тесь на этом фоне. Не так ли, как старухи, которых выпустили вы в своем фильме из варьете голыми на Садово-Триумфальную?
Но все это — одна сторона дела. А есть и другая. Ну, допустим, так и было: «советская власть» только и мечтала, как бы по указанию Ленина зачеркнуть Достоевского и сбросить его с парохода современности, как мечтали еще до революции футуристы. Но вот большие художники, для которых это указание было не так уж обязательно: Некрасов, Тургенев, Чайковский, Горький, Бунин… Последний из них даже лютый антисоветчик. И, представьте себе, все они, мягко выражаясь, отвергали не отдельный роман, скажем, «Бесы», а вообще Достоевского. Одни сочиняли на него злые и даже злобные эпиграммы и пародии, сравнивали с маркизом де Садом, другие находили его стиль неряшливым и, как Бунин, считали, что это нарочно из неуважения к читателю, а Чайковский, сразу после смерти Достоевского перечитав «Братья Карамазовы» (главная книга!) писал брату: «Достоевский гениальный, но антипатичный писатель. Чем больше читаю, тем больше он тяготит меня». Что же получается? Выходит, не в советское время, а в царское, когда городовые на перекрестках всем бесплатно раздавали колбасу, кое-кто не любил, а кто-то и поносил классика. Да ведь он и сам кое-кого поносил…
Но что там Чайковский! Взять хотя бы и вашего Мощнейшего. С каким раздражением он всегда говорит о Достоевском, как уличает его в желании «всегда разодрать и умилить», как глумится он, получавший в лагере посылки с плюшками и шоколадом, который поглощал, почитывая «Войну и мир», над кандальной каторгой Достоевского, не имевшего там никаких книг, кроме Библии, и писавшего: «Меня ужасало огромное количество тараканов во щах».
Как видим, Ленин-то был сосем не одинок в своем неприятии Достоевского. Совсем! Более того, если исключить Мощнейшего вместе с Заславским и Шкловским, то выходит, Владимир Ильич пребывал в весьма почтенной компании. Весьма!
Но вернемся к фильму Бортко и к статьям в «Литературке». Там Игорь Серков писал, что будто бы бесполезно спорить об отдельных образах: «Тут дело вкуса и собственных представлений о героях. Культурные люди говорят об общем художественном впечатлении». Кому же не хочется прослыть культурным! В надежде на это мы и объявляем свое общее впечатление от фильма: скука зеленая! И от нее не спасают ни стадо голых старух на Садово-Триумфальной, ни полет, кажется, тоже голой Маргариты вдоль Арбата, ни учиненный ею погром в квартире критика Латунского (вот если бы Смелянского!), ни бал сатаны, растянутый на целую серию, ни всюду снующие страховидные чекисты, которых, как и голых старух, нет в романе, ни тупоумная речь их главы, как бы смахивающего на Берию, который вообще-то пребывал об эту пору в Грузии.
Без Берии и страхолюдных чекистов, без клеветы на Ленина или Сталина, на советскую власть или на КПСС сейчас не может выйти не только фильм, но и пятнадцатиминутный выпуск теленовостей. Есть на НТВ в программе «Сегодня» четверка (две леди и два джентльмена) особо выдающихся старателей на этом поприще. Вот в Архангельске в одном доме произошел умышленный взрыв газа и в результате пожара погибло 58 человек. Леди из этой «банды четырех», то ли Кацуева, то ли Грицацуева, начинает сообщение о трагедии игривой цитаткой из детского стишка: «А у нас в квартире газ. А у вас?..» Другой теледжентльмен, то ли Хряков, то ли Хрюков, когда израильский премьер Ариель Шарон лежал в коме, спросил корреспондента, находящегося в Тель-Авиве: «А как обстоит дело с его внутренними органами? Ведь говорят, он завещал их для трансплантации». И они начинают обсуждать проблему внутренних органов живого человека. Таков общий уровень этих человекообразных.
А вот пример их антисоветского подонства. 20 января отмечался столетний юбилей великого Игоря Моисеева. Всенародный праздник! Всеобщая радость! Торжество! А на НТВ думают, как изловчиться и метнуть горсть дерьма во всенародный праздник. И вот леди Белова изыскала и с ликующим видом объявила: «Игоря Моисеева 18 раз уговаривали вступить в партию, но он всегда отказывался». И не соображает, убогая, конечно, как при этом выглядит. Никаких 18 раз, разумеется, не было, ну, раза два-три могли пригласить, а он отказался. И что? Председателю Союза писателей СССР Константину Федину, Первому секретарю Союза писателей России Леониду Соболеву тоже предлагали, и они отказались. И моей жене Татьяне, когда она была директором ВУЗФИЛЬМА тоже предлагали и тоже отказалась. Ну и что? А беспартийному начальнику Генштаба Красной Армии командарму первого ранга Б.М.Шапошникову предложили, и он вступил. Беспартийному генерал-лейтенанту Л.А. Говорову предложили — вступил. А Бортко, возможно, и не предлагали, сам пришел.
Вернемся, однако, еще раз к статье Людмилы Донец. В начале она восклицает: «Вообще Владимир Бортко — большой молодец!» Да, среди овец. А завершает статью так: «А напоследок я скажу нечто совсем несусветное». Что такое? А то, что сериал большого молодца слабее романа. Это и есть несусветное? Нет, оно дальше: «Но и отношение к самому роману, к самому Булгакову считаю завышенным. Да, Булгаков замечательный писатель. Но когда его называют великим и гениальным, мне кажется, что это интеллигентское преувеличение». Вот кто настоящий-то большой молодец — Людмила Донец!
Тут надо бы привести хоть один пример такого преувеличения. Тем более, что далеко ходить не пришлось бы. Да тот же Игорь Серков в той же «Литгазете» двумя номерами раньше уверял: «Роман является совершенным творением великого художника… Имеешь дело с грандиозным художественным творением… Успех большой… демонстрация фильма — событие».
Тут же и булгаковед Всеволод Сахаров со статьей «К 65-летию великого романа Михаила Булгакова». Он пишет, что этот великий роман еще и «приходится признать гениальным». Вроде бы, не хочет, но приходится. Странно.
В этой статье несколько озадачивает и такой пассаж: «Комментаторы(?) сообщают о книге Э.Ренана «Жизнь Иисуса» как об одном из источников романа. Все верно. Но почему бы не прислушаться к мнению первой жены знаменитого немецкого археолога Г.Шлимана, простой, но очень неглупой русской купчихи: «Взгляд на Христа в этой книге совершенно противоположен взгляду нашей религии».
Да ведь все мы ныне обожаем русских купчих и никто не против прислушаться, только откуда же знать, что Шлиман был женат несколько раз, что первая его жена была столь неглупой да еще размышляла о книге Ренана — не в письме ли знакомой немецкой купчихе? Наконец, о какой религии она говорила? Став женой немца, не перешла ли она в католичество?
Но спасибо В.Сахарову, что признает: «Роман Булгакова постепенно оброс разного рода мифами». И главный из них — что это «гениальный роман», «самый великий русский роман XX века». Каково читать это, скажем, Евгению Евтушенко, уже давно объявившему самым великом русским романом XX века «Доктора Живаго». Подобными мифами обросли и «Собачье сердце», и «Роковые яйца». А ведь это всего лишь заурядные фельетоны. Но их извлекли из забытья в пору нарастания антисоветчины, придали антисоветскую направленность, что, в свою очередь, требовало провозглашения и их почти гениальными.
Но, развеяв застарелый миф, Людмила Донец на наших глазах творит новый: «При советской жизни в литературе был один гений. И это не Михаил Булгаков. Это Андрей Платонов». Ах, матушка… Что такое гений, никто не знает. Это понятие многоликое, неохватное, мерцающее. Оно требует осторожного обращения. Не следует превращать его в сияющий ярлык и наклеивать на лоб любимому художнику, отметая всех остальных. Платонов, как и Булгаков, прекрасный писатель. Но самыми знаменитыми русскими писателями XX века были, конечно, Горький и Шолохов, самыми знаменитыми поэтами — Маяковский и Есенин, самыми вельмигласными — Евтушенко и Вознесенский, самыми нажившимися — Солженицын и Аксенов…
Только что мы отметили столетний юбилей Игоря Моисеева. Он — гений! И всенародный праздник не смогли испортить ни какой-то секретаришка не то Лаптев, не то Обмоткин, не то Подметкин, которого президент прислал со своим поздравлением, в котором не оказалось ни одного живого слова, ни даже мерзкая свиная рожа, появившаяся с грамотой на сцене будто из повести Гоголя, уже в самом конце торжества. И когда занавес опускался, я прошептал:
Мы так вас любим, Игорь Моисеев.
Ваш гений это факел среди тьмы.
Простите, что льстецов и фарисеев
Еще не ликвидировали мы.
«Завтра», 23 января 2005
ДОКОЛЕ КОРШУНУ КРУЖИТЬ?
Чертя за кругом плавный круг,
Над сонным лугом коршун кружит…
Александр Солженицын, громко прославленный Нобелевской лауреат и тихий сосед Михаила Касьянова по поместью в Троице-Лыково на берегу Москвы, одолевая старческие немощи, на кои, увы, частенько жалуется, написал для телефильма сценарий по своему полувековой давности забытому роману «В круге первом» («ВКП») да еще и согласился читать за экраном авторский текст. Был слух (как любит он сам выражаться), что рвался еще и роль министра МВД Абакумова сыграть, но удержали, хотя и с трудом
1
А.Твардовский — А.Солженицыну:
— Ваша злобность… У вас нет ничего святого.
Бесстрашный Глеб Панфилов поставил фильм «В круге первом» не в десяти ли сериях. По всему городу расклеили портреты сценариста. Артист Евгений Миронов, исполнитель роли Нержина, во многом самого автора, ликует: «Это из области фантастики! А главное, Александр Исаевич живой и смотрит этот фильм, где я играю его самого!»
А «Литературная газета» начала рекламу фильма с возвышенных слов и с известной фотки, где сценарист запечатлен в рваной телогрейке аж с тремя арестантскими номерами — на груди, на шапке да еще и на одной коленке — и с каторжным лицом «озвенелого зэка». Вот, мол, каков он был там, в зоне! И невдомек просвещенной «Литературке», что начала кампанию с туфты. Это же маскарад. Когда Озвенелый (он же Бронированный) вышел на свободу, то вместо того, чтобы плясать от радости, бегать за красотками да слушать пташек, он первым делом запечатлел себя для истории вот в так