тской клинике положение, похоже, наиболее удручающее.
– Верно, – кивнула Пия. – Беттина Каспар-Гессе назвала Бурмейстера коршуном. Ее практически вынудили обмануть Винклеров, чтобы получить органы Кирстен Штадлер. И это был не единичный случай.
– Я думаю, что Томсена прежде всего интересовало именно это. Не конкретно Кирстен или Хелен Штадлер. Я почти уверена, что он и Хелен вышли на след другого дела, в котором были замешаны те же Фуртвэнглер, Герке и адвокат. Тебе надо еще раз поговорить с этим Фуртвэнглером. Спроси его совершенно конкретно, что их связывает с Рудольфом и почему он тогда был вынужден уйти из Франкфуртской клиники неотложной помощи. Я думаю, что это и есть ключ к разгадке тайны.
В тишине у Пии в желудке громко забурчало.
– Но сейчас мне просто необходимо много калорий, – сказала она. – Пошли, надо привезти народу еды.
* * *
Ее отца задержали, потому что полиция подозревала его в убийстве женщины – супруги и матери двоих подростков. Он ее не зарезал, не застрелил, не задушил, нет, он просто оставил ее умирать, хотя мог спасти ей жизнь. Почему он сделал это? Он же врач, хороший врач, тот, кто живет ради своей профессии! Как только совесть ему это позволила? Из жадности и тщеславия. Так написал «судья», который застрелил ее мать, чтобы отомстить за то, что сделал с этой женщиной ее отец. Пошел ли он на это впервые, чтобы прослыть спасителем тех, кому он дал новую жизнь, пересадив им донорские органы? Или его впервые уличили в том, что он ускорял угасание человеческой жизни, чтобы возродить другую? Как мог человек самостоятельно принять такое решение? У мертвых нет лобби. Близкие люди лишь изредка сомневаются в том, что говорят врачи в больнице, особенно когда им противостоят такие корифеи, как профессор Дитер Пауль Рудольф, который своим спокойным проникновенным голосом заверяет их, что не было никаких шансов.
Каролина Альбрехт сидела как оглушенная за обеденным столом в доме своих родителей и не знала, что делать. Ее отец, которым она восхищалась всю свою жизнь и которого почти до отчаяния любила, оказался убийцей. Бессовестный эгоист злоупотребил ее доверием и обманул ее. Вместо того чтобы признаться в содеянном, он пытался скрывать правду. И в этих попытках он провел последние несколько дней, вместо того, чтобы оплакивать свою жену и заниматься ее похоронами. Как низко он лгал и боролся, всеми средствами, не испытывая угрызений совести. Для чего он все это делал? Ради денег? Ради славы и чести?
Каролина захлопнула папку, в которой она обнаружила переписку между правлением фирмы «САНТЕКС» и ее отцом, и встала. У нее все болело, но еще больше, чем тело, у нее болела душа. Ей не с кем было поговорить обо всем этом, некому было открыть свое сердце, чтобы хоть кто-то понял, что она ужасно одинока. Матери, единственной опоры, больше не было. Близких подруг нет, как нет друга или возлюбленного, которому она могла бы сейчас позвонить. Только дом, в котором неуютно, работа, приносящая лишь деньги и успех, и ответственность за травмированного ребенка.
Пожалуй, она вызовет сейчас такси и поедет домой, чтобы опять лечь в постель. Хотя можно взять машину мамы, она наверняка бы не возражала. Каролина неловко надела пальто, сковывающий движения лечебный воротник сегодня после принятия душа она накладывать не стала. В верхнем ящике комода нашла ключи от BMW. Она вышла из дома и нажала кнопку датчика ворот гаража, который висел на ключе от машины. Ворота открылись с хорошо знакомым клацаньем, и Каролина тут же почувствовала едкий запах гари, который довольно быстро улетучился. Откуда этот запах? Может быть, какая-нибудь куница в капоте одного из автомобилей явилась причиной возгорания кабеля? Она в нерешительности остановилась, потом направилась к BMW матери и споткнулась о что-то мягкое.
– Черт! – выругалась Каролина. Она чуть не упала, а это при ее сотрясении мозга не пошло бы ей на пользу. Она наклонилась и увидела голубой мешок для мусора, который стоял у заднего колеса черного «Мазератти» отца. Каролина взяла мешок, чтобы поставить его в сторону, и поморщилась. Именно он был источником запаха! Она с любопытством открыла мешок и, к своему удивлению, обнаружила там одежду отца: темно-серый кашемировый пуловер, рубашку, серые брюки от костюма, пару туфель. Ничего не понимая, она рассматривала одежду. Почему отец запихнул вещи в мешок для мусора? И для чего?.. И как молния в ее голове пронеслись слова комиссара: В доме Герке в камине было сожжено много документов. Каролина прислонилась к багажнику автомобиля, так как вдруг почувствовала слабость в ногах. Для нас очень важно узнать, о чем он говорил с Герке вечером накануне своей смерти.
Раздался треск, и лампочка в гараже погасла. Каролина стояла совсем тихо и размышляла. Фрагменты паззла, которые до сего времени беспорядочно вертелись в голове, сложились сами собой в единую картинку.
* * *
Не так просто найти открытый беспроводной скоростной Интернет. Даже в лавках, где торгуют шаурмой, в турецких кафе и дешевых отелях все чаще для защиты компьютерных сетей использовали пароль. Сегодня у него нет времени, чтобы ехать в одно из двух мест в деловом квартале Франкфурта, где он без всяких проблем войдет в систему прямо на улице. Но сейчас это неважно. Он поднялся в кафе и удивился, что он чуть ли не единственный посетитель. Это его не очень устраивало, но уходить было поздно. Официантка направлялась к нему. Он снял куртку, заказал кофе, кусок торта «Франкфуртский венок» и спросил пароль.
– Очень простой, – сказала она и подмигнула ему. – 123456.
– Да, это я могу даже запомнить, – ответил он и улыбнулся. – Спасибо.
За столиком наискосок пожилая пара. Смотрят они на него или ему это кажется? Не стоит недооценивать впечатлительность людей. Ему немного не повезло, и они подловили его сейчас, когда цель в непосредственной близости. Хорошо, что он везде оставил ложные следы. Если полицейские нашли гараж, то они найдут и бутылку с отпечатками пальцев Томсена. Он отправил сообщение до того, как официантка принесла кофе и торт. Сердце бешено колотилось. Старики опять посмотрели на него и зашептались друг с другом. Боже, он всюду видел призраков! Надо отсюда уходить. Неважно, что они о нем подумают. Он положил купюру рядом с тарелкой, хотя не притронулся ни к торту, ни к кофе, взял куртку и вышел.
* * *
– Но если это не Томсен, то кто же? – спросила Катрин Фахингер, когда Пия пункт за пунктом изложила своим коллегам, почему она сомневается в виновности Марка Томсена. Они сидели за сдвинутыми, усеянными пятнами от кофе резопаловыми столами в центральном офисе Специальной комиссии – раздраженная, утомленная от недосыпания и совершенно выбившаяся из сил команда, которая в течение двух недель терпит одно поражение за другим. Воодушевление первых дней давно прошло, как и боевой дух и твердая убежденность, что убийца будет в ближайшее время арестован. Боденштайн взял крендель с подноса, на котором Пия разложила купленную ей в булочной-пекарне выпечку. Его взгляд блуждал по уставшим лицам своих сотрудников. После разговора с Марком Томсеном он испытывал смешанное чувство подавленности и яростного протеста. Каким-то странным образом потерял ориентиры и ощущение времени. И не высыпался, а неупорядоченный день выбивал его из колеи. Условия явно не для нормальной работы. С другими было точно так же. Они все стали тонкокожими, даже Кай Остерманн, обычно надежная опора, на многое реагировал с раздражением.
– Тогда остается только Хартиг, – сказал Кай, продолжая жевать. – Он все равно мой фаворит.
– Или же Винклер? – с сомнением произнес Джем.
– Ни тот ни другой, – покачала головой Пия и мельком взглянула на Боденштайна. – Есть еще кое-кто. Мы недооценили его, но у него при этом, как и раньше, самый серьезный мотив из всех подозреваемых.
Откуда только черпает эта женщина свою энергию. Она спала не больше, чем он, но выглядела как огурчик, сохраняла остроту ума и помнила мельчайшие детали, о которых он давно забыл.
– Но против него так много фактов, – сказал он, потому что знал, о ком говорит Пия.
– Кого вы имеете в виду? – спросила Николя Энгель. Она единственная цивилизованно ела бутерброд с сыром, который положила на тарелку.
– Дирка Штадлера. – Пия вытерла руки бумажной салфеткой и скомкала ее. – Даже если Томсен представляется нам идеальным убийцей, мое внутреннее чувство подсказывает мне, что это не он. Он слишком… правильный убийца! Очень просто, а простые решения всегда вызывают у меня недоверие.
Боденштайн вынужден был согласиться, что аргументация Пии была достаточно убедительной.
– У меня скорее создается впечатление, что кто-то намеренно подставляет Томсена. Например, в случае с арендованным гаражом! Заказ делается по электронной почте. Потом кто-то, кому не надо удостоверять свою личность, сует другому, которому все безразлично, пару купюр и – хоп! – получает договор аренды.
– А как тогда объяснить отпечатки пальцев Томсена на бутылке воды, которую мы нашли в гараже? – спросил Крёгер скептически.
– У Штадлера и Хартига нет проблем найти какой-нибудь предмет с его отпечатками пальцев, – ответила Пия. – Они все друг с другом знакомы и раньше постоянно виделись в связи с Хелен. Кто знает, какого срока давности эта бутылка!
– Дирк Штадлер инвалид и не может бегать, – заметил Нефф. – Кроме того, у него есть алиби на время совершения убийств. Он тогда работал.
– Вы это проверяли? – спросила Пия и подняла брови.
– Да. – Нефф смущенно уклонился от ее взгляда. – Но не непосредственно.
Глаза всех пристутсвующих устремились на него.
– Что значит – не непосредственно? – Боденштайна сначало бросило в холод, потом в жар. Он полностью сбросил Дирка Штадлера со счетов как возможного убийцу только потому, что был уверен, что у того есть твердое алиби на время совершения убийств! – Вы наводили справки о Штадлере, и когда я вас спросил, все ли данные вы проверили, вы ответили мне «само собой разумеется»!