– Что же вы раньше-то не изучали прошлое и настоящее? – с горечью воскликнул Перцев.
В дверном проёме показалась внушительная фигура санитара, но Рубин жестом показал, что всё в порядке, и санитар скрылся из виду.
– Сколько людей пострадало! – сбавив громкость, укорил гостя бывший адвокат никеля. Он вспомнил атамана Черпака – удушливая волна стыда затопила его грудь. – Только учтите, – строго предупредил он, – я сделал копии всех документов.
– Не сомневаюсь. Где эта папка сейчас?
– В надёжном месте, – Перцев дерзко взглянул на Рубина, но что-то заставило его переменить тон. – Подождите, сейчас напишу записку, – он вырвал из блокнота клетчатый листок, черкнул на нём несколько строк и передал гостю. – Отдадите Тапочкину, это мой друг. Он узнает мой почерк. Вот его телефон и адрес. Если вы и вправду хотите изучить прошлое и настоящее, можете забрать у него ещё и флешку с видеозаписью. С неё-то всё и началось.
В палату заглянул доктор и постучал пальцами по циферблату часов.
– Только обещайте мне, – горячо прошептал журналист, – обещайте, что не причините никому вреда: ни Сидоренко, ни Кузьмину, ни Парамонову – никому! И знайте, – отчаянно выкрикнул он, – я не имею отношения к аресту Черпака. Я только делал свою работу, будь она неладна!
Рубин успокоил взволнованного пациента, заверив, что никто не пострадает, спрятал записку в карман и покинул палату №13 со смешанным чувством горечи и надежды.
Глава 39. Эволюция продолжается…
К пяти часам пополудни каштановая аллея, ведущая к Центру эволюции человека, погрузилась в тень. Но Никита Мано тёмных очков не снял, лишь замедлил шаг, давая глазам привыкнуть к сгустившемуся сумраку. Он тосковал и прятал свою тоску за парой фиолетовых стёкол, подаренных на прощание любимым. Больше всего на свете он хотел сейчас, чтобы навстречу ему вышел бы Пауло со своей лучезарной улыбкой и раскинул бы красивые загорелые руки, чтобы заключить друга в объятия. Но Пауло был на другом краю земного шара, в жаркой и далёкой Бразилии, где и без Никиты хватало и нежных объятий, и внезапных встреч. Свою недописанную картину «Освобождение подсознания» художник увёз с собой, а вместе с нею похитил и сердце натурщика. Но Никита верил, что новая встреча непременно состоится, что освобождённое подсознание рано или поздно раздвинет рамки обыденности. Однако, как и любому творческому человеку, ему было небезразлично, как и при каких обстоятельствах это произойдёт. Хорошо бы если ярко, неординарно, феерично, сокрушая расстояния и попирая законы материи. Вот почему он шёл теперь, подгоняемый тоской и любопытством, в Центр эволюции на первое занятие экспериментальной группы по изучению телепортации. Смирных набрал её в дни Гоголевского фестиваля из числа продвинутых, не чуждых риска верхнедончан.
На третьем этаже, возле двери с надписью «Сверхвозможности – это реально» стояла небольшая группа людей, готовых на себе опробовать метод мгновенного перемещения в пространстве. Трудно сказать, что двигало ими? Быть может, скука, или тщеславие, или любовная тоска. А может, извечное человеческое стремление подчинить себе время и расстояние. Банкир Свистоплясов, например, преследовал вполне прагматичную цель: не тратить время и деньги на перелёты в Мюнхен, которые ему приходилось осуществлять еженедельно. К тому же за семь лет российско-германского сотрудничества он так и не смог преодолеть страха перед полётами и раз от раза заглушал свою фобию всё большей порцией известного бортового антидепрессанта. Владелец ночного клуба «Пегас» Акопян с помощью телепортации хотел убедиться в верности молодой жены, имеющей обыкновение исчезать с подружками именно в тот момент, когда он больше всего в ней нуждался, и обуздать наконец свою патологическую ревность. Кривоносова, напротив, мечтала получить простой и удобный способ быстрых свиданий с молодым стриптизером «Пегаса», сохранив при этом статус-кво добропорядочной матери семейства. Да мало ли какие ещё практические применения могут быть у этого малоизученного явления?
К группе будущих телепортёров, сверкая улыбкой, подошёл директор Центра Смирных в сопровождении бледной, как тень, испуганной секретарши. Он поприветствовал всех в свойственной ему витиеватой манере, затем произвёл манипуляции магнитным ключом и картинно распахнул массивные створки. Дверь бесшумно отворилась. Никто из гостей за исключением Мано раньше здесь не бывал. Люди в изумлении разглядывали пропитанные сладким ароматом сандала пробковые стены, галереи зеркал, странные предметы, в беспорядке разбросанные по матам. Следуя примеру Смирных, все разулись, вместе с обувью оставив у порога самоуверенность закоренелых материалистов. Уселись полукругом на устланном толстым ковром полу. Секретарша раздала папки и торопливо покинула пределы таинственной комнаты. Смирных скользнул взглядом по головам собравшихся и посмотрел на часы:
– Подождем ещё одного участника, а пока предлагаю ознакомиться с соглашением и программой занятий.
Комната наполнилась деловитым шелестом бумаг. Никита раскрыл папку и прочёл документ, согласно которому вся ответственность за исход эксперимента и возможные риски для здоровья целиком и полностью возлагалась на учащихся. В плане занятий значились подготовительные практики, содержание которых для Мано было такой же загадкой, как и основная часть программы, – опыты с зеркалами и часами. Впрочем, стоит ли забегать вперёд? Перед началом курса было решено продемонстрировать видеозапись, сделанную Мано в тот знаменательный день, когда на его глазах телепортировался Смирных. По сути, это было документальным подтверждением того, к чему стремились собравшиеся здесь смельчаки.
– Можно вопрос? – раздался голос одного из них.
– Да, конечно, – с готовностью отозвался директор Центра.
– В дополнение к данному соглашению я хотел бы застраховать себя от… м-м-м… непредвиденных последствий эксперимента. Это возможно?
– Почему нет? Вот уважаемый Борис Борисович, – Смирных повернулся к одному из участников тренинга, – думаю, охотно предоставит всем желающим такую возможность.
Директор страховой компании «А вдруг?» Борис Копец подтвердил свою готовность и пообещал к следующему занятию подготовить соответствующий договор. Кривоносова спросила о влиянии телепортации на обмен веществ и клеточную структуру кожи, на что организатор тренинга лишь развёл руками, сославшись на абсолютную новизну предлагаемой им методики. Прозвучали вопросы о взаимодействии телепортируемого с окружающими предметами и возможности проносить их сквозь дырки в пространстве, о временном диапазоне перемещения, о соблюдении географических координат и гарантиях возвращения в первоначальную точку. Когда Смирных начал объяснять явление телепортации с точки зрения квантовой физики, вспомнил кошку Шрёдингера11 и Филадельфийский эксперимент12, Никита Мано окончательно заскучал.
В этот момент дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился опоздавший. О, Боже! Не может быть! Пауло?! Здесь? Подброшенный неведомой пружиной, Мано вскочил на ноги и бросился к двери. Он простёр к другу руки и готов был уже припасть к его груди… как вдруг понял, что обознался. Внешнее сходство издали было разительным, но теперь на глазах знакомые черты расплывались – перед ним стоял совершенно чужой человек. Впрочем, что-то общее всё же осталось: взгляд с поволокой, смоляные кудри, смуглая кожа. Незнакомец был выше ростом, шире в плечах, уже в бедрах. И глаза его были не просто карими, а бездонно-чёрными и смотрели на Никиту насмешливо, а не влюблённо. Мано смутился и в ту же минуту почувствовал, как острая иголка, засевшая в груди в день отъезда Пауло, куда-то исчезла.
– Вот и наш опоздавший участник, – объявил Смирных и усадил вновь прибывшего между Мано и Кривоносовой.
– Лавр, – шепнул красавец Никите, – меня зовут Лавр.
– А я Никита, – смущённо ответил Мано.
– Я вас знаю, – доверительно сообщил Лавр, – смотрю все передачи с вашим участием. Вы неподражаемы!
Телерепортёр чуть не задохнулся от жгучей волны распершей его гордости, смешанной с солоноватым привкусом предательства, которое ощутил по отношению к Пауло.
В комнате погасили свет, и на экране замелькали кадры видеосюжета – тот самый эпизод внезапного исчезновения директора из собственного кабинета, пересмотренный Никитой сотни раз и послуживший мощным толчком его карьеры. О том, что карьера удалась, свидетельствовали и только что произнесённые слова обворожительного незнакомца. Мано покосился на соседа и залюбовался освещённым всполохами экрана профилем: гладкие крылья точёного носа, нервные ноздри, чувственные губы… Незнакомец перехватил его взгляд и улыбнулся в темноте. Освобождённое подсознание хлынуло в искрящуюся реальность, смыв в прошлое абстрактную картину и имя бразильского художника.
Сюжет закончился. Зажёгся свет, но на лицах некоторых зрителей вместо ожидаемого восторга было написано разочарование.
– Простите, это что? – в недоумении спросил Акопян. – Рекламный ролик?
– Какой же это ролик? Разве не видите – это документальная съёмка, – вспыхнул Никита, – ни одной склейки! Между прочим, сюжет был показан в вечерних новостях.
– Будто вы сами не знаете, что могут показать в вечерних новостях.
– Однако вы не пропускаете ни одного выпуска! – с усмешкой заметил Лавр. – Впрочем, каждый всегда и во всём находит то, что ищет, – произнёс он. – Я, например, услышал оставшееся за кадром страстное послание, желание испытать на себе: каково это – исчезнуть и появиться вновь? – он повернулся к Мано. – Лично меня оно вдохновило!
Мнения участников разделились. Одни находили просмотренный фрагмент эффектным и мотивирующим. Другие сомневались в его подлинности и твердили о чудесах компьютерной графики и телевизионных фокусах, сплошь и рядом подменющих собой реальность.
– Послушайте, друзья мои, – обратился к группе Смирных, – но мы-то с вами за тем и собрались, чтобы так называемые чудеса осваивать на практике. Все мы здесь в роли «эйнштейновского невежды». Помните, что ответил Эйнштейн, когда его спросили: «Как и кем совершаются открытия?» Он ответил: «Невеждами! Все вокруг знают, что это невозможно, но находится невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие!» Давайте же на период обучения станем с вами такими невеждами, давайте забудем, что возможно, а что нет, – предложил директор Центра. И вся группа дружно с ним согласилась.