Теперь они смотрят на запыхавшегося Майка, и Лёва больше всего боится, что на этом всё и кончится: Марина поднимется с этой волшебной скамейки и станет недоступной, какой была еще сегодня утром. Лёва думает только об этом, совсем не разбирает, что говорит Майк, и лишь когда слышит Маринин голос, заставляет себя вникнуть.
– Повтори еще раз, – говорит она. – Почему нам нельзя домой?
– Потому что вас там ждут, – чуть не плача говорит Майк. – Там ловушка.
– Кто нас ждет? – спрашивает Марина, а Лёва думает, что можно никуда и не возвращаться, он вообще никуда не собирался отсюда уходить, но потом замечает, что Майк не просто напуган, а напуган чудовищно, будто он снова – маленький мертвый мальчишка, которого вытащили в мир живых прямо из кабинета Орлока Алурина.
– Я не знаю кто, – повторяет Майк. – Я не знаю! Я думал, вы у себя, хотел зайти… проехал две остановки на сабвее и вышел… и мне уже сразу было немножко нехорошо, а дальше с каждым шагом все хуже и хуже… я уж не знаю, что там у вас, но я даже не смог заставить себя войти в подъезд…
– Может, ты просто заболел? – говорит Марина. – Температура, все такое?
– Нет у меня никакой температуры, – отмахивается Майк, продолжая мелко дрожать. – Не обращай внимания, это я от страха.
– Но мы же не можем сидеть тут всю ночь только потому, что тебе стало страшно? – говорит Марина («Можем, можем!» – хочет сказать Лёва). – Я хотя бы сама должна проверить.
– Не надо проверять! – шепчет Майк. – Я тебя очень прошу: не проверяй, а? Пусть хотя бы Лёва сходит, он все же мальчик.
– При чем тут – мальчик он или девочка? – возмущается Марина.
Лёва сразу вспоминает все школьные ссоры, прошедшие под девизом «ну и что, что я девочка!», и почти кричит в ответ:
– Что значит «при чем тут мальчик или девочка»? Я, разумеется, не девочка! И бывают, кстати, моменты, когда это как раз очень важно!
Они начинают смеяться почти одновременно – так счастливо смеются люди, понимающие с полуслова самые глупые шутки друг друга. Бледный Майк ждет, когда пройдет этот неуместный приступ веселья. Марина резко перестает смеяться.
– А где, кстати, Гоша с Никой? – спрашивает она.
– Не знаю, – говорит Майк. – Вроде, с утра собирались на музыкальный фестиваль, куда-то за город.
– Должны скоро вернуться, – прикидывает Лёва, – если уже не вернулись. Так что нам придется, как минимум, пойти и их встретить.
– Сколько раз вам повторять! – кричит Майк. – Вам. Туда. Нельзя. Ходить!
– Хорошо, – вздыхает Марина. – Попробуем их перехватить у выхода из сабвея. Пошли.
Взяв Лёву под руку, она быстрым шагом направляется к воротам.
– Как ты, кстати, нас нашел? – спрашивает Марина Майка, идущего чуть в стороне.
– Как я тебя нашел? – эхом повторяет Майк. – Мне очень легко тебя найти: я же все-таки люблю тебя всю свою смерть.
Солнце уже село, когда они дошли до выхода. Ворота открыты, но с той стороны доносится рев моторов.
– Это джеты, – говорит Майк очень спокойно, и по его голосу Лёва понимает, что, видимо, сегодня их ожидают вещи куда страшней молодежной банды, чересчур ревниво защищающей границы своей территории.
– Ну, будем считать, что солнце еще не село, – говорит Марина. – Поговорю с ними про астрономию, в конце концов.
Лёва счастливо смеется – идея поговорить с джетами про астрономию кажется ему очень остроумной. Сейчас он готов дать отпор целой банде, но в полумраке у ворот парка всего четверо. Один из них – судя по силуэту, девушка – как раз слезает с мотоцикла.
– Ну, Руэри, – говорит она, – спасибо, что подвез. Сам не знаешь, как ты меня выручил!
– Ника! – почти одновременно кричат Лёва, Марина и Майк. – Что ты здесь делаешь?
– Этот вопрос я ей хочу задать уже часа полтора, – отвечает из темноты Гоша. – Но сначала у нее не было голоса, а потом мы ехали на разных мотоциклах, и разговаривать было затруднительно.
– Как я за вас волновался, ребята, – говорит Майк.
Хотя, конечно, меньше, чем за Марину, безмолвно продолжает за него Лёва.
– А чего за нас волноваться? – спрашивает Гоша. – Что, поезд с рельсов сошел? Случилось что-то?
– Да ладно, – отмахивается Майк. – Ничего особенного, я потом расскажу. Не будем задерживать ваших новых друзей.
Лёва видит, что Майк изо всех сил пытается подать знак Нике и Гоше: мол, дело серьезное, не надо при джетах.
Ника пожимает плечами:
– Мне кажется, Руэри и Грэди никуда особо не спешат – они, считай, на своей территории. Так что, может, твоя история им тоже понравится. А что касается нас, то все просто – на обратном пути у меня случился приступ агорафобии. Я поняла, что в переполненном поезде просто не доеду до Вью-Ёрка, упросила Гошу пропустить пару электричек – и тут-то мы и встретили Руэри и Грэди, которые нас любезно подвезли. Вот, собственно, и все.
– Понимаю, – говорит Марина, – у нас была похожая история. У Майка случился приступ квартирофобии, и он понял, что нам всем ни в коем случае не надо появляться у нас в квартире. На всякий случай я поясню для наших новых друзей, что вовсе не шучу: когда я говорю «фобия», я имею в виду «фобию», а не полицейскую засаду, например.
– Фобия, – поясняет Лёва изумленным джетам, – это необъяснимый и сильный страх. Может вызываться чем угодно: пауками, самолетами, замкнутыми пространствами.
– Толпами зрителей музыкальных фестивалей, – продолжает Гоша.
– Или квартирами, – прибавляет Марина.
– Чего-то вы излишне пугливые сегодня, ребята, – усмехается Руэри. – Мне теперь самому за вас боязно.
– А уж мне как боязно, – серьезно отвечает Ника. – И я вот думаю, что нам с нашими фобиями надо показаться врачу. Не знаете, где здесь ближайший доктор?
Что же это за день такой, думает Гоша. Сначала – чудовищный, безвкусный фестиваль. Ни текстов, ни музыки. Зрители – пьяные гопники, музыканты – тупые уроды, певцы – хриплые придурки. И самое ужасное – Нике очень понравилось. Надо будет ее как-нибудь сводить на футбол, раз она так любит незамысловатые развлечения.
Но дурацкий фестиваль – это, конечно, полбеды, там хотя бы понятно, что произошло: Нике понравилось, мне – нет, вот и всё, о вкусах, как говорится, не спорят. А дальше началось. Сначала мне отдавили все ноги, поскольку Ника решила, что не хочет ехать на электричке. И нет бы просто сказать – а она изобразила невесть что: вылупилась на меня и смотрела, как удав на кролика, заставила прыгнуть в канаву и лежать там минут десять, пока не подъехали двое джетов, один из которых, вообще-то, давно обещал начистить мне морду. И нет бы спокойно лежать дальше – ну, раз уж мы оказались в канаве, – а Ника выскочила, стала махать руками и едва ли не строить глазки. Оказывается, решила, что вернуться на байке с загородного фестиваля – отличная идея. Хоть бы меня спросила – впрочем, да, у нее голоса не было, спросить она как раз не могла.
Но сейчас-то к ней голос вернулся, соображает Гоша. Самое время узнать, что же там случилось.
Он нагоняет Нику, идущую чуть впереди с Руэри.
– Можно тебя на минутку?
– Конечно, – улыбается в ответ. Сейчас – сама любезность. Кто бы мог подумать, что часа полтора назад пыталась гипнозом загнать своего парня в канаву. Причем удачно.
Теперь они идут рядом, Руэри с Майком шагают впереди, Марина, Лёва и Грэди – замыкающими. Из восьми мест, где может ночевать Доктор, уже проверено пять.
– Прости, пожалуйста, – начинает Гоша, стараясь говорить как можно спокойнее, – ты можешь объяснить, что у нас сегодня происходит весь день?
– Про весь день объяснять долго, – говорит Ника, – а сейчас мы ищем Доктора, чтобы задать ему несколько вопросов.
– Про твои фобии?
– Про свои фобии я сама все знаю. В частности то, что у меня их нет, – и, кстати, у Майка, я думаю, тоже. А вот Доктора я хочу спросить о том, как он ходил вглубь и что он там видел.
Час от часу не легче.
– Милая Ника, – говорит Гоша, – у тебя удивительные интересы, и я тебя за это люблю еще больше. Но тебе не кажется, что чем дальше, тем опаснее ты выбираешь себе, как бы это сказать, увлечения?
Ника резко останавливается.
– Ты что, дурак? – говорит она. – Какие увлечения? Что я себе выбираю? Ты что, не понимаешь, зачем мы отправляемся в глубинные миры?
– А мы отправляемся в глубинные миры? – говорит Гоша упавшим голосом.
– Давай я объясню с самого начала, – вздыхает Ника.
И она рассказывает. Сначала – как брахо Иван учил ее ви́дению, потом – о серых фигурах, потом – о том, как Майк почувствовал опасность в их съемной квартире.
– Если бы все это произошло в разные дни, был бы шанс, что это случайность. Но так очевидно, некто пытается изловить именно нас: и на концерте, и в квартире.
Вот теперь понятней, думает Гоша. Нас пытаются изловить невидимые пришельцы неизвестно откуда. Впрочем, есть и хорошая новость: моя девушка не сошла с ума.
– Послушай, – говорит он, – извини, что я на тебя накричал и вообще… вел себя как идиот.
– Да ладно, – улыбается Ника. – Ты же не можешь читать мои мысли. И не виноват, если я так орала, что у меня голос сел.
Из темноты появляется Руэри.
– У нас проблема, – говорит он. – Обыскали все лежки Доктора – нигде его нет.
– А из парка он не мог уйти? – спрашивает Майк.
– Нет, – отвечает Руэри, – Доктор не уходит из парка. Это для него дело принципа.
– Где же его искать? – спрашивает Ника. – Может, вы какое-нибудь место позабыли?
Руэри недовольно отмахивается – мол, ничего я не забыл, мне ли парк не знать?
– Да все понятно, – говорит Гоша. – Он, наверное, на острове.
– Так дождя же нет, – отвечает догнавший их Грэди. – Он только в дождь на острове ночует.
– Или когда прячет там кого-то, – настаивает Гоша. – Или когда хочет что-то взять со склада или отнести туда. Мало ли, какие у него причины.
Да и вообще, думает он, сегодня такой день, что я не удивлюсь, если у всех нас – ясное небо, а лично у Доктора – проливной дождь.