Что творилось в зале – не передать и словами. Накануне вызвали обе смены техперсонала и вылизали каждый сантиметр кафеля и стекла, изнутри и снаружи. Дважды перекрывали столы, трижды меняли приборы, докупали вазы, перевязывали салфетки. Собрались, было стелить ковровые дорожки, но Боброва категорически воспротивилась, зато пожелала сменить бутафорскую горжетку швейцара на настоящую шиншилловую. Пришлось обратиться к владелице мехового бутика Кривоносовой. Та помогла, но вытребовала себе платиновую карту. Просьбу удовлетворили с условием получать предуведомления о сезонных распродажах. Метрдотель весь день ходила в белых перчатках и терла пальцем попадавшиеся ей на глаза предметы и поверхности. В поте лица трудились флористы, окропляя букеты и бутоньерки солёной росой. Вскоре к ним присоединились музыканты симфонического оркестра – в душных фраках принялись двигать стулья, вспотели, попросили воды. Взглянув на часы, бросили перестановку и стали настраивать инструменты. Явился взвинченный ведущий, поссорился с дирижёром, накричал на метрдотеля, заставил в третий раз передвигать столы. Чтобы утихомирить ведущего, пригласили бармена. Метрдотеля успокаивал кондитер, дирижёра – метрдотель. В общем, банкет был готов ровно за четверть часа до появления первых гостей.
Как только грянули тревожные аккорды «Летней грозы» Вивальди, Нина сменила рыжий начес на белокурые локоны и окончательно успокоилась. В ресторан стекалась избранная публика: солидные мужи в наглухо застёгнутых пиджаках, надменные дамы в шелках и каратах, степенные директора в окружении свиты златокудрых помощниц, молодые предприниматели с чёртом в шальных глазах, пленники богемы, светила науки… Швейцар в шиншилловой горжетке не успевал соблюдать предписанный ритуал, да так и стоял, остолбеневши, распахнув дверь и рот. Вскоре зал был уж полон. Дирижёр взмахнул палочкой – оркестр умолк. Один за другим на сцену стали подниматься гости, чтобы поздравить юбиляршу и вручить подарок, стоимость которого отражала не только степень личной симпатии дарителя, но и вес в обществе. Кривоносова расщедрилась и подарила Бобровой пончо из скандинавской норки. Банкир Свистоплясов вручил именную карту с вкладом «Вместе навсегда». Страховая компания «А вдруг?» застраховала шикарные Нинины волосы на внушительную сумму с шестью нулями. К страховому случаю отнесли и потерю хозяйкой волос контроля над сменой причёски. Подарки были маленькие, как, например, колечко от «Роберто», и большие: «Небесные странники» привезли в подарок настоящий парашют. Дары были материальными и виртуальными, полезными и не очень. Были среди приглашенных и представители различных союзов, комитетов и ассоциаций – каждый из них счел своим долгом вручить Бобровой оправленную в золочёную раму грамоту, свидетельствующую о её выдающихся заслугах перед городом, отраслью или отдельно взятой организацией. Чинно и мерно текли хвалебные речи, торжественные гимны воспевали недосягаемые для конкурентов и бесценные для партнёров качества «Штучки», а также добродетели самой хозяйки журнала.
Вот на сцену вышла высокая статная дама с пышной причёской – хозяйка языковой школы «Полиглот» госпожа Лаптева. Поправив микрофон под свой величественный рост, произнесла:
– Юбилейный номер «Штучки» лежит теперь у меня на тумбочке вместе с томиком моего любимого Шекспира. И я с удовольствием читаю его перед сном. Узнаю о достижениях выдающихся людей, о рецептах успеха, о секретах красоты и стиля. Мне приятно, что на страницах журнала я вижу знакомые лица людей своего круга. А здесь, – ораторша с трудом приподняла тяжёлый фолиант, – здесь собраны самые яркие персоны Верхнедонска, его элита. Всем же остальным я скажу так: читайте и жалейте, что не попали в эту энциклопедию успеха! Ниночка, – обратилась она к юбилярше, – от имени языковой школы «Полиглот» и от себя лично приглашаю тебя в гости к Шекспиру. Welcome to the Great Britain!
Не успела Лаптева спуститься по ступеням со сцены, как её место занял господин в бабочке с клиновидной бородкой и зачёсанной набок редеющей шевелюрой – известный в городе художник Пестряков. В одной руке он держал букет белых пахучих лилий, в другой – упакованную в папиросную бумагу картину.
– Вчера я лёг спать в третьем часу, – поделился с собравшимися Пестряков, – и не потому, что работал в мастерской, а потому что читал «Штучку». Последний раз такое со мною случалось в школе: это был «Таинственный остров» Жюль Верна. Юбилейная «Штучка» читается как приключенческий роман, на одном дыхании. А еще, как художник, не могу не заметить: Нина Боброва обладает удивительной способностью собирать вокруг себя весь цвет общества. Да-да! Оглянитесь вокруг: какие прекрасные, одухотворённые лица! – одухотворённые лица посмотрели друг на друга и подлили в бокалы шампанское. – А самый красивый и совершенный цветок сегодняшнего вечера – наша прекрасная Нина!
Пестряков склонился в полупоклоне и вручил Бобровой лилейный букет. Потом с виртуозностью фокусника разорвал ленты на шуршащей упаковке и повернул картину лицом к публике. Гости ахнули. Юбилярша всплеснула руками. На портрете Нина была изображена у раскрытого окна полуобнажённой. Между утопающей в белых цветах вазой и ниткой ядрёного жемчуга лежал небрежно раскрытый журнал «Штучка».
Следом выступил председатель областного отделения Союза писателей Полуконь и прямо заявил, что, с его точки зрения, юбилейный журнал «Штучки» не что иное, как настоящая, серьёзная литература, и он удостоен чести объявить о приёме Нины Бобровой в ряды писательского союза. В подтверждение сказанного Полуконь вручил редакторше новенькую, негнущуюся от свежего клея корочку, приложив к ней стальное гусиное перо, веретеном торчащее из гранитного куба чернильницы. После чего удалился к своему столику, снял ненавистный пиджак и налил из запотевшего штофа в узкую рюмку.
А вот Карен Давыдович Акопян, владелец клуба «Пегас», был оригинален. Он не стал много говорить в микрофон, только отметил, что не может отказать себе в удовольствии удивить юбиляршу. Акопян протянул пустой договор, подписанный и заверенный печатью, в который Нина была вольна вписать любые объёмы, суммы и условия. Брови именинницы поползли вверх, щёки зажглись румянцем. Довольный произведённым эффектом, Акопян добавил, что вторая часть сюрприза ждёт юбиляршу чуть позже.
Ровно в восемь, когда вереница поздравляющих успела слегка утомить Боброву, Нина увидела входящего в зал Рубина. В ту же минуту грянул оркестр. Вспыхнул фейерверк и на сцену взбежал солист группы «Абсент» Пётр Беляк. «Привет, Верхнедонск!» – крикнул он в микрофон и, вскинув руки, принял ответные приветствия публики. По-хозяйски взял Боброву за талию и небрежно поцеловал в запястье – женская часть зала затрепетала от восторга. Раздались возгласы и свист, звон стекла и грохот упавшего на пол стула. Ведущий попытался перекричать воцарившийся вокруг хаос, но его уже никто не слушал. Гости повскакали из-за столов и бросились в танец как в омут. Танцевали все!
Первым пустился в пляс литератор Полуконь, успевший хватить ещё пару стопок без закуски. Он прижал тонкую, как тростинка, дизайнера «Штучки» Лику Ландышеву к тугому животу и уже не отпускал от себя ни на секунду. Танцевал чиновник Туманов с молодой актрисой Олесей Дрозд, танцевал художник Пестряков, пригласив в партнёрши Кривоносову, танцевал коротышка из Гильдии инвесторов с великаншей из Антимонопольного комитета. Срываясь на лезгинку, танцевал Акопян, опаляя горящим взором журналистку в коротком бирюзовом платье. Лаптева, забыв про пышную причёску, кружилась ведомая опытной рукой банкира Свистоплясова. Танцевали виднейшие представители верхнедонской элиты, среди которых – президент Ассоциации риэлторов Эдуард Тузов, светский лев Мухин, директор страховой компании «А вдруг?» Борис Копец, депутаты Котовский и Подставкин, известный адвокат Урывайко. Глава информагентства «Край» Анатолий Орешкин увлёк в танце необхватную Антонину Грасс, представляющую в регионе интересы международного автомобильного концерна. Никита Мано извивался возле незнакомца в антрацитовом костюме. Танцевали в полном составе сотрудники редакции «Штучка». Освободившись от галстуков, отплясывали молодые директора, а с ними златокудрые помощницы, рослые парни из «Небесных странников» и надменные жены чиновников, снимавшие вечеринку папарацци и пресс-секретари, включая захмелевшую от счастья Алину Дёгтеву. Танцевали знаменитые и неопознанные гости, веселились даже тени. Швейцар «Шиншиллы» в горжетке – и тот лихо притопывал возле дверей, замирая и вытягиваясь в струну всякий раз, когда мимо него проходили гости. Воспользовавшись моментом, официанты ловко лавировали между столов и колышущихся тел, вынося горячее. Но даже они, гружёные подносами с хрупкими пирамидами бокалов и тарелок, пританцовывали, повинуясь первобытным ритмам «Абсента» в обрамлении благородной мощи симфонического оркестра. Оркестранты вставали в полный рост, отбивая такт лаковыми ботинками. Беляк страстным фальцетом призывал всех забыть о невзгодах и танцевать под тёплым лунным дождем. И все как один внимали его заклинаниям, невзирая на отсутствие в помещении дождя и луны.
Нина продралась сквозь аморфную массу танцующих и подошла к Рубину, протянув в приветствии руку. Их сразу же окружили плотным кольцом фотографы. Замигали вспышки. Антон и Нина обменялись формальными фразами: «очень рада видеть…», «рад познакомиться…», «для меня большая честь…», «праздник замечательный» и тому подобное, что принято говорить при первом знакомстве двум молодым, красивым и успешным людям под прицелом камер и любопытствующих взглядов. Рубин вытащил из кармана пиджака небольшую коробочку, вытащил из неё сверкнувшую в темноте вещицу и надел на руку именинницы изящный белый браслет с вплетёнными буквами «Штучка».
– Эта штучка сделана из никеля, почти чистого. По стоимости конечно не золото… но гарантирую вам, Нина, что вы будете единственной обладательницей подобной вещицы. Она уникальна. Так же как и вы.
Нина услышала стук собственного сердца.