи, от ветра слезились глаза, мешая видеть дорогу. Казалось, Рик летит. Специалисты клялись, что никогда им не приходилось видеть подобного броска.
Позднее Рик ван Лой признался журналистам:
— Я и сам не думал, что смогу идти так быстро. Наверно, отчаяние вело меня вперёд. Иначе как можно развивать скорость до 50 километров в час? Я прошёл только восемь километров на такой скорости, а мне казалось, что дороге никогда не будет конца. Это были самые долгие километры в моей жизни. Я легко нашёл двоих, которые ушли с Коппи. У обоих не хватило даже сил сесть мне на колесо. Когда я достал Коппи, оставшийся с ним Кублер тоже отвалился назад. Мы остались с Коппи вдвоём. И настоящая драма только начиналась. Я всё вложил в бросок. Меня тошнило. Хотелось что-то съесть. Я попытался сбросить Коппи, выйдя вперёд и поведя с большой скоростью несколько сот метров. Но Фаусто видел меня насквозь. Он видел, что я уже конченый человек. Он решил, что нужно быстрее бросить меня, если вообще собирается выигрывать «Париж — Рубэ». Он кидался вперёд несколько раз, я уже точно сейчас и не помню сколько. Но каждый раз, когда Коппи начинал свой бросок, я, стиснув зубы, говорил себе: «Рик, если ты проиграешь хотя бы пять метров, это конец. И весь твой бросок будет напрасной тратой сил». И мне становилось жалко именно тех усилий, которые я приложил, чтобы настигнуть Коппи. И так каждый раз — как только он прыгал вперёд, я прыгал вслед за ним. Даже не представляю, где взял силы для всех этих атак. Но затем фортуна повернулась лицом ко мне — Фаусто стал слабеть. Он тоже слишком много отдал, чтобы уйти от группы, а потом слишком много атаковал, чтобы измотать меня. Итак, ему не удалось бросить меня, и мы вдвоём прибыли на велотрек «Рубэ». И я уже точно знал, что выиграю у него спринт. Он даже не пытался оспари