Дарья Степановна обвела взглядом ряды зрителей. Публика по-прежнему безмолвствовала, но лица людей разгладились и не были столь напряжены как вначале. В некоторых глазах искрился живой интерес, в других отражалась томительная скука. Люди как люди.
– Но прежде, – продолжала профессор, – позвольте представить вам своих помощников: моя ассистентка консультант-валеолог Лариса Болотова, – женщина в зелёном одарила зал лучезарной улыбкой, – и носитель интегрированного интеллекта Оскар, – ворон с достоинством склонил голову на бок и шаркнул лапкой. – Также хочу поблагодарить хозяина этого гостеприимного зала, директора Центра эволюции человека господина Смирных.
Зрители стали озираться, ища глазами представленного господина. Профессор Кремер хлопнула в ладоши, и директор возник позади её стула, опираясь как на старой семейной фотографии руками о спинку. Моргнули вспышки. В воздухе разлился запах жженого магния. Смирных раскланялся и, маскируя смятение игриво поднятой бровью, бодро удалился за кулисы.
К краю сцены вышла Лариса. Свет сделался приглушенным. Незаметно зал наполнился ароматом луговых трав и речного ила. Послышался щебет птиц, шум ветра.
– Что ж, коль скоро мы находимся с вами в храме сверхвозможностей, давайте же эти сверхвозможности проявлять! – она тряхнула копной оливковых кудрей и воздела руки к залу. – Итак, кто хочет изменить что-то в своей внешности и судьбе, стать моложе, стройнее, красивее, сексуальнее – приглашаю на сцену! Сегодня исполняются любые желания! Оскар, помоги! – скомандовала она ворону.
Тот вылетел за кулисы и тотчас вернулся, сидя на ручке хромированного столика на колёсах, наподобие тех, что используют в ресторанах при подаче юбилейных тортов. Самоходный стол, покрытый зелёной бархатной скатертью, весь был уставлен рядами пузатых баночек и флаконов, изящными пузырьками, дымящимися колбами.
Увидев знакомый антураж, первой на сцену рванула Кривоносова. За ней устремились другие участницы чайных церемоний. Вслед за ними ринулись и остальные. На глазах у изумлённых зрителей с ними стали происходить невероятные метаморфозы. Вот одна из них – пышная булочка с изюминками вместо глаз – вдруг опала, платье обвисло на ней бесформенной тряпкой, а когда она собрала его на спине в кулак, взорам публики предстала изящная и гибкая пантера. Изюминки удивительным образом превратились в спелые виноградины. Другая – бесцветная обладательница рта «ниточкой», отпив из матового флакона, обратилась вдруг рыбой с вывернутыми наружу губами. Впрочем, побаловавшись с размером, губы вскоре пришли к оптимальной величине и форме. На лице невзрачной девушки расцвёл влажный розовый бутон, приковавший взгляды не только мужчин, но и женщин. Низкорослые дамы превращались в длинноногих красавиц, плоскогрудые – обретали роскошные бюсты, бюстгальтеры лопались, платья трещали по швам или обвисали на похудевших в одночасье фигурах. Потрёпанные временем лица разглаживались, бесследно исчезали вторые подбородки, подтягивались и розовели щёки, измученные щипцами волосы превращались в струящиеся шелковистые водопады.
– Прошу, смелее! Сегодня это совершенно бесплатно! – выкрикивала Лариса – и на сцену спешили новые толпы желающих подправить ошибки природы и обмануть время.
Зрители повскакали с мест, чтобы лучше видеть происходящее. Некоторых дам насильно удерживали их спутники. «Дура, ты и так вся ботоксом накачана!» – ревел разъярённый мужской бас. «А тебе какое дело?! – визжали в ответ. – Сам-то сколько денег на лысину свою потратил!». Послышался звонкий шлепок пощёчины. Задребезжал рассыпанный на пол жемчуг.
– Довольно! – властный голос госпожи Кремер прервал суматоху.
Крики стихли. Ворон укатил столик с пузырьками обратно за кулисы. Взволнованные обрушившимся на них счастьем женщины возвратись на свои места.
– Ну а теперь самое время поговорить об интеллекте, – произнесла Дарья Степановна, обведя взглядом притихший зал, и ласково посмотрела на ворона. – Оскар может извлекать квадратные корни и возводить в степени любые трёхзначные цифры, он знает большинство языков, существовавших когда-либо на планете. У него феноменальная память и энциклопедические познания во многих отраслях естественных и гуманитарных наук. Его коэффициент IQ превышает показатели всех присутствующих в этом зале. Единственный недостаток Оскара в том, что в данный он момент птица. Впрочем, недостаток это или достоинство – ещё вопрос.
Профессор Кремер вытащила из-под стола плоский чемоданчик и извлекла из него необычное устройство: шнур с закрепленными на обоих концах обручами. На каждом обруче болтались с десяток крошечных датчиков. От середины шнура отходил провод к утыканной кнопками металлической коробке размером с планшет. Она подняла странный прибор над головой.
– Кто из присутствующих желает присоединиться к мировому интегрированному интеллекту, носителем которого в данном случае выступает Оскар?
Зал застыл в нерешительности, но вскоре на сцену один за другим поднялись трое добровольцев. Профессор Кремер усадила мужчин полукругом вокруг ворона и попросила закрыть глаза. От публики требовалась полная тишина: отключили мобильники, плотно прикрыли двери. Меньший из обручей плотно охватил голову птицы, больший профессор закрепила на первом испытуемом. Тягуче потекли минуты. Через какое-то время Кремер ловко переместила обруч на голову другого добровольца и набрала новую комбинацию цифр. Потом повторила процедуру с третьим участником эксперимента. Пока совершались загадочные манипуляции, зрители в зале пребывали в неком подобии сна: наблюдали происходящее на сцене, но как-то отстранённо, словно сквозь толщу воды или глыбу прозрачного льда.
– Внимание! – произнесла госпожа Кремер, спустя четверть часа, – разрешаю открыть глаза.
Добровольцы пробудились, зрители заерзали на своих местах.
– Виктор Николаевич, – обратилась Дарья Степановна к первому участнику эксперимента, – скажите, пожалуйста, сколько будет сто двадцать четыре в кубе?
– Один миллион девятьсот шесть тысяч шестьсот двадцать четыре, – без запинки отчеканил тот.
Публика изумлённо ахнула. Защёлкали калькуляторы – расчёты подтвердились.
– Может кто-то из зала хочет спросить?
– Квадратный корень из тысячи пятисот? – раздалось с пятого ряда.
– Тридцать восемь целых, семьдесят три сотых с округлением, – легко подсчитал в уме испытуемый.
– Триста семнадцать в квадрате?
– Сто тысяч четыреста восемьдесят девять.
Поверять дальше не имело смысла – перед публикой сидел живой калькулятор.
Тогда профессор Кремер обратилась к другому добровольцу – бледному юноше с тонкими пальцами пианиста, – и сделала она это на древней латыни.
– Quid putas nunc lingua?
– Latine.
– Quid tibi iam videtur?
– Difficile est credere mihi autem accidit.5
– Желает ли кто-нибудь поговорить с Алексеем Викторовичем на других языках? – спросила Дарья Степановна у публики.
Последовало несколько коротких диалогов на английском, французском, немецком, испанском и итальянском. Алексей Викторович отвечал бегло, умудряясь даже шутить. Не смутил его ни китайский, ни цыганский. Один из зрителей обратился к юноше на древнегреческом языке, но и здесь испытуемый оказался на высоте.
Перешли к третьему добровольцу. Госпожа Кремер вручила ему небольшую брошюру, которую тот добросовестно постранично пролистал и вернул обратно.
– Сергей Петрович, – попросила Дарья Степановна, – расскажите нам, пожалуйста, о чём вы только что прочли. А вас, – она поманила пальцем полного мужчину с первого ряда, – я попрошу помочь. Будьте любезны, последите за текстом.
Помощник взобрался на сцену и раскрыл брошюру. По мере того как Сергей Петрович ровным голосом пересказывал её содержание, краска отливала от лица проверяющего, пока он не сделался белым как мел. Его накрыла дурнота, эксперимент прервали. Стало ясно, что Сергей Петрович слово в слово повторял изложенную в брошюре теорию конверсионных полей, не имея к физике ни малейшего отношения, – по профессии он был обыкновенный банковский служащий.
Случилась заминка. Побледневшего толстяка осторожно свели по ступенькам и усадили обратно в кресло. Подбежала девушка со стаканом воды. Смирных суетился вокруг почётного гостя, хватая его за рукава. Госпожа Кремер молча взглянула на Ларису – та коротко кивнула и спустилась в зал. Вытащив из шёлковых складок блестящую баночку, отвинтила крышку и поднесла к носу пострадавшего. Тот дёрнул головой, хлопнул ресницами и как ни в чём не бывало заулыбался, полностью вернувшись в себя.
– Только что мы с вами убедились, – раздался со сцены бесстрастный голос профессора, – что препятствием в освоении безграничных возможностей интеллекта может стать неспособность человеческого сознания охватить эту безграничность. То же справедливо и в отношении других аспектов бытия. Большинство людей сами устанавливают себе границы. Как сказал несуществующий в природе, но весьма мудрый Козьма Прутков, «многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий».
Публика заволновалась.
– Но есть и обратная сторона медали, – не замечая ропота, продолжала Дарья Степановна, – когда человек теряет контроль над безграничностью возможностей, когда, оттачивая интеллект, развивая таланты и способности, совершенствуя тело и шлифуя технологии, забывает сверяться с высшими замыслами мирозданья, отвергает законы Вселенной. Что происходит тогда? – Кремер обвела глазами устремлённые на неё лица. – Я вам сейчас покажу.
Свет погас. Над сценой возникло искусное голографическое изображение земного шара. Гигантский светящийся глобус колыхался в воздухе, вращаясь так, что первые ряды слышали свист ветра и чувствовали несущиеся навстречу воздушные потоки. Госпожа Кремер коснулась рукой точки на сфере – фрагмент земного шара стал увеличиваться, пока не превратился в выпуклый экран, замерший поверх продолжающей вращение планеты. На экране проступила картинка: вереница пробирок и колб на уходящих в бесконечность рядах стерильных полок. В склянках плавали человеческие зародыши разных степеней зрелости. Между стеллажами бесшумно скользили облачённые в белое роботы и производили замеры страшными, похожими на щупальца зондами. В соседней комнате на операционных столах, опутанные проводами, лежали люди. Их разбирали по частям и снова складывали, меняя части тела и органы, заполняя полости и сосуды жидкостями, вживляя датчики и стимуляторы. Люди лежали с открытыми глазами и покорно наблюдали за конструированием собственного тела.