В тот день к митингующим присоединились послушники Васильевского монастыря во главе с настоятелем отцом Андреем. Монахи предложили пройти крестным ходом вокруг Вороньего поля с молитвой об освобождении чернавской земли от опасности, а уж потом митинговать. Люди, большинство которых были верующими, горячо поддержали идею. Атаман не возражал. Кто бы мог подумать, чем закончится это мирное шествие?
Вышли ближе к обедне, как положено – с иконами и хоругвями. Отец Андрей размахивал кадилом, кто мог подпевал певчим, остальные просто шли, задумавшись каждый о своём. Подойдя к лагерю геологов, обнаружили его обнесённым железным забором. Возле ворот дежурили крепкие парни в камуфляже, встретившие приближение демонстрантов с подозрением. Выстроившись в стенку, они преградили путь и спросили разрешение на проведение акции. Отец Андрей объяснил, что для свершения крестного хода разрешения не требуется. Тогда охранники попытались отделить монахов от остальных, на что батюшка терпеливо возразил: в молитвенном ритуале принять участие может любой верующий. Женщины обступили охранников, уговаривая их пропустить мирное шествие. Обстановка накалялась. Когда боец в маске грубо оттолкнул безусого послушника – так, что тот упал в пыль, один из казаков – рослый детина с кудрявым чубом – не выдержал и толкнул охранника в ответ. Казалось, только этого и ждали. Завязалась потасовка. Для усмирения казаков в ход были пущены дубинки. Женщины заголосили. Вскоре подъехал полицейский газик, куда затолкали с десяток активистов во главе с атаманом Черпаком. Остальных разогнали, пообещав в следующий раз прислать не одну машину, а три. В числе задержанных оказался молодой чернавец, успевший снять происходящее на телефон. По счастливому стечению обстоятельств запись оказалась в надёжных руках. Позже она сыграет судьбоносную роль в «никелевом деле», а пока набитый людьми газик, покачиваясь на ухабах, скрылся в душном пыльном облаке. Но на этом злоключения чернавцев не закончились.
Назавтра состоялся праздник – День района. Глава местной администрации Тупикин, выступая со сцены, расписывал землякам радужные перспективы, возникшие с приходом компании «Траст-Никель». Молодым он сулил рабочие места и достойный заработок, старикам – спокойную обеспеченную старость. Женщинам обещал новый детский сад и торговый центр, как в Верхнедонске, детям – летний каток, компьютерный клуб и спортивные секции на любой вкус. Рядом с главой района стоял представитель ГМК Семёнов, держа в руках сертификаты на оснащение школ и больниц, которые позже вручил директорам соответствующих организаций. Академик Эпштейн, приезжавший сюда не раз с лекциями, поздравил людей с тем, что те живут на золотоносной жиле, которая, к счастью для них, обнаружена и утверждена к разработке. Следом за ним говорил чиновник из Верхнедонска, напирая на мудрое единение местных властей с передовой наукой. Социолог Корякин призвал чернавцев принять участие в социологическом опросе и пожелал району процветания. Выходили и другие по большей части незнакомые люди и произносили красивые речи о светлом будущем Чернавского района. В сквере накрывали общий стол – дело доселе невиданное. Многие чернавцы слушали ораторов в пол-уха, а больше косились туда, где сновали ловкие официанты в белых передниках, откупоривая запотевшие бутылки и заставляя столы закусками. Припекало солнышко, со стороны сквера доносились ароматы липы и бекона, и так хотелось верить в это светлое будущее! И многие верили. Или очень старались верить. Человек вообще устроен так, что верит в хорошее легко – да и как тут не поверить, когда вот оно, так близко и так манко!
Как обычно на празднике чествовали отличившихся земляков и почётных жителей района. На этот раз помимо грамот вручали подарки от спонсора: кому утюг, кому чайник. Дошла очередь и до Кузьмина. Памятуя об увлечении старика рыбалкой, заботливые устроители приготовили для него спиннинг. Тихон Егорович поднялся на сцену, но направился не к раздающему подарки Семёнову, а прямиком к микрофону. В глазах его горела яростная решимость. В числе задержанных у лагеря геологов был его внук Егор. Тупикин двинулся наперерез, но старик не обратил внимания на почётную грамоту в его руке. Проигнорировал он и спонсора, зазывно размахивающего расчехлённым спиннингом.
– Чернавцы! Земляки! – крикнул Кузьмин в микрофон. – Вот мы с вами сейчас будем есть, пить, веселиться. А в это время вон там, – он указал рукой в сторону полицейского участка, – сидят в кутузке наши односельчане. И вся их вина в том, что…
Первым опомнился Тупикин. Он дал отмашку, звук отключили. Кузьмин попытался продолжить без микрофона, но ему не дали. Почётного жителя окружили люди в штатском и вежливо, но твёрдо увели со сцены. Из толпы раздались возмущённые возгласы:
– Включите микрофон! Почему не дали сказать Кузьмину? Пусть скажет!
Но Тихона Егоровича уже не было поблизости. Не было поблизости и других горластых правдолюбов – тех, кто мог внести сумятицу в размеренное течение праздника. Их заранее вычислили и окружили незаметным деятельным вниманием. Микрофон вскоре включили, извинились за техническую неполадку. Скомкав сценарий, вызвали на сцену сразу всех награждаемых и поспешно раздали им грамоты с подарками. Не дав опомниться, врубили на всю мощь динамиков новоиспечённый гимн района. Задиристый ди-джей уже что-то кричал из тенистых глубин сквера. Оглушённая толпа потянулась к накрытым столам. Вдалеке заиграла гармонь. Тупикин, вытерев пот со лба, затравленно посмотрел на багрового Семёнова. Эпштейн, Головко, Корякин и другие городские гости собрались в круг и тихо скрылись за дверью районной администрации.
После инцидента на Вороньем поле Черпака выпустили, но ненадолго. Через неделю его задержали снова и всерьёз. Вера узнала об этом от друзей-стариков.
– Обставили дело так, что якобы наш атаман через подставное лицо вымогал взятку у руководства «Траст-Никеля». Дескать, выдвинул условие: дадите денег – прекратим протесты! Тьфу ты! да как такое в голову могло прийти?! – негодовал Иван Лукич.
– И что это за подставное лицо? – возмущался Тихон Егорович. – Запись-то есть, а где сам человек? Покажите нам его! Этак любой по телефону может наговорить что угодно! Что теперь – из-за каждого телефонного хулигана невиновных людей сажать?
– Ясное дело – подстава! Сами всё и подстроили! Ещё Маркс говорил: «Нет такого преступления, на которое не рискнул бы пойти капитал ради достижения большой прибыли».
– Звонок-то ладно, – сокрушался дед Тихон, – но как подсунули сумку с деньгами? Это же в дом надо было пробраться. А Любка-то – её со двора калачом не выманишь. Да и дом у них всегда полон людей.
– Неужто кто из своих?
– Что ты, Лукич, побойся Бога! Кто из своих на такое способен?
– Да, плохи дела, – вздохнули оба старика разом.
Вера сочувственно переводила взгляд то на одного, то на другого. Чай стоял нетронутым.
– Задорожных собирается бумагу в защиту атамана писать, – Тихон Егорович оживился, – надо бы народ оповестить. Выручать нужно Никифорыча!
– Да что толку в этих бумагах? – удручённо махнул рукой Иван Лукич. – Сколько уже петиций написали, сколько подписей собрали – и где они все? Ни ответа, ни привета – одни отписки. Эх… Так что они ещё удумали, – нахмурился старик. – Вчера сын с невесткой пришли после дежурства и рассказывают: главврач вызвал всех поодиночке и предупредил – кто из врачей будет митинговать или бумаги протестные подписывать – сразу заявление на стол! Мол, нам люди помогают, и мы должны быть им благодарны – это он про спонсора. За шкуру свою трясётся!
– Потому и налаживают здравоохранение, что скоро здоровых-то и не останется!
Старики опять горько вздохнули.
– Вчера на кордон с райцентра приезжали, – проворчал дед Тихон, – спиннинг привезли и грамоту – я отказался! Мне их подарки не нужны. Вечером Тупикин сам звонил, так я не взял трубку. Не могу я с ним говорить после всего этого, – дед перекрестился. – Слава Богу, хоть Егора отпустили целым невредимым.
– Как он?
– В порядке. Говорит, журналисту этому Перцеву перца в одно место всыплет! – старики невесело усмехнулись.
Кузьмин покопался в кармане куртки, достал сложенный вчетверо листок и протянул его Вере:
– Вот это видела?
Женщина пробежала глазами заметку, озаглавленную «Сказки деда Тихона». В ней говорилось о косности и безграмотности чернавцев, до сих пор подверженных языческим страхам и суевериям. Тихон Егорович был выставлен в статье местным мракобесом, пугающим земляков глупыми россказнями, крайне опасными и вредными в деле научно-технического прогресса. Высказывалась также озабоченность психическим здоровьем бывшего лесничего. В целом заметка оканчивалась позитивно: автор легко развенчивал «никелевые суеверия», Кузьмину предлагал прекратить антинаучную деятельность, не препятствовать экономическому развитию региона, а вместо этого писать сказки для чернавских ребятишек.
– Кто такой этот Перцев? – возмутилась Вера.
– Да приезжал тут журналист из Верхнедонска. У Черпака в доме был и ко мне на кордон заезжал. Парень как парень, дотошный такой, въедливый. Расспрашивал подробно, хотел до всего сам докопаться. Мне он даже понравился – вежливый, уважительный. Да… кто бы мог подумать, что таким сукиным сыном окажется. Всё с ног на голову перевернул!
– Ну, ты скажешь тоже «вежливый, уважительный», – проворчал Парамонов, – в доверие ко всем втирался – вот что ему нужно было! Он и с Сидоренко потом встречался – мне Григорий Васильевич говорил. Я не удивлюсь, если он имеет прямое отношение к аресту Черпака.
– Да брось, Лукич! Что он сукин сын – согласен. Но за арестом Черпака стоят куда более крупные фигуры.
Дед Тихон повернулся к хозяйке:
– Вот такие, Вера, у нас дела творятся. Видишь, не до чаю…
Старики попрощались и вышли из дому – опечаленные, поникшие, бессильные – так не похожие на привычных чайных балагуров.
Проводив их, Вера задумалась. Что значат её мелкие неприятности, тщеславные помыслы, внутренние сомнения в сравнении с бедой атамана Черпака, с опасностью, нависшей над Чернавском? Не за тем ли состоялся этот разговор, чтобы показать ей несоизмеримость масштабов проблем? Не потому ли её столичные п