* * *
– Он так и не смог ничего преодолеть, – сказала Пия в коридоре своим коллегам, когда Эрика Штадлера провели мимо них. Она была разочарована, потому что ожидала большего от этого разговора. Чего-то конкретного. Какой-то зацепки, которая говорила бы о том, что Эрик Штадлер и есть «судья».
– Такое невозможно преодолеть, – ответила Ким, которая вместе с доктором Энгель, Катрин, Каем и Джемом следили за допросом из соседней комнаты. – В любом случае он не говорит правду о смерти матери, об этом свидетельствует все его поведение. Исходя из психологического портрета, он мог бы быть преступником, у него есть мотив и возможности.
Пии ничего больше не хотелось слышать об этом чертовом психологическом портрете. Она почти жалела, что втянула сестру в расследование. Что-то они просмотрели. Но что?
– Он что-то от нас утаивает, – констатировала Ким. – Но почему?
– Возможно, потому что это официальная версия, о которой они тогда договорились с клиникой, – предположил Боденштайн. – Поэтому они получили деньги за молчание.
– А Хелен они ничего об этом не сказали, – добавил Кай. – Девушка жила с мыслью о том, что она виновата в смерти матери.
– Осторожно, – предостерег Боденштайн. – Это всего лишь предположение. Мы знаем только то, что во всей истории что-то не так. У кого-то в семье или ее окружении возникло огромное напряжение, которое он сбрасывает.
– Может быть, причина намного банальнее, чем мы предполагаем. – Пия кусала нижнюю губу, пытаясь собрать воедино обрывки проносившихся у нее в голове мыслей.
– Штадлер в любом случае умеет хорошо стрелять, – заметила Катрин.
– Биатлонисты стреляют с расстояния нескольких метров в диск, – сказал Джем с ноткой сомнения в голосе. – Наш снайпер застрелил человека с расстояния почти в километр! Это совершенно другая история!
– Что вы намерены делать? – спросила Николя Энгель. – Отпустить его?
– Не хотелось бы, – ответил Боденштайн. – Но мы не можем его долго задерживать, не имея новых доказательств.
– Тогда найдите доказательства!
– Одним из доказательств является то, что с тех пор, как он находится в камере, нет новых жертв, – сказала Катрин Фахингер.
– Этого недостаточно. – Боденштайн покачал головой. – Мы отпустим его, но позже. Кай, обеспечь слежку. Кроме того, он должен сдать загранпаспорт и ежедневно отмечаться в полицейском участке в Нидерхёхстштадте. Джем и Катрин, поговорите с женой или подругой Штадлера. Я хочу знать, как он вел себя в последнее время, не изменился ли он… Ну, вы знаете.
– Да, мы знаем. – Джем серьезно кивнул.
Каждый ощущал напряжение, которое росло от часа к часу. Втайне они все были готовы к тому, что опять что-то случится – поступит экстренный вызов, и по почте придет пятое извещение о смерти. В коридоре появился дежурный полицейский и направился к ним.
– Там ждет некая фрау Веннинг, которая хочет с вами поговорить, – сказал он Боденштайну. – С ней адвокат.
– Спасибо. Мы сейчас придем, – кивнул Боденштайн и повернулся к Джему и Катрин: – Ваш визит к подруге Штадлера, соответственно, отменяется. Поезжайте во Франкфурт и поговорите с соседями Штадлера. Но перед этим еще раз навестите Патрика Шварцера. Может быть, сегодня он будет в состоянии с вами говорить. Покажите ему извещение о смерти. Нам необходимо установить связь между ним и Кирстен Штадлер.
Собравшиеся в коридоре разошлись, осталась только Пия.
– Что случилось? – спросил Боденштайн.
– Мы задаем не те вопросы, – ответила Пия.
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сказала. – Она посмотрела на шефа. – Штадлер что-то скрывает, но это необязательно должны быть убийства. Ты помнишь дело Кальтензее, Маркуса Новака и Эларда Кальтензее, профессора?
– Да, конечно. – Боденштайн вопросительно посмотрел на нее. – Какое они имеют к этому отношение?
– Мы подозревали обоих, так как они явно лгали и что-то скрывали, – сказала Пия. – Но они скрывали от нас не убийства, как мы предполагали, а свои тайные отношения. У Эрика Штадлера тоже есть какая-то тайна, которую он ни в коем случае не хочет выдать, но он не «судья».
– Почему ты так уверена?
– Да как тебе… – Пия подняла плечи. – Это всего лишь ощущение. Когда он только что сказал, что уже десять лет пытается все забыть и хочет просто опять вести нормальную жизнь, то он говорил правду. С другой стороны, я тоже думаю, что он должен придерживаться официальной версии событий, которая тогда явно была согласована. Его нервозность объясняется тем, что он боится проболтаться.
Боденштайн наморщил лоб и задумался.
– Возможно, ты права, – проговорил он. – Но почему он рискует попасть под подозрение и оказаться в следственном изоляторе?
– Этому может быть много причин. То, что он скрывает, кажется ему хуже, чем быть подозреваемым в убийстве. Или – и я считаю это наиболее вероятным – он хочет кого-то защитить.
Какое-то время они смотрели друг на друга.
– Сначала Штадлер или его подруга? – спросила Пия.
– Сначала подруга, – ответил Боденштайн.
* * *
Лиз Веннинг, бледная и заметно обеспокоенная, ждала у рамки металлодетектора. Рядом с ней стоял высокий мужчина с усами, в костюме и при галстуке, которого знал каждый сотрудник уголовной полиции в окрестностях Франкфурта. Один только выбор доктора Андерса в качестве адвоката приравнивался к признанию вины, так как защитник по уголовным делам защищал практически исключительно обвиняемых в нашумевших убийствах, благодаря чему его имя мелкало в прессе, и сейчас он, разумеется, не мог упустить дело таунусского снайпера.
– Я хотел бы поговорить с моим доверителем, – потребовал он немедленно.
– Вы сможете это сделать, как только мы побеседуем с фрау Веннинг, – ответил Боденштайн. – Подождите, пожалуйста, здесь.
Адвокат запротестовал, и Лиз Веннинг стала перед ним извиняться, при этом Пия заметила, что она обращается к нему на «ты».
– Откуда вы знаете доктора Андерса? – спросила она с любопытством темноволосую женщину, когда они, пройдя по коридору, вошли в комнату для допросов, в которой только что сидел Эрик Штадлер.
Боденштайн закрыл дверь и предложил фрау Веннинг сесть. Она присела на краешек стула, крепко сжимая ремень сумочки. Ее большие темные глаза были исполнены тревоги.
– Он клиент фитнес-центра, – ответила она. – Я не знаю других адвокатов, и когда ваш коллега вчера вечером увел Эрика, я знала, что речь, должно быть, идет о чем-то серьезном. Где сейчас Эрик? И в чем вы его обвиняете?
Пия посмотрела на женщину и решила ее не щадить.
– Мы подозреваем господина Штадлера в убийстве четырех человек, – сказала она.
– Вы шутите? – Лиз Веннинг еще больше побледнела и схватилась за горло. – Зачем ему нужно было бы это делать?
– Чтобы отомстить за смерть своей матери и сестры, – ответила Пия. – К сожалению, пока он не очень готов к сотрудничеству. У него нет алиби на время убийств, и он утверждает, что совершал пробежку. Может быть, вы сможете помочь ему и нам.
Подруга Штадлера все еще пыталась преодолеть шок от услышанного. Она растерянно покачала головой.
– Где был господин Штадлер 19 декабря между восемью и десятью часами утра? – спросил Боденштайн. – 20 декабря около 19 часов вечера? В первый день после Рождества в восемь часов утра? И вчера в обед?
– Я… я не знаю, – пробормотала фрау Веннинг. – 19 и 20 декабря он точно был в своей фирме. А в Рождество, когда я проснулась, его уже не было. Он вернулся только после обеда.
Она остановилась и немного помолчала.
– Он мне не сказал, где был, а я не спрашивала. Вчера он тоже хотел ехать в фирму, у них сейчас годовой баланс, а его бухгалтер уволилась.
– Его не было в фирме. Там он сказал, что будет работать дома.
Лиз Веннинг беспомощно переводила взгляд то на Пию, то на Боденштайна.
– Фрау Веннинг, изменилось ли как-то поведение господина Штадлера в последние недели? – Боденштайн говорил тихим убедительным голосом. – Не заметили ли вы каких-нибудь изменений в нем?
Какое-то время она боролась со своей лояльностью, но потом кивнула.
– Он изменился, – сказала она честно, – даже очень. После смерти Хелен. Ее самоубийство сильно подействовало на него. Они с Хелен были очень близки, иногда я даже немного ревновала. – Она заставила себя улыбнуться, но улыбка тут же исчезла с ее лица.
– Как он изменился? Что в нем стало не так, как раньше? – поинтересовалась Пия.
– Он перестал смеяться, – ответила Лиз Веннинг. – Он ушел в себя и мыслями был где-то очень далеко. И он стал усиленно заниматься этим безумным спортом. Эрик… обожает опасности и острые ощущения. Я никогда не езжу с ним, когда он совершает это сумасшествие, я не могу это выносить.
Лиз Веннинг замолчала. Она сжала губы и сразу стала казаться потерянной.
– В последнее время он, кажется, был чем-то озабочен, – прошептала она и опустила голову. – У меня складывалось впечатление, что он от меня что-то скрывает. Он стал непунктуальным и прятал от меня свой мобильный телефон.
– Вы можете предположить, что его могло так занимать? – спросил Боденштайн.
– Я… я… подумала, что, может быть, у него появилась другая женщина. – По ее щеке скатилась слеза. – Пару раз я с ним об этом заговаривала, но он никак не хотел это обсуждать. Он никогда не был таким и… и совсем недавно он говорил мне, что… что любит меня.
Она действительно больше ничего не знала. Если бы она могла, она бы обеспечила ему алиби, возможно, она даже попыталась бы ради него солгать, но она этого не сделала.
– У господина Штадлера есть оружие?
– Несколько единиц. Он хранит все в шкафу в офисе.
– Вы оказали бы нам любезность, если бы передали оружие нашим коллегам прямо сегодня, – сказал Боденштайн, заканчивая беседу. – Мы проверим его и, надеюсь, в понедельник поговорим с господином Штадлером. До этого он, к сожалению, должен оставаться под стражей.
Лиз кивнула и встала.
Боденштайн и Пия проводили ее к адвокату, который с нетерпением ждал, когда его пропустят к его клиенту. Но сначала Боденштайн хотел еще раз поговорить с Эриком Штадлером. Он попросил Джема поехать вместе с фрау Веннинг в Зульцбах, чтобы конфисковать оружие.