– Неважно, неважно, – снова шепчет Тимофей. – Главное, пускай всё запомнят.
– Да, хорошо, – отвечает Ника, но тут двое дикарей выталкивают из толпы связанных пленников, и с криком «Гоша!» Ника бросается к ним.
Путы с ног сняли, еще когда повели пленников на встречу с Никой; связаны только руки. Ника уже ушла, и всех троих вернули в большую плетеную хижину.
– Хорошо хоть ноги размять можно, – говорит Лёва.
– Ника сказала, у нас будет шанс убежать, – говорит Марина. – Ты понял, что это значит?
– Нет, – отвечает Гоша. Если честно, он так был рад видеть Нику, что не мог себя заставить слушать, что она говорила.
– Она не сказала, – говорит Лёва, – но дорогу я на всякий случай запомнил. Сначала в сторону моря, потом вверх по течению реки, у белого камня – направо и к скале.
– Интересно, что с нами собираются делать, – говорит Марина.
– По-моему, они еще не решили, – отвечает Лёва, – но обращаются с нами хорошо.
Действительно, пленников кормили той же едой, что жителей деревни. Днем дверь хижины не запиралась, и рыжеволосые смешливые дети то и дело забегали посмотреть на незнакомцев. Кто-то даже принес свои игрушки и совал их в связанные руки Марины.
Дети были милые, и, глядя на них, Гоша как-то уверился, что ничего плохого не случится. Вот бы только Ника нашлась! – повторял он про себя, завидуя Марине и Лёве, которые, хоть и были связаны, сумели допрыгать друг до друга и так весь день и пролежали рядом.
Втроем они обсуждали поединок Арда и Орлока. В отличие от Ники, их отбросило не на берег, а в чащу леса, и там дикари нашли пришельцев быстрее, чем те пришли в сознание, так что к жизни друзья вернулись на земляном полу, уже связанные.
– Не сказала бы, что с нами обращаются хорошо, – говорит Марина. – Я бы предпочла поголодать, но без веревок.
– Погоди, – говорит Гоша. – Ника что-нибудь придумает. Она же не зря сказала, что…
Закончить он не успевает: где-то совсем рядом раздается взрыв: Лёва подскакивает от неожиданности.
– Что за… – начинает он, но слов не слышно за новыми взрывами.
– Кажется, вот это Ника и имела в виду, – говорит Гоша. – Давайте попробуем высадить дверь.
Дверь, впрочем, не поддается – похоже, приперта тяжелой деревянной колодой.
Тем временем снаружи доносятся крики, плач и вой. Подойдя к стене, Гоша выглядывает в щель.
– Вся деревня горит, – сообщает он. – Грандиозный пожар.
У реки они останавливаются перевести дух.
– Спасибо, что нас вытащил, – говорит Марина, – а то я, кажется, совсем отрубилась.
– Давай веревку развяжу, – отвечает Гоша и обожженными пальцами пытается распутать узел на Маринином запястье.
– Что у тебя с руками?! – восклицает Марина.
Гоше смешно. Однажды в пятом классе после школы он зашел к Марине в гости, но до этого они вдвоем слишком увлеченно играли в пиратов и купцов, пуская кораблики в ручьях талой воды. Тогда Гоша считал, что они почти не испачкались, а сейчас, вспоминая, как они выглядели, он бы сказал, что они извозюкались, как два поросенка. Но Маринина мама, увидев на пороге перепачканную в весенней глине дочь, спросила только, что у тебя с руками, – ровно с той же интонацией, с которой сейчас Марина произнесла те же самые слова.
Освобожденная от пут, Марина развязывает руки Лёве.
– Давайте уже, – торопит Гоша, – пока погоню не снарядили.
Хотя дикарям, наверное, не до погони. Во всяком случае, когда пленники выбрались из горящей хижины, на них никто не обратил внимания: деревня пылала, и, пробегая сквозь дым и пламя, Гоша видел плачущих женщин, обожженных детей, мужчин, тщетно тушивших огонь.
У белого камня они повернули направо. Дальше надо ориентироваться на скалу – но безлунной ночью никакой скалы не различить.
– Ждем до утра? – предлагает Лёва.
– Нет, – качает головой Гоша. – Если Ника рассказала нам про эту дорогу, должна была сообразить, что скалу мы не увидим. Лёва, подсади меня, я залезу на дерево.
– У тебя же руки! – отвечает Лёва.
– А ты вообще не умеешь лазать по деревьям, – парирует Гоша. – Давай помоги!
– Ну уж нет, – говорит Лёва. – Лучше ты мне помоги.
– Ты все равно упадешь!
– Слушайте, мальчики, – вмешивается Марина, – давайте залезу я.
Гоша оказался прав: с вершины дерева не было видно скалы, зато на фоне ночного неба вспыхивал и гас огонек – костер, который Ника и Тимофей развели у входа в пещеру.
Теперь все пятеро стоят у костра, Тимофей рассказывает Лёве с Мариной, кто он такой, а Гоша и Ника стоят, обнявшись и ничего вокруг не замечая.
– Ну, остальное я потом доскажу, – говорит Тимофей. – Давайте быстро уходить отсюда.
– А куда мы пойдем? – интересуется Марина. – Вы же сказали, что это самое безопасное место на острове?
– Я имею в виду – прочь с острова. Во Вью-Ёрк, в Парис, в Лондр… к живым, в конце концов.
– И как мы это сделаем? – осторожно спрашивает Марина.
– Я думал… – начинает Тимофей, но Ника его перебивает:
– Извините, – говорит она, – я соврала. Мы не умеем совершать переход без специальных приборов – разве что если рядом открыто окно в Границе, например.
– Ты соврала? – тихо переспрашивает Тимофей. – Зачем?
– Иначе вы бы не стали спасать ребят, – отвечает Ника.
– Дура, – очень спокойно говорит Тимофей. – Я бы не стал их спасать, потому что если мы не можем уйти прямо сейчас, никто из нас не спасется. Я сжег их стойбище. Все их припасы. Дома. Утварь. Я так накормил духов страданиями, что эти проклятые духи сыто рыгают в своих небесных хижинах. Ты понимаешь, что подумают дикари? Они решат, что духи были недовольны обещанной жертвой, что этой жертвы им мало. Всего-навсего трое чужестранцев! А ведь можно добраться до пятерых!
– То есть они придут за нами? – спрашивает Марина, а Гоша вспоминает детей с игрушками и думает о том, сколько из этих детей не сумели спастись из огня… и скольким нечего будет есть завтра.
– Конечно, придут, – говорит Тимофей. – Не ночью, конечно, но как рассветет – все будут здесь, в полной боевой выкладке и злые, как демоны.
– А у нас остались эти глиняные шары? – спрашивает Ника.
– Всего два, – отвечает Тимофей. – Я на поджог потратил почти все.
– Зря вы так, – говорит Гоша. – Там были дети и…
– Дети? – Тимофей хищно оскаливается. – Да у них дети – такие же дикари. Когда вас будут убивать завтра вечером, дети первыми прибегут посмотреть, как с вас снимут кожу.
– Они приносили нам игрушки, – говорит Марина.
– Да, – кивает Тимофей. – Приносили, чтобы вы эти игрушки потрогали. Потому что прикосновение того, кто уготован в жертву, наделяет предметы волшебной силой. А сейчас давайте готовиться. Я думаю, быть убитым в бою – лучшее, что может с нами завтра случиться.
Гоша обнимает Нику за плечи:
– Что бы ни случилось завтра, я рад, что снова с тобой.
Это неправда. Если бы Ника не соврала Тимофею, если бы Тимофей не поджег стойбище, если бы Гоша не вытащил Марину и Лёву из горящей хижины, погибли бы только они втроем – а теперь Ника тоже погибнет.
И значит, это их последняя ночь – и нельзя ни о чем жалеть. Если Гоша не может спасти Нику, то и упрекать ее не надо.
– Я тоже рада, – кивает Ника, – но как глупо получилось… Я так редко вру – даже не подумала, что будем делать, когда ложь откроется.
– Будем сражаться, – говорит Гоша, – и, я надеюсь, погибнем в бою. Мы столько путешествовали, что еще один переход нас не напугает.
– Меня пугает только то, что там я могу тебя не встретить. Или встретить и не узнать.
– Надо придумать пароль, – смеется Гоша.
– Мы его забудем, – отвечает Ника. – И, знаешь, я сегодня поняла, почему мертвые все забывают. Возможно, забвение – это и есть Граница, оно разделяет живых и мертвых.
– А помнишь, ты говорила, твой учитель, ну, этот Иван, рассказывал, что некоторые брахо умеют сделать так, чтобы после перехода помнить, кем были при жизни?
– Да, – кивает Ника, – но это надо долго тренироваться. Мы уже не успеем.
– Нам есть, что успеть в эту ночь, – говорит Гоша и тянется ее поцеловать.
– Подожди, – говорит она, – я хочу попробовать одну штуку. Брахо говорил, что в решающий момент, момент, предшествующий Последнему Переходу, возможности и силы ученика вырастают стократ. Он много раз объяснял, что нужно делать, чтобы в одиночку пройти через Границу. Я пробовала, и у меня, конечно, ничего не получалось – не хватало тренировки. Но если сегодня последняя ночь, может, у меня получится. А если я пройду на ту сторону – уж я сумею вас вытащить!
– Хорошо, – кивает Гоша, с сожалением отодвигаясь. – Тебе при этом лучше побыть одной, да?
Ника кивает, и Гоша, вздохнув, выходит из пещеры. У костра Марина и Лёва слушают Тимофея.
– Это опасный способ путешествия, – говорит Тимофей. – Даже у меня были случаи, когда я попадал в такие места, которые без дрожи не вспомнишь. Приборы позволяют прицелиться, попасть в заданную область… даже фридых не так опасен, хотя половина учителей шарлатаны и самозванцы, не способные даже сами пересечь Границу, не то что научить кого-то.
– Если это так опасно – зачем вы всё это делали? – спрашивает Марина.
– Интерес исследователя, – пожимает плечами Тимофей. – Азарт первооткрывателя. Любопытство. И, честно говоря, Вью-Ёрк или Лондр гораздо клевее, чем все города с нашей стороны Границы.
– А вот вы бы разрушили Границу, если бы у вас была возможность? – спрашивает Гоша.
Тимофей на секунду задумывается.
– Никогда. Я бы не стал разрушать Границу. Всем подряд нельзя ходить на ту сторону – только тренированным, устойчивым людям. Взять хоть этого Доктора из Главного парка – судя по вашим рассказам, он же попросту сошел с ума!
– Мне кажется, это нечестно, – говорит Гоша. – Это то же самое, что делает Учреждение: их шаманы и орфеи ходят туда-сюда, а всем остальным нельзя. Ваш пластырь, может, и опасен, но если наладить обучение… десятой доли навыков фридыха будет достаточно, чтобы минимизировать риск.