Вера встала из-за стола и, потерев уставшие от монитора глаза, пошла сварить себе кофе с палочкой корицы, как научил её Антон. Налила доверху любимую глиняную кружку и забралась с ногами на диван. Из-под скользнувшего на пол пледа выглянула обложка забытого Лидой журнала – августовская «Штучка». От нечего делать, а может от глупого женского любопытства Вера принялась нехотя перелистывать страницы. Этот мир был теперь так далёк от неё, что ею руководило сейчас вовсе не стремление найти подтверждение Лидиным словам, а желание проверить, насколько далёким стал прежний мир. Чем глубже её затягивало в глянцевый омут, тем тревожнее становилось на душе. Перевернув очередную страницу, Вера вздрогнула и выронила кофейную чашку из рук. Бурая жижа залила плед и половину разворота. Но портрет остался. Это был Антон. Её Антон! Вера поспешно надела очки, чтобы прочесть мелкий шрифт: «Рубин Антон Михайлович, генеральный директор Верхнедонского филиала ГМК „Траст-Никель“. Приветственное слово главного спонсора Гоголевского фестиваля». Что?! «Траст-Никель»? Гоголевский фестиваль? Что всё это значит? Она просмотрела другие фотографии и поняла, что сделаны они в тот день, когда она, ведомая странным сном, приехала в Верхнедонск. В день, когда в «Шиншилле» пышно отмечали закрытие фестиваля. Тот день завершился бурной грозой, соединившей под общим зонтом её и Антона… Как же так? Мир, с которым она давно и безвозвратно порвала, оказался не таким уж далёким, он вновь стал близким, отвратительно тесным, удушливо замкнутым. Это же… это предательство! – ужаснулась Вера. – Самое настоящее предательство – циничное, подлое, лживое! Как он мог?!
Женщина метнулась к компьютеру и дрожащими пальцами стала забивать в поисковике «Антон Рубин». Интернет услужливо вывалил ей ворох ссылок. Антон Рубин на пресс-конференции по чернавскому месторождению. Рубин в Совете директоров ГМК. Доклад Рубина в Ассоциации металлургов. Награды и почётные звания Рубина. Антон Рубин на Кипре с женой Эллой Новиковой. Рубин на праздновании юбилея «Штучки». Рубин на открытии Гоголевского фестиваля. Рубин – член элитного клуба парапланеристов. Рубин в Википедии. Рубин и губернатор. Рубин и президент… Вера захлопнула крышку. Значит, всё это время он ей врал?..
Липкая боль заполнила всё тело. Оно стало изломанным, чужим, превратившись в бесформенную тряпичную кучу отпущенной вагой марионетки. Вера посмотрела в зеркало и не увидела там своего лица – только бледное пятно. Нужно было что-то делать, как-то с этим справляться. Возвращать себе способность думать, видеть, жить без боли. Она тяжело опёрлась на стул и, пошатываясь, пошла на кухню. Там, в столе, стояла недопитая бутылка дорогого вина, привезённая когда-то Антоном. Вера не помнила, по какому случаю пили вино, но отчётливо понимала, что сейчас нужно его найти. Ей требовалась анестезия, немедленная и радикальная. Женщина с трудом выдернула пробку и плеснула в бокал. Выпила. Не почувствовала ничего. Налила ещё, до самых краёв. Давясь, точно ядом, осушила до дна… Мысли жгуче потекли по венам вместе с вином.
…Это было затмение. Помрачение рассудка. Это всё от одиночества. От первобытного женского инстинкта заполнить пустоту. От глупой веры в сказку, от вечной тоски Ассоль… У них с Антоном нет ничего общего. Не было, и быть не может. Это просто наваждение. Ждала кого-то, а пришёл он. Так совпало. Слишком разные. Слишком неравные. Чужие… Это же нелепо. Это смешно, наконец. Двенадцать лет! – нет, она, конечно, подозревала, что Антон моложе её, но чтобы настолько?! Да если б она знала, даже говорить с ним не стала бы. Но это всё чепуха по сравнению с тем, что он женат. Подумать только! Женат. И всё время скрывал это. Как гадко… Грязь, какая грязь… И на ком женат – на дочери президента компании! Всё правильно, идеальный альянс. Да он типичный карьерист! И женщины для него лишь средство, орудие, инструмент… А может, он любит свою жену? Где она? Почему не с ним? Но разве стало бы легче, если бы она была с ним? Нет, не стало бы… Господи, как же больно, как нестерпимо больно…
Вера допила вино.
Но и это не самое страшное! Карьерист, изменник, лжец – это ещё не всё. Он преступник. Будущий убийца чернавской земли. Конечно, какое ему дело? Он здесь временщик, а потом может ехать куда угодно! Теперь понятно, почему он хвастался яхтой. А что оставит людям после себя – это его не волнует. Как будут жить чернавцы, когда их земля превратится его стараниями в ядовитую пустыню, ему наплевать. Нет, он ни за что не остановится. Такие, как он, не останавливаются ни перед чем. Потому что в их мире всё измеряется в деньгах… Господи, как мучительно сознавать, что человек, которого ты успела полюбить, который стал уже частью тебя, оказался чужим. Ведь это Антон, её Антон руководит этим чёртовым проектом! Это же он обнёс железным забором Воронье поле! Это он посадил атамана Черпака! Это он подкупал и запугивал чернавцев… А она так верила ему… Рассказывала всё как на исповеди. А он… он молчал. Слушал и молчал. Спал с ней и думал о никеле. Летал над чернавским лесом и строил планы его уничтожения… Как же она не разглядела? Как могла так обмануться? Как не почувствовала сердцем? Эй, сердце, почему ты подвело меня? Почему ослепло?..
Антон Рубин живёт в другом мире, и этот мир никогда не будет её. Точно так же как и Верин мир никогда не станет для него своим. А то, что некоторое время они были вместе, чудовищное недоразумение, жестокая расплата за слепоту.
Вера схватила телефон и набрала: «Больше не приезжай. Никогда». Отправить. Всё… Она бессильно сползла на пол и забылась тяжёлым сном.
***
– Вера! Вера! Ты слышишь меня? Очнись! – настойчивый голос проник в забытье. Кто-то потянул за шершавую верёвку, прикреплённую к солнечному сплетению, и выдернул Веру назад из топкого омута. Женщина с трудом разлепила веки и увидела склонённое над ней лицо бабы Дарьи. Голова раскалывалась. Прохладная рука старухи едва коснулась её пылающего лба, боль немного утихла.
– Что с тобой? Почему ты на полу? – гостья приподняла Веру за плечи и прислонила к дивану. – Я шла мимо. Стучусь – никто не отвечает. Дверь открыта. Что случилось?
– Я… я… – Вера не могла говорить, только хватала ртом сухой воздух.
– Подожди, – старуха шагнула к плите, – я сейчас.
Вскоре послышался шум закипающего чайника, по комнате разлился травяной аромат со слабым оттенком горечи. Дарья Степановна вернулась в комнату, держа обеими руками дымящуюся чашку с отваром.
– На, выпей, – протянула Вере.
Женщина послушно отпила из чашки. Жидкость была терпкой и отдавала болотом. Потихоньку в голове прояснилось, к ней возвратилась способность говорить.
– Три месяца назад я поехала в Верхнедонск, – произнесла она хрипло, – и встретила того человека, про которого вы говорили когда-то. Я узнала его. Да, это был он. Но… я обманулась, – Вера опустила голову, заслонившись от пронизывающего насквозь взгляда старухи. – Он оказался чужим. Не тем, за кого себя выдавал… Я ошиблась. Сказки не получилось, – слёзы закапали ей на руки, но она их не замечала, – моё сердце ослепло…
– Сердце не может ослепнуть, – строго возразила старуха, – сердце всегда зряче. Ослепнуть может разум, но не сердце.
– Но Антон… это он собирается добывать здесь никель. Он – директор компании, затеявшей разработку месторождения. И всё, что сейчас происходит в Чернавске – его рук дело.
Баба Дарья нахмурилась и сурово покачала головой.
– Он знает про меня всё, – продолжала женщина, держась за виски, – я сама ему всё и рассказала. А я про него – ничегошеньки! Ничего до сегодняшнего дня. Он никогда о себе не говорил.
– Вера, а ты просила его об этом? – осторожно поинтересовалась гостья. – Ты расспрашивала его о жизни вне ваших отношений? О его работе, о делах, о мыслях?
Женщина задумалась.
– Вообще-то у нас был уговор: не строить планов и не рыться в прошлом. Мне было достаточно того, что он рядом.
– А теперь недостаточно?
– Теперь нет.
– Что же изменилось?
– Я узнала правду.
– Какую правду? Чью?
– Как чью – его!
– Ты уверена в этом? Думаешь, всё, что ты узнала о нём, и есть его правда?
– Ну да, – горестно вздохнула женщина, – хоть и горькая, но другой нет. Мало того, что он директор этой ужасной компании, он ещё и женат. Его жена – дочь президента. Вдобавок ему всего лишь тридцать пять. Он на двенадцать лет моложе меня!
Вера украдкой посмотрела на себя в зеркало и отвернулась.
– Вот что я тебе скажу, милая, – баба Дарья повернула к себе её лицо, – выслушай его! Дай ему объясниться. Пусть расскажет всё сам. Тогда и решишь.
– Нет, я больше не хочу его видеть. Просто не смогу.
– Даже осуждённому дают последнее слово, – заметила старуха.
Она ласково обхватила Веру руками, положила её голову к себе на плечо и стала баюкать, как маленькую девочку, приговаривая:
– Продолжай свой путь, Вера! Иди к первозданности! Весь мир сейчас летит в тартарары, потому что люди утратили её, они позабыли, кто они и зачем здесь. Мужчины перестали быть первозданными мужчинами, женщины – первозданными женщинами. Люди лишились корней, потеряли связь с предками. Они перестали провидеть, созидать, думать. Некоторые из них почувствовали себя настолько великими и всемогущими, что больше не нуждаются в покровительстве природы. Они возомнили, что смогут прожить без неё. Это величайшее заблуждение. Но ты, Вера, уже сделала несколько важных шагов к первозданности: ты вернулась к земле, освободилась от пут «цивилизованного» общества, избавилась от власти денег. Ты на верном пути. Будь же последовательна. Перестань судить о людях по внешним признакам, по чужим оценкам, по информации, которой забиты газеты и журналы. Это слишком грязный источник, чтобы доверять ему. Пойми, жизнь – это далеко не то, что говорят о ней в прессе. Добирайся самостоятельно до сути вещей, до самой сердцевины, до истины. И даже в этом случае не суди…
– Но я не понимаю, как туда добраться? И где искать эту самую первозданность?