ереживания выглядят отсюда ничтожными и надуманными? А муки выбора между чёрным и белым, между вездесущими законами рынка и высокой миссией творца являют собой классический пример каждодневной борьбы, ежеминутного столкновения добра со злом?
Между тем борьба добра со злом в самом Чернавском районе обрела невиданный размах. С арестом Черпака протестное движение раздробилось и стало стихийным. Появились радикально настроенные борцы, таранящие ворота лагеря личными автомобилями, ложащиеся под колёса самосвалов, круглосуточно дежурящие у оцепленной зоны. Часть их отправилась в Верхнедонск и там митинговала возле офиса компании. В камеру говорили хлестко, не стесняясь в выражениях. Группа молодых казаков собралась врукопашную сразиться с бойцами охранного предприятия. Геологи опасались выходить за пределы лагеря. Среди митингующих затесался профессиональный провокатор, призывающий жечь буровые установки и ломать технику. Кто он, откуда – никто не знал, но призывы его уже не раз приводили к безрассудным поступкам обозлённых чернавцев. За поступками неизменно следовали обличительные статьи и административные аресты. Напряжение нарастало. Не удивительно, что и Вера, ставшая с недавних пор жительницей Пчельников, была вовлечена в это противостояние.
В сквере, где ещё недавно накрывали праздничные столы ко Дню района, шёл митинг. Людей собралось немного – около сотни. Многие уже устали от бесконечных собраний и сборов подписей. Стоял засушливый май, дел было невпроворот. Садово-огородная страда привязала сельчан к земле крепче и надёжнее любых уз. Чувство опасности притупилось, как старая болезнь, к которой постепенно привыкаешь и с которой неизбежно смиряешься. Сегодня не болит – и ладно.
Вера подошла к плотному кольцу людей, окруживших оратора. Маленький человек в полотняной кепке возмущённо колотил воздух кулаком – это был директор Чернавского заповедника Климов. Юрия Петровича беспокоила не только опасность загрязнения грунтовых вод и угроза исчезновения редкой породы оленей, но в большей степени собственное бессилие. Климов не был силен в риторике, но нутром чуял нависшую над Чернавском беду. Работа Общественного совета, в котором он состоял, всё больше напоминала ему фарс.
– Сейчас в прессе регулярно появляются сводки с заседаний Совета, – взволнованно говорил Климов, – казалось бы, налажено взаимодействие с общественностью и всё открыто для публичного обсуждения. Но это впечатление обманчиво. Полное название Совета звучит так: «Общественный совет по контролю за комплексным освоением чернавского месторождения». То есть решение об освоении как бы уже и не оспаривается, вся задача сводится к организации правильного контроля. По сути, людей увели от ключевого вопроса: стоит ли осваивать вообще? Вопрос этот давно уже решён без нас.
Чернавцы слушали растерянно, не понимая, покориться ли судьбе или воевать дальше: слишком уж безнадёжной представлялась картина.
– В Общественном совете, – продолжал Климов, – собрались в основном люди, полностью поддерживающие идею освоения месторождения. Учёных, занимающих иную позицию, попросту выдавили из состава, а вместо них ввели других, более сговорчивых. К примеру, уважаемого профессора Сидоренко, – Климов протянул руку в его сторону, – близко не подпускают к работе Совета. И всё почему? Потому что убедительные доказательства, имеющиеся в его распоряжении, сильно отличаются от их собственных аргументов и могут пошатнуть планы в отношении чернавского никеля. Но пусть Григорий Васильевич вам сам расскажет об этом.
В круг вышел старик с высоким шишковатым лбом, в толстых очках на мясистом носу. В руках он держал потрёпанный портфель с перемотанной скотчем ручкой.
– Многих из тех, кто сейчас здесь, на этой площади я знаю не один десяток лет. А для других скажу: родился и вырос я в Чернавске. А потому судьба района беспокоит меня не только как учёного-эколога, но и как патриота своей малой родины, – старый профессор обвёл взглядом лица земляков. – Нас убеждают в том, что современные методы освоения месторождений не представляют угрозы для экологии. Обещают аккуратненько так, с минимальным ущербом для природы изъять миллионы тонн руды. Но это всё равно, что поработать каменщиком на стройке во фраке и не запачкаться, – учёный усмехнулся. – Напрашивается простой вывод: люди, продвигающие этот проект, в Верхнедонской области жить не собираются. Я неоднократно направлял в адрес Общественного совета свои замечания и вопросы, – профессор постучал по пухлому боку портфеля, – но все они, увы, остались без огласки. Пытался поговорить с руководителем филиала «Траст-Никель» господином Рубиным – пока безрезультатно. Но я не собираюсь останавливаться. На кону – жизнь и здоровье не только Чернавска, но и всего региона, а возможно и всей планеты.
– Теперь ещё и сажать начали! – раздался из толпы возмущённый голос.
– И будут сажать дальше, если наши действия останутся такими же разрозненными и непоследовательными, – вмешался Климов. – Вот ты, Сергей, – обратился он к молодому чернавцу, – сколько раз тебя уже задерживали? Зачем снова на рожон лезешь? Неужели до сих пор не понял, что так, в одиночку ничего не добьёшься? – он перевёл взгляд на задние ряды. – Одни геологов на дуэли вызывают, другие под колёса бросаются, третьи матерятся, угрожают прямо в телекамеры. Разве это дело? Так мы только компрометируем себя в глазах людей. И укрепляем, между прочим, позиции своих противников – эти прецеденты и так муссируются в Общественном совете. Действовать надо разумно и организованно.
– Юрий Петрович абсолютно прав, – поддержал его Сидоренко. – Прежде всего нужно прекратить экстремистские действия и высказывания. Не поддавайтесь на призывы провокаторов. Не превращайтесь из защитников своей земли в футбольных фанатов проигравшей команды. Во-первых, мы не фанаты и это не футбол, а во-вторых, мы ещё не проиграли. Своё мнение вы сможете выразить на референдуме, а за проведение референдума высказаться в соцопросе. Главное, что нужно сделать – участвовать в нём, привлечь к этому всех своих знакомых. Не отмахивайтесь от приезжих социологов, в данном случае они не вкус майонеза изучают, а собирают наши с вами мнения о нашем же будущем. В случае сбора необходимого количества голосов референдум состоится. А это реальный шанс отстоять нашу землю!
…Вера слушала, прислонясь спиной к старой липе. Сладкий медвяный дух облаком опускался на плечи. Жужжала пчела. Солнечные лучи, ломаясь в листве, рассыпались невесомыми звенящими стрелами. Трудно было увязать в сознании безмятежность этого жаркого майского полдня со словами «референдум», «экстремизм», «угроза». Невозможно представить, что земля эта будет вспорота и выпотрошена алчной горсткой циничных чужаков. Обескровлена, растерзана, отравлена. А потом набита всяким хламом, завалена и зашита – так, что снаружи сохранится обманчиво прежняя оболочка, а внутри останется лишь мёртвая пустота. Как чучело благородного оленя в руках искусного таксидермиста. И дело вовсе не в злостных намерениях могущественной компании «Траст-Никель» – её намерения напротив благочестивы и добры. Ровно таковы, какими мостится дорога в ад. И эта компания – лишь одна из многих, чуть более удачливая и осторожная, чуть менее хищная, а в целом – обычный промышленный монстр, типичный продукт цивилизации, воплощающий суть отношения человечества к природе. Бери всё! Не стесняйся! Рой, бури, выкачивай! Грабь, разрушай, калечь! Ты ведь царь природы, а значит, всё вокруг – твоё! Обогащайся! Деньги не пахнут. Ни липовым мёдом, ни речным илом, ни сухим сеном. Они воняют. Они смердят. Они испускают запах гниения и тлена, если рождены в процессе разрушения. Только этого запаха никто не чувствует. И боли земли никто не видит. И стонов её не слышит. Органы чувств давно отказали служить человеку, отторгнутому природой, отрекшемуся от неё…
Глава 28. Культурная среда
Пожилой господин с кустистыми бровями в чёрном не по сезону костюме в задумчивости остановился возле особняка купца Агапова. Вынув из кармана старинные часы на медной цепочке, долго вглядывался в циферблат. Дождавшись, когда обе стрелки – толстая с затейливым завитком и тонкая, украшенная изящным анкером – вытянулись ажурной вертикалью, удовлетворённо кивнул и скрылся за массивной дверью. Как вы уже догадались, это был Оскар Маркович Воронец. Но с чего вдруг столичный гоголевед оказался в Верхнедонске? Что побудило его почтить визитом местное литературное общество? Конечно, изучаемый им предмет. В салоне с минуты на минуту должно было начаться заседание, посвящённое малоизученным страницам жизни Гоголя-путешественника. А кому, как не Оскару Марковичу, лучше знать, где любил бывать почтеннейший Николай Васильевич, на чём предпочитал ездить, с кем общаться и как организовывал свой походный быт.
Просторная комната на втором этаже особняка с трудом вмещала всех желающих. Были здесь и члены областного Союза писателей, и студенты филфака, и городские книголюбы, неравнодушные к творчеству Гоголя. Оскар Маркович обвёл взглядом выставленные амфитеатром стулья в поисках свободного места. Возле окна, обмахиваясь газетой, сидел могучего сложения литератор. Он нетерпеливо поглядывал на часы и громко вздыхал. Двое других деловито сновали вокруг низкого столика, на котором помимо редкого портрета Гоголя в дорожном сюртуке были разложены научные труды и биографические книги о жизни великого странника. Пожилая дама с чёрным веером и её непоседливый спутник оживлённо о чём-то перешёптывались, устремив невидящие взоры на портрет купца Агапова. Слева от них, болтая ногами, беспричинно улыбался жизнерадостный человек в жёлтых сандалиях. Полная его противоположность – щуплый писатель с косым пробором сероватых волос – меланхолично листал блокнот. Время от времени усталым взглядом поверх очков он скользил по головам собравшихся и вновь углублялся в записи. Два молодых человека ангельской наружности с любопытством разглядывали разношёрстное собрание. Тот, что в белом, ласково смотрел на будущих литераторов. Тот, что в чёрном, саркастически ухмылялся, наблюдая за перепалкой писателя Семечкина с драматургом Ямпольским. Был здесь и профессор литинститута Парников – Воронец узнал коллегу, с которым не раз вступал в бурную полемику. Критик тоже заметил гоголеведа и сдержанно кивнул издалека. Оскар Маркович поискал глазами новую знакомую – Веру Сергеевну – но её здесь не было. Зато поблизости освободился стул, и гоголевед занял его, оказавшись между угловатым юношей с кудрями до плеч и полнотелой дамой в розовой накидке. В зал протиснулась съёмочная группа телеканала «ЖЖЖ» во главе с крашеным блондином в малиновых штанах. Выждав, пока установится полная тишина, Полуконь объявил: